Чёрные вдовы - Владимир Волкович
– Ох, как жаль, Машенька. Ну можно я хоть поцелую тебя на прощанье? Ты такая красивая.
«Ладно, вытерплю, – подумала девушка, – всё-таки мужики – они влюбчивые и от этого с ума сходят».
– Поцелуй, я сегодня добрая.
Тофик приблизился к Маше, обнял за шею и вдруг впился губами в её губы…
– Мм-м, – мычала девушка, стараясь вырваться, но толстяк держал крепко. Руки его шарили по её телу, тогда она высвободила руку и с силой заехала кулаком в скулу Тофика. Он сразу выпустил девушку.
– Ты что, сумасшедший?
– Прости, Машенька, я совсем потерял голову, я так долго мечтал об этом.
– Ну, я пошла, счастливо тебе оставаться, не поминай лихом.
– Ну давай хоть по чашке кофе выпьем на прощанье. У меня такой прекрасный кофе, ты же знаешь, я его особым способом завариваю.
– Хорошо, только недолго.
Тофик удалился на кухню, и вскоре оттуда донёсся чудесный аромат хорошего кофе. Вслед за ним появился и сам хозяин, сияющий и довольный, его круглое лицо лоснилось:
– Вот, Машенька, вот, моя хорошая, хоть кофе угощу, может, в последний раз видимся.
– Жизнь по-всякому поворачивается, Тофик, – ответила по-взрослому девушка, – неизвестно, где мы будем и что с нами может случиться даже завтра.
Маша не могла предположить, насколько она близка к той истине, которую только что провозгласила.
«– Ну давай, дорогая, за нашу будущую счастливую жизнь», – произнёс тост Байрамов, подняв чашку с кофе, глаза его масляно блестели, ощупывая гостью с ног до головы, словно раздевая её.
Девушка отхлебнула глоток напитка и последнее, что увидела, – приближающееся к ней круглое жирное лицо художника.
* * *
Очнулась Маша, когда за окном едва начал синеть поднимающийся новый день. Ужасно болела голова, ломило всё тело. Она поняла, что лежит на кровати совершенно голая. Рядом темнела туша того, с кем она пришла попрощаться перед отъездом. Тофик лежал на боку, повернувшись к ней лицом, и сладко похрапывал. Она с отвращением рассмотрела волосатое тело, жирные складки, свисающий мужской хвостик. Почувствовала ноющую боль внизу живота, потрогала и поняла, что художник её изнасиловал. «Подсыпал какую-то дрянь в кофе, сволочь», – сразу поняла сквозь путаницу мыслей. Она хотела сразу разбудить художника, ударив кулаком прямо в жирную физиономию, занесла уже руку, но раздумала. Тофик, как будто почувствовав что-то, перевернулся на спину и продолжил храпеть.
Дикая, холодная ненависть к этому человекоподобному существу переполнила девушку, она почувствовала себя не просто униженной, а втоптанной в грязь. Никогда ещё не посещали её подобные чувства. «Спокойно, Машка, спокойно, – словно уговаривала девушка, – одеться, привести себя в порядок». Она собрала на полу свою одежду, небрежно брошенную насильником, скользнула в ванную, помылась, расчесала пышные волосы. Взгляд её остановился на опасной бритве в стаканчике. Рука сама потянусь. Опробовала лезвие на остроту, вошла в комнату, где лежал Байрамов. Никаких мыслей в голове, кроме одной – отомстить. Первой мыслью было: «Отрезать мужское достоинство», – это была бы настоящая месть. Но вспомнила, что поднимется шум, вызовут милицию и скорую. После этого им с Кларой точно не дадут выехать. Нет, надо сделать понадёжнее – отправить подонка на тот свет. Пока обнаружится, они уже будут далеко. Взгляд остановился на горле, которое было обнажено запрокинутой головой Тофика.
Маша взмахнула бритвой и без всяких эмоций с силой резанула по нему. Художник захрипел, раздалось бульканье выбрасываемой крови. Он дёрнулся несколько раз и затих.
Девушка прибрала в мастерской, уничтожив все следы своего пребывания. Когда вышла на улицу, солнце уже давно оторвалось от горизонта, обещая тёплый июньский день.
– Мария, где ты шляешься по ночам, завтра улетать, а у нас ещё так много дел.
– Да отмечали с ребятами мой отъезд.
– С какими ребятами?
– Ты их не знаешь, ладно, давай собираться.
Она пошла в ванную, чтобы рассмотреть себя и смыть грязную энергетику чужой постели. На теле своём обнаружила синяки от засосов, царапины от ногтей и потёки спермы. Она сжала кулаки, ей захотелось убить его ещё раз, и ещё…
Говорят, что человек, идущий на убийство в первый раз, переживает, даже мучается совестью иногда. Долго готовится и убеждает себя в необходимости этого убийства. Ничего подобного не было у Марии. Эмоционально холодная, не способная на глубокие чувства, а тем более на привязанность к кому-либо, не говоря уже о любви, она спокойно сделала это, постаравшись сразу же выбросить из головы даже воспоминание об убийстве, как посторонний мусор. Милиция, конечно, вычислила убийцу Тофика Байрамова и то, что художник подбросил Марии в чашку кофе три таблетки этаминала натрия. Но это случилось через несколько дней, когда она была уже вне досягаемости.
Так был открыт ящик Пандоры[26].
Глава третья. Крутой поворот
Натужно гудел двигатель, за окном иллюминатора уплывали назад речки и сёла, перелески, серые ленты дорог с как будто насаженными на них с двух сторон маленькими домиками селений. Оставалась позади земля, в которой похоронены родители, страна, где она родилась, окончила школу и поступила в консерваторию, оставались друзья. Мария почему-то была уверена, что сюда она больше не вернётся никогда. Но это нисколько не волновало её, впереди открывалась такая заманчивая, притягательная, свободная, новая жизнь. В мечтах виделась древняя страна, в которой ей предстоит отныне жить, где обитали когда-то предки, откуда пошёл её народ. Самолёт набрал высоту и взял курс на Вену.
– Ну сколько можно ещё здесь торчать? Уже три месяца как нищие живём на подаяние!
– Ну, во-первых, не подаяние, а пособие. А во-вторых, на нищую ты не похожа: и дня не проходит, чтобы не отрывалась в каком-нибудь чёртовом местечке Вены. – Клара всегда раздражалась, когда Мария задавала этот вопрос, как будто она лично была ответственна за эту задержку.
– Послушай, зачем нам Израиль? Давай поедем в Америку, это великая страна. А об Израиле я столько всего наслушалась: эта страна – сплошной восточный базар, к тому же военизированный донельзя. Что нам там делать?
– Это – наша страна, нам столько пришлось преодолеть, чтобы туда попасть. Ты уже взрослая и сама знаешь, как нам трудно было жить в антисемитской стране.
– Что-то я не замечала, Кларочка, что тебе трудно было жить, кругом друзья и знакомые, всё, что нужно, ты имела.
– Это всё материальное, а духовного, духовного не хватало!
Мария иронически посмотрела на тётю:
– Духовного ты черпала горстями, если же имеешь в виде религию, то ты так же далека от неё, как я от ночного небесного светила.
Клара с
