Бей. Беги. Замри - Валери Тонг Куонг
– Завтра я увижу Лео. Если будут вопросы, пишите мне на электронную почту. Удачи вам.
Адвокат пожимает им руки. Сколько раз она уже видела этот растерянный взгляд. Для родных и близких это переломный момент. Они начинают соскальзывать в поглощающий их незнакомый мир. Они понимают, что тоже в некотором роде лишились свободы. У них больше нет выбора, нужно только подчиняться. Нет больше ни малейшей возможности для маневра, теперь они зависят от какой-то непонятной организации, от воли людей, которых не знают, – независимо от своего положения в обществе. Они не смогут защитить тех, кого любят, не смогут избавить их от насилия и страданий – или же их помощь будет совершенно ничтожна. Они больше не смогут ни обнять их, ни услышать – а если и смогут, то лишь на краткий миг.
К этому мэтр Хамади так и не смогла привыкнуть. Она не решается коснуться руки Анны, а ей бы хотелось потянуть ее за рукав, вывести из ступора, оттащить в сторону от волны, которая вот-вот накроет ее, от бурного потока, к которому ни мать, ни отец никогда не бывают готовы и который вскоре сметет всю их уверенность.
Но Анна уже направляется к выходу, не обернувшись посмотреть, идет ли Юго за ней. Все, от чего она до сих пор бежала, обрушивается на нее. Звуки и образы, обрывки расплывчатых воспоминаний – из газет, документальных материалов, сериалов, фильмов, – двери серых камер, металл, бетон, люди все в шрамах, не люди, а дикие звери. Право сильного, крики, жестокость, изнасилования. Вот он, ужас: ее сына утащили к волкам, ее сына с нежной кожей, ее беззащитного сына, они вцепятся в него когтями, вопьются зубами, разорвут на куски.
* * *
Юго думает о другом. Он думает о будущем. О том, что Лео, возможно, будет осужден, ведь два судьи и прокурор уже нашли достаточно оснований, чтобы отправить его за решетку. Лео отправляется в тюрьму, и не исключено, что там он и останется, каким бы абсурдным это ни казалось. Если такое случится, сохранится ли соответствующая информация в полицейской картотеке? Будет ли предварительное заключение фигурировать в каких-нибудь досье? Юго сердится на себя: нужно было спросить адвоката! Затем он спохватывается: даже если упоминание о неприятностях, постигших его сына, будет удалено из судебных документов, в интернете оно все равно останется. Юго открывает телефон, чтобы написать в заметках: «узнать о возможности обелить свою репутацию». Не успевает он дописать, как на экран сыплются уведомления. Мэр хочет знать последние новости. Бывший коллега из газеты тоже. И коллеги этого коллеги. Отец. Мать. Жеро. Сотрудники муниципалитета, партнеры, поставщики, даже те, что встречались с ним всего два или три раза, но у них есть его номер. Это сводит с ума – то, как все упиваются происходящим. Это вроде как и их история тоже, и речь идет не только о Лео – об этом герое на баррикадах, каким они его себе представляют. Стервятники жаждут сенсаций и мести. А есть ведь еще и завистники – им приятно думать, что у других не все так гладко. Счастливая, безмятежная семья раздражала их, заставляла острее чувствовать разочарование от собственной жизни. И теперь они рады получить доказательство того, что от неприятностей никто не застрахован, колесо фортуны повернулось – и вот достигшие успеха падают вниз. Есть и такие, в чью спокойную жизнь хлынул долгожданный адреналин, – эти, обмирая, думают о том, что подобное может случиться с ними, но они тут же успокаивают себя: ну нет, только не с ними, их дети не ходят на демонстрации, их дети не станут бить полицейских.
Его мать все-таки предлагает помощь. Но что она может? Только надоедать своей критикой. Юго предпочел бы, чтобы она оставалась там, где есть, – за 800 километров от них, и не приезжала в их дом, который она всегда так тщательно осматривает, постоянно напоминая, кто тут на самом деле хозяйка: вон ту плитку на полу следует заменить, вон то дерево давно пора полить. Подробно комментирует внешний вид Юго, его вес, расспрашивает, хорошо ли он спит и ест, влезает в их с Анной отношения. Мать ведет себя так, будто ему восемь лет. Ну или четырнадцать – в зависимости от ситуации. Иногда ему хочется встряхнуть ее и заставить осознать, что она добилась прямо противоположного тому, чего хотела; заставить ее увидеть зло, которое она причинила ему такой своей любовью. Мать растила его будто в шкатулке, выстланной шелком, защищая от любой рутинной работы, от риска и необходимости отстаивать свои интересы, давала ему абсолютно все, ничего не требуя взамен. Ему не нужно было прикладывать никаких усилий, он не знал, что значит ждать, терпеть нужду, и никогда не встречал сопротивления. Он скользил через детство и юность, как роскошная яхта по спокойным водам лагуны. И что в итоге? Он совершенно не умеет защищаться и боится всего на свете: малейшего сопротивления, конфликта, боли, трудностей, неизвестности. Он скрывает это, разговаривая и смеясь громче других. Используя свой природный талант паяца и лицедея, он создал другого себя – этакий муляж взамен настоящего Юго. И это помогло. Но сейчас мать упрекнула его в том, что он не справился с сыном, и он едва не взорвался. Как мог он научить Лео языку, на котором сам не говорит? Он сдержался, помня о смягчающих обстоятельствах: родители потеряли первого ребенка, девочку, умершую в восьмимесячном возрасте от пневмококкового менингита. Юго узнал о ней в тот день, когда ему исполнилось семь лет. Он стал достаточно взрослым. Его усадили на диван со стаканом яблочного сока и минут за десять рассказали обо всем, включая некоторые медицинские факты. А ведь Юго думал, что это он – тот малыш в светло-голубом комбинезоне на фотографиях, которые стоят на тумбочках у родительских кроватей. Он чувствовал вину, потому что не испытывал горя и не плакал. Он очень старался, но ни в тот день, ни позже не смог ощутить связь с сестрой, умершей задолго до его рождения. С тех пор он ненавидел яблочный сок, дни рождения и тайны. Зато он понял наконец, почему мать так тряслась над ним, почему перестала работать агентом по недвижимости и полностью посвятила себя сыну. Он пообещал себе, что у его детей все будет иначе, в их жизни все будет гармонично. Он выбрал женщину, которая высоко ценила независимость, сама прокладывала себе путь, и с ней он был в безопасности и не чувствовал давления. Она была матерью, оставаясь при этом собой. Анна оправдала все его надежды. Терпеливая, уверенная, упорная, она взяла их судьбу в свои руки. Приняла Юго таким, каким он был – избалованным, но уязвимым. Она боролась, преодолевала препятствия, улаживала разногласия за двоих. Она щадила его чувства и гнала прочь свое раздражение, чтобы досадные мелочи не разрушили прекрасное здание, которое они возвели. Он это понимал и всегда был щедрым и готовым идти навстречу. Каждый из них выполнял свою часть сделки: он открыл ей новый мир – безопасный, комфортный, полный веселья и удовольствий, – а она блестяще управляла этим миром.
Его жена – единственная, с кем он хочет прожить всю жизнь. Вот о чем думает Юго, читая то, что написала его мать.
Он убирает телефон – Анна справится с этой лавиной сообщений и вопросов. Он ускоряет шаг. Его жена уже рядом с машиной, стоит наклонившись вперед.
И вдруг ее выворачивает. Она едва успевает нагнуться пониже, чтобы не запачкать туфли.
Анна снова перед комодом. В комнате чувствуется запах Лео. Она не открывала окно с тех пор, как его увезли, ей хочется сохранить этот живой след сына.
Достать одежду, разобрать, отложить в сторону все запрещенные цвета и материалы.
Она считает: сколько часов она уже не прикасалась к своему ребенку? Вспоминает, что не прикасается к нему уже давно, но ее никак не отпускает чувство пустоты. Она берет себя в руки: нужно как можно скорее отвезти ему вещи – не только для того, чтобы он мог переодеться, но – и это гораздо важнее – чтобы знал: она
