Убежище - Нора Робертс
Она получила довольно скудный аванс, прихватила наследство, уволилась и переехала в Сан-Франциско. Никогда прежде она не совершала ничего столь смелого. В возрасте сорока лет она сняла скромную квартиру и, поскольку никогда не принимала гостей, оборудовала себе рабочее место в гостиной.
И там, взволнованная своей уединенной жизнью, приступила к работе над следующей книгой. Она нашла в себе смелость настаивать на допросах – жертв, заключенных, свидетелей, следователей.
По часу ежедневно, в качестве награды, она работала над художественным произведением, где она была женщиной-убийцей, которая забирает жизни и заводит любовников как ей заблагорассудится.
Скромные продажи первой книги ободрили ее. К тому времени, как она закончила вторую, она чувствовала себя более чем готовой взяться за следующую.
Вдохновением она была обязана Шарлотте Дюпон.
Слушая ее интервью за обычным ужином из креветок в кисло-сладком соусе, она начала делать заметки. Ее изначальная задумка поставить в центр повествования голливудскую актрису, мать, изменилась, когда Джессика поближе познакомилась с делом о похищении.
У нее на пути возник Грант Спаркс. Такой красивый, такой притягательный.
На что он пошел ради любви! Какую цену заплатил!
Копаясь в материалах дела, она узнала, что многие считали Дюпон дурочкой, но она придерживалась другого мнения. Богатые, знаменитые, красивые женщины использовали Спаркса. Пытались извлечь выгоду из неудачного похищения, пока он оставался в тюрьме.
К тому времени, когда она попросила об интервью со Спарксом, она уже была готова к его плавным манипуляциям.
К третьему визиту она согласилась стать его официальным адвокатом. К четвертому она уже была окончательно и бесповоротно в него влюблена.
Он открыл перед ней двери, показал ей силу и прелесть нарушения правил. Она тайком вносила и выносила для него вещи, без колебаний передавала сообщения в тюрьму и из тюрьмы.
Джессика верила ему – настолько, насколько он посвящал ее в свои планы. Не она ли всегда верила в то, что порой преступление оправданно, а наказание настигает совсем не тех людей?
Она поможет ему это исправить.
Когда заурядная Джессика Роу ждала его теплым летним днем через полтора года после их первой встречи, точка невозврата уже давно осталась позади.
Он упомянул, что его любимый цвет – синий. На ней было синее платье. Он был личным тренером и даже сейчас щедро и самоотверженно предлагал свои навыки и советы другим заключенным.
Она не могла заставить себя пойти в спортзал, но купила DVD-диски с упражнениями и усердно тренировалась дома. Она подстриглась, покрасила и уложила волосы, изучила «Ютуб», чтобы научиться наносить макияж.
Он преобразил ее. Хотя она знала, что никогда не сможет соперничать с кем-то вроде Шарлотты Дюпон, она обрела новую уверенность в своей внешности, почувствовала, что не опозорит его, когда они будут строить совместную жизнь.
Ее сердце бешено заколотилось, когда она услышала, как щелкнули замки и открылась дверь. Она едва могла дышать, когда он вошел в комнату, в тот момент, когда их глаза встретились и она увидела в его взгляде любовь и одобрение.
Но она быстро кивнула охраннику, сложив руки на папке, которую открыла. И подождала, пока они не остались одни.
– Я живу ради этого, – сказал он ей. – Только ради мгновения, когда увижу тебя снова.
Ее и без того колотящееся сердце забилось сильнее.
– Я бы приходила каждый день, если бы могла. Я знаю, ты был прав, когда сказал, что нам нужно придерживаться одного раза в неделю. Может быть, иногда – двух раз. Но я так сильно скучаю по тебе, Грант. Сначала скажи мне, были ли у тебя какие-нибудь проблемы или что-то в этом роде.
– Нет.
Он отвел от нее взгляд, как будто пытался взять себя в руки.
– Я осторожен. Здесь нужно быть настолько осторожным, насколько это вообще возможно. Но я боюсь, что она попытается снова. Она подождет, когда я немного расслаблюсь, когда все уляжется, а потом заплатит еще кому-нибудь, чтобы он убил меня. И ему, возможно, повезет больше.
– Не говори так, Грант. Не надо. – Глаза Джессики наполнились слезами страха, она потянулась и схватила его за руки. – Я все еще борюсь за твое освобождение. Я не остановлюсь. Я знаю, что раньше ты говорил «нет», но я могла бы нанять более опытного адвоката по уголовным делам. Я могла бы…
– Я не доверяю никому, кроме тебя. – Он проникновенно посмотрел ей в глаза. – Ты единственный человек в мире, которому я доверяю. Она может связаться с кем угодно, дорогая. Она может. Я знаю, что до условно-досрочного освобождения осталось всего несколько месяцев. Теперь, когда у меня есть ты, я могу провести это время без сожаления и беспокойства. Зная, что ты будешь ждать меня, когда я выйду… Если я выйду. Если я выйду отсюда живым.
– Позволь мне поговорить с ней. Я и так намеревалась сделать это для книги, но…
– А ты подумала, как я буду жить дальше, если она причинит тебе боль?
Он отпустил ее руки, закрыл лицо и опустил руки на стол.
– Ты не должен обо мне беспокоиться, Грант. Я знаю, что не очень хорошо справилась с этим лживым шерифом-заговорщиком, но…
– Это была не твоя вина, – быстро сказал он. – Это я назвал тебе имена людей, которых нужно нанять. Ты заступилась за меня, Джесси, когда никто этого не сделал. Но этот случай заставил меня задуматься…
Когда он замолчал, она наклонилась ближе.
– Говори.
– Это безумная идея. Слишком рискованная. Для тебя.
– Я сделаю все что угодно. Ты это знаешь. Говори.
Волнение в голосе, нетерпеливое выражение лица подсказали ему, что у него все в порядке.
– У меня было много времени подумать после того, как на меня напали. О том, что сказали полицейские, которые приходили ко мне.
– Обвинили тебя во всем. – В ней разожглось убийственное пламя. – Всегда ты.
– Но у них были некоторые сомнения. Я это видел. Особенно у девушки. Я думаю, женщины более проницательны. Если бы был способ бросить больше подозрений на Шарлотту, они могли бы остановить ее, прежде чем она… прежде чем ей снова представится шанс напасть на меня. Тогда я смогу прожить следующие восемь месяцев, зная, что выйду и попаду в твои объятия. Я мог бы сделать что угодно, зная это.
– Но если я попытаюсь нанять кого-то, чтобы убить ее…
– Нет, дорогая, не ее. И никого не
