Масонская касса - Андрей Воронин
— Нет! — мгновенно оживившись, засверкал черными глазами весельчак Габуния. — Это не отходы! Это то самое ядерное оружие Саддама, которое их эксперты до сих пор ищут по всей пустыне. Они его ищут там, а оно уже тут, слушай! Какой сюжет, а?!
— А смысл? — уныло спросил Скориков, который за долгие годы их знакомства с грехом пополам научился понимать, когда Ираклий Самсонович шутит, а когда говорит серьезно, но вот соль его шуток мог уловить далеко не всегда — примерно три раза из десяти, а то и реже.
— Зачем смысл? — удивился Габуния. — Люди пошутили, слушай, при чем тут какой-то смысл?
На аэродром вдруг накатилась волна густого плотного рева, и, задрав голову, Михаил Андреевич увидел стремительно промелькнувшие в серой ненастной дымке прямо над их головами стреловидные силуэты истребителей-бомбардировщиков. Их было три — ровно на три больше, чем позволяли международное право и сложившаяся в данном регионе напряженная обстановка. Даже ядерное оружие (нет, ну что за дурацкие шутки у этого Габуния?) вряд ли стоило того, чтобы гнать сюда с военной базы в Турции звено реактивных самолетов и соединение военных кораблей, которые, невидимые отсюда, издалека грозили грузинскому берегу жерлами палубных орудий и расчехленными ракетными батареями.
Габуния со скрипом приоткрыл треугольную форточку и выбросил наружу коротенький окурок. В машине было холодно, и в сочетании с этим густая табачная вонь казалась особенно отвратной. «Сумасшествие какое-то, — подумал полковник Скориков, наблюдая за процессом разгрузки загадочных брезентовых кубов. — А главное, все в курсе. Грузины в курсе и дали «добро», Москва тоже в курсе, не говоря уже о Белом доме… Одни абхазы не в курсе, но их дело — сторона, пускай сидят и помалкивают в тряпочку, пока их никто не трогает. Главное, чтобы в курсе были заинтересованные стороны… Только вот в курсе чего?»
«Из этой командировки ты вернешься генералом, — сказал ему на прощанье генерал-майор Прохоров. — Работа несложная, но ответственная. Ты там просто для страховки, но не воображай, что это дает тебе право расслабиться. Наоборот, приятель, совсем наоборот! Самые пакостные пакости как раз и происходят тогда, когда все вроде схвачено, все согласовано и расписано как по нотам. Вот тут-то, бывает, и вылезет какой-нибудь доморощенный виртуоз со своей собственной партитурой. Так что смотри в оба, полковник, а главное — старайся ни во что не совать нос».
Вот так — не больше и не меньше. С одной стороны, не расслабляйся и держи ухо востро, поскольку за исход операции отвечаешь головой. А с другой — ни во что не суйся. Хорошенькое дело! И при этом абхазы еще имеют наглость быть чем-то недовольными. Знают они, заметим в скобках, ровно столько же, сколько и полковник Скориков (без пяти минут генерал, напомнил он себе, но это напоминание, как ни странно, ничуть его не воодушевило), но при этом, ничего не зная, ни за что и не отвечают. Как, впрочем, и Ираклий. Ему-то что? Почему бы не обеспечить безопасность груза там, где на него заведомо никто не покусится? Это ведь не ему, а полковнику Скорикову предстоит тащить эту растреклятую колонну (шесть большегрузных фур, с ума сойти можно!) сначала через Кодорское ущелье, а потом — мама дорогая! — через всю Чечню…
Впрочем, по поводу Кодорского ущелья и Чечни генерал Прохоров тоже высказался вполне определенно — в том смысле, что немытых воинов ислама взяли на короткий поводок. Но при этом он, опять же, не скрывал (а если б даже и скрывал, так не надо быть семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться), что на короткий поводок взяли только тех, кого смогли, до кого сумели дотянуться. И что в итоге? В итоге — шесть двадцатитонных фур на горной дороге, два бронетранспортера и два грузовика с солдатами в качестве сопровождения плюс командирский «уазик», в котором, как явствует из его названия, поедут отцы-командиры. А кругом — горы, в которых полным-полно всякой швали. И вся эта шваль, что характерно, вооружена до зубов…
А с другой стороны, генеральство в тридцать восемь лет просто так, за здорово живешь, само собой на голову не свалится. Иначе говоря, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Главное, что риск этот оправданный, потому что генерал Прохоров, Павел Петрович, — это такой мужик, что сказал — как отрезал. Сказал, что будешь генералом, — значит, непременно будешь, если сделаешь все как надо и ухитришься при этом уцелеть. А насчет того, что произойдет в случае неудачи, Павел Петрович ничего говорить не стал, потому что тут и так все ясно. Разжалование? Увольнение? Как бы не так! Волком будешь выть, в ногах валяться, умоляя, чтоб сжалились, пристрелили…
Над головой опять с диким, победоносным ревом прошли американские истребители-бомбардировщики. Под погрузкой стояла уже последняя фура, но солдаты на аппарели двигались все с той же автоматической, запрограммированной четкостью и быстротой.
Потом на сцене возник еще один персонаж, и Скориков понял, что время пришло. Высокий, сухощавый, дочерна обгоревший под солнцем древнего Междуречья, одетый и вооруженный точно так же, как солдаты, но явно не солдат и даже не младший офицер, он не занимался разгрузкой и не стоял на одном колене с автоматом наперевес, оберегая самолет и груз от всех мыслимых опасностей, а спокойно и неторопливо шагал по мокрому бетону в сторону «уазика». Пройдя примерно половину расстояния, он остановился, выжидающе поглядывая на машину.
— Твой выход, Миша, — сказал Габуния, который тоже все понял. — Иди, дорогой, видишь, человек ждет.
Полковник Скориков подавил недовольный вздох и выбрался из относительного тепла автомобильного салона на сырой пронизывающий ветер. В небе снова прогрохотали барражирующие на малой высоте реактивные самолеты. На дворе стоял декабрь две тысячи третьего года; до пожара в шахте оставалось четыре года, шесть месяцев и двенадцать дней.
Глава 3
— Так ты, значит, и есть Слепой, — возвратившись к реальности из зыбкого мира воспоминаний, с полувопросительной интонацией произнес генерал Прохоров.
Сиверов не счел нужным ответить. Якушев, полагавший, по всей видимости, что гость доставлен сюда для стандартной процедуры обламывания рогов с последующей вербовкой, неслышно подошел к нему со спины, намереваясь нанести свой коронный удар по почкам. Павел Петрович остановил его едва заметным движением левой брови, а затем, подумав секунду, и вовсе удалил из
