Масонская касса - Андрей Воронин
* * *
Самолет пробил низкую облачность и начал снижаться, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах. К тому моменту, как его шасси коснулись мокрого бетона взлетно-посадочной полосы, он выглядел уже не просто большим, а гигантским — таким, что в души всех, кто наблюдал за посадкой, начали закрадываться сомнения в благополучном исходе этой безумной затеи. Полоса была предназначена для штурмовиков морской авиации; когда ее строили, никто не рассчитывал, что здесь будут садиться подобные военно-транспортные чудища. Собственно, когда этот аэродром строился, транспортников такого тоннажа просто не существовало — во всяком случае, в СССР.
Размалеванная камуфляжными зигзагами и пятнами пузатая серо-зеленая сигара стремительно катилась по полосе. До нее было почти полкилометра, но, увидев в бинокль рваные клочья белого дыма, что поднимались над отчаянно тормозящими колесами, полковник Скориков, будто наяву, ощутил пронзительную вонь горящей резины. Когда самолет коснулся полосы, ощущение, что он вот-вот заденет неимоверно широкими крыльями крутые склоны ущелья, прошло, окружающее снова обрело реальные масштабы, но легче от этого не стало: теперь полковник ясно видел, что самолет слишком тяжел и катится слишком быстро, чтобы успеть остановиться до конца полосы. Если бы еще в кабине сидел русский экипаж! А то ведь эти глотатели гамбургеров теряются и задирают лапки кверху всякий раз, когда ситуация выходит за рамки расчетных значений…
Полковник Скориков поежился, представив самолет, вместе с грузом исчезающий в черно-оранжевом, клубящемся, стремительно раздающемся ввысь и вширь шаровидном облаке взрыва. Вот это будет зрелище! Особенно если знаешь, что именно горит…
Все эти мысли промелькнули за какую-то долю секунды. От них полковника отвлекло назойливое пиликанье телефона, донесшееся из внутреннего кармана теплого камуфляжного бушлата, на плечах и рукавах которого не было никаких знаков различия. Вообще, одеться так, как в данный момент был одет полковник ФСБ Скориков, мог любой дурак, не пожалевший отдать на рынке весьма умеренную сумму за полный комплект зимнего полевого обмундирования, — рыбак, охотник, фермер или, например, сотрудник частного охранного предприятия. В образ «любого дурака» не вписывались разве что кокарда, гордо горевшая во лбу полковничьей шапки, как та звезда, которой, если верить А. С. Пушкину, щеголяла Царевна-Лебедь. Ну и, конечно кобура. Разумеется, рыбак, охотник, фермер, а тем более сотрудник ЧОПа могут, в принципе, владеть пистолетом системы Стечкина, вот только в открытую носить его на бедре вряд ли кто-то из них рискнет.
Морщась, полковник Скориков полез за пазуху и извлек оттуда телефон. Одного взгляда на дисплей было достаточно, чтобы понять: его худшие предположения оправдались. Звонил опять Семашко — раз, наверное, двадцатый за последние пять или шесть часов, — и наверняка все по тому же поводу.
— Ну, что тебе опять, Семашко? — плачущим голосом спросил полковник, нажав клавишу соединения.
— Извини, Михал Андреич, — правильно оценив интонацию собеседника, торопливо заговорил Семашко. Слышимость была отвратительная, ветер и отдаленный, но мощный рев самолетных турбин тоже ее не улучшали, так что голос Семашко — тоже, между прочим, полковника — доносился еле-еле, как будто с того света. Скориков повернулся спиной к ветру, а заодно и к взлетно-посадочной полосе и заткнул пальцем свободное ухо. Слышно стало лучше, хотя и ненамного. — Понимаю, что я тебя уже достал, — продолжал на том конце линии Семашко, — но войди и ты в мое положение. Меня абхазы теребят…
— Чего им опять? — сердито прокричал полковник Скориков, хотя и сам отлично знал чего.
— Они засекли американский транспортник, — послышалось в трубке, — и хотят знать, что сие означает.
— Да пошли ты их на!.. — взорвался наконец Скориков. — Сколько можно, а?! Сказано же им было: все в порядке, сидите тихо, вас это все не касается…
— Прямо так и послать? — В голосе Семашко вдруг прорезались иронические нотки. — Боюсь, их такое объяснение не устроит. Им, видишь ли, непонятно, что это за порядок такой, когда в пределах прямой видимости рядом с их территориальными водами болтаются американские военные корабли, а через их воздушное пространство шныряют натовские самолеты. Они уже договорились до того, что мы якобы снюхались с американцами и грузинами и готовы сложа руки наблюдать, как они оккупируют их маленькую, но, сам понимаешь, гордую республику… Международный конфликт назревает, Андреич!
— Ну, так пусть обратятся прямо в Москву, раз им твоих разъяснений не хватает, — раздраженно посоветовал Скориков. — Что я вам, в самом деле — МИД?
— С Москвой связи нет, — проинформировал его Семашко, сидевший сейчас, надо полагать, в штабной палатке на базе российских миротворцев и, скорее всего, прикидывавший, не спрятаться ли ему от греха подальше где-нибудь в «зеленке», пока все это безобразие как-нибудь не прекратится.
— Ну, а то как же! — ядовито воскликнул полковник Скориков. — Я бы удивился, если б она была… Ну, пусть тогда в Тбилиси позвонят, а еще лучше — прямо в Белый дом…
— Очень смешно, — убитым голосом сказал Семашко. — Они тут с меня скоро скальп снимут, а тебе шуточки…
— Да! — окончательно рассвирепев, заорал в трубку Скориков. — Мне — да, шуточки! Меня все это дерьмо просто до смерти забавляет! Не рви ты мне душу, Геннадий, — добавил он просительно. — Мы с тобой — военные люди, у нас приказ, а кто и почему его отдал — не наше с тобой дело. Скажи своим абхазам, что сегодня их никто оккупировать не будет, это точно. Я тебе обещаю, а ты им пообещай, что к завтрашнему утру американцев этих тут и духу не останется. Короче, держи оборону. Делай свое дело, полковник, и не мешай, Христа ради, мне делать мое…
Когда он, прервав соединение и спрятав телефон за пазуху, повернулся лицом к аэродрому, американский транспортник
