Чёрные вдовы - Владимир Волкович
Маша прошла в коридорчик, из которого вели двери в туалеты, вслед за ней прошёл какой-то мужчина. Она обернулась, лысоватый кругленький толстячок с карими восточными глазами встал у двери.
– Разрешите, я покараулю, пока вы там будете, а то знаете, тут разные люди бывают, мало ли что может случиться.
– Караульте, – Маша пожала плечами и потянула ручку двери с надписью: «Ж».
Когда она вышла, толстячок всё так же торчал в проходе. Девочка подошла.
– Спасибо за караул. Можно мне пройти?
– Конечно, конечно, пожалуйста. Разрешите, я провожу вас?
Маша вновь пожала плечиком:
– Провожайте… – она прошла в зал и двинулась к своему столику.
Мужчины вновь провожали её жадными глазами, а некоторые даже привставали, чтобы рассмотреть яркую девочку поближе. «Он действительно прав, – подумала Маша, – тут слишком много этих мужиков, глядящих на неё так, как будто сейчас съедят».
«– Вот, Кларочка, получите ваше сокровище», – произнёс мужчина, отодвигая стул даме.
– Спасибо, Тофик, – поблагодарила тётя, и уже обращаясь к девочке, спросила:
– Всё в порядке, Машенька?
Услышав утвердительный ответ, подвинула Маше сигареты. Та закурила, не обращая внимания на всё ещё стоящего рядом человека. Но он напомнил о себе:
– Машенька, я прошу вашего разрешения нарисовать вас.
Девочка вопросительно взглянула на Клару. Та ответила назойливому мужчине:
– Нарисуешь, Байрамов, нарисуешь, только не сейчас.
– Приходите, Машенька, на следующей неделе, в среду, в послеобеденное время, я как раз буду дома. Кларочка вам скажет, где находится моя мастерская.
Маша ничего не ответила, а когда назойливый мужчина ушёл, спросила:
– Кто это?
– Тофик Байрамов – театральный художник.
– Что, он действительно может меня нарисовать?
– Конечно, он неплохо рисует, только до баб слишком охочий.
– Так, может, мне лучше не ходить?
– Ну, на тебя он не набросится, это для него может тюрьмой окончиться, а возможно, и похуже. Он это знает, а так только… ухаживать да приставать.
С этого времени Маша стала ходить на сеансы, где она позировала в разных позах.
– Вот, а теперь, Машенька, поставьте ногу на эту подставочку и немного поддерните платье, чтобы видны были ваши точёные ножки.
Маша потянула вверх подол.
– Выше, выше, ещё выше…
Маша открыла свою ногу, чуть ли не до самых трусиков:
– Теперь достаточно?
– Да, если выше вы уже не можете.
– Могу и выше, только зачем?
Ей доставляло какое-то внутреннее наслаждение вид возбуждающегося при виде её мужчины. Она бы и дальше раздевалась, если бы в его глазах не увидела какой-то бешеный огонёк. Тофик бросил кисть и дрожащей рукой вытер платком вспотевшую лысину. Так Маша впервые лицом к лицу столкнулась с сильной страстью мужчины, не совсем поняв, что это такое.
«– С-сейчас я набросаю контуры, и мы с вами пойдём пить чай», – произнёс он, слегка заикаясь, весь красный от волнения.
В последующих сеансах он просил её открывать то плечико, то грудь, подходил, трогал, но она отстранялась, видя его возбуждение. Между тем Тофик действительно неплохо рисовал Машу в различных ракурсах, и ей нравилось. Первый раз её рисовал художник, да не просто художник, а взрослый мужчина, который восхищался ею, возбуждался от её нарочито медленных женственных движений, обнажающих какую-то часть тела. Семнадцатилетняя девочка чувствовала себя повелительницей мужчин, царицей, волю которой они исполняют. Она инстинктивно знала, как себя следует с ними держать.
* * *
Минул год. Однажды под вечер Клара ворвалась в квартиру, сильно взбудораженная, держа в руках уже распечатанный конверт, на котором Маша рассмотрела слова незнакомого языка.
Она с порога бросилась на шею племяннице и закричала:
– Наконец-то всё решилось, я еду!
Потом опомнилась:
– Ты, я надеюсь, тоже со мной?
– Клара, расскажи хоть, куда и зачем ты едешь?
– В Израиль, моя милая, в Израиль. Ре-пат-ри-а-ция! – произнесла она по складам, с нажимом выговаривая это такое для неё сладкое слово.
– Это как-то связано с письмом, которое ты получила? – смекнула умная девушка.
– Конечно, меня приглашают наши с тобой родственники, меня там ждёт партия.
– Какая партия?
– Да не политическая, глупенькая, а супружеская! – весело засмеялась Клара.
– Супружеская? – с удивлением повторила Маша. – Так ты там замуж собралась?
– Жениха подобрали, пальчики оближешь! – Клара поднесла пальцы ко рту с явным намерением их облизать. – Богат, красив, ждёт меня и уже любит заочно.
– Так и здесь вон сколько тебя домогались, крутились вокруг, а ты лишь носом крутила.
– Э-эх, Манюня! Что здесь за женихи при советском-то строе, одно страдание… Детки партийных тузов да директоров заводов, возомнившие, что они талантливы и могут с гонором участвовать в театральной тусовке. Им бы только переспать, и адью, прощай, бэби.
– А тебе с ними переспать, как ножом по горлу, – усмехнулась девушка.
– Хуже, милая, меня от ожидания, что они ко мне прикоснутся, всю трясёт.
– Я знаю, от кого тебя не трясёт, а даже очень приятственно, – вновь улыбнулась Маша с явным намёком на их отношения. – Так спать хоть здесь, хоть там с этими мужиками всё равно противно, что у них там, в Израиле, мужские органы по-другому расположены?
– Нет, органы те же, но там деньги большие и свободный мир, там на тебя не давит партком, дрын бы ему в глотку. Там можешь сесть на самолёт и лететь в любую страну мира, а не сидеть, как пень, в Москве, или ещё лучше – гастролировать в Тьмутаракани перед рабочими и колхозниками. – Клара сморщилась при этих словах.
– Ну, спать-то ты с ним всё равно будешь? – лукаво спросила Маша.
– Ну, разок в неделю стерплю, глаза зажмурю, зубы сожму и представлю, что вместо него… вместо него ты, например. Зато богатство и роскошь.
– А если он захочет больше, чем раз?
– Не захочет, я его и за раз в нокаут отправлю или подсыплю чего… не до того ему будет. Так ты едешь?
Недолго раздумывала Мария, всё, что рассказала тётя, было таким привлекательным для уже вкусившей сладость свободной жизни девушки. Но она не решилась сразу дать положительный ответ:
– Я подумаю.
– Думай скорее, а то надо ещё документы оформлять в израильском посольстве. А там смотрят придирчиво, каждого словно в лупу разглядывают, да ещё справки требуют, чтобы еврейство доказать, да чтобы криминальных дел за отъезжающим не водилось. Всё это не менее чем полгода занимает.
Прошло несколько дней, и хитрая Клара решила ускорить решение племянницы. Она тайно съездила в Марьину рощу и договорилась с раввином:
– Понимаете, речь идёт об отъезде племянницы, она никак не решается.
– Сколько ей лет?
– Восемнадцать.
– Самый возраст ехать…
– Вот и надо её убедить, я хотела пригласить вас к нам домой вечером. Сможете?
– Ну, для такого важного случая
