Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
– Неплохо бы досье на этого Лазарева получить. Что он за человек, откуда, как попал в Наркоминдел.
– Это само собой, Максим Андреевич. Сегодня же негласно запрошу на него сведения. Но тут важнее другое сейчас. Лазарева придется как-то незаметно отдалить от источников информации. Особенно по делам конференции, первых решений. Да и окончательных тоже. Пока мы к нему присматриваемся, он успеет и сам выйти на кого-то из западных агентов и передать информацию. Этого допустить нельзя ни в коем случае. Молодец ваш Сосновский! Вовремя!
– Может, игру устроить, Петр Анатольевич? Давайте будем подсовывать Лазареву другую информацию. Он же на японскую разведку выйти хочет, понимает, что за информацию стратегического характера ему пуды золота перепадут. И дом на берегу теплого моря, и вилла, и яхта.
– Я так и планировал, – усмехнулся Платов. – Если получится, нам этот подонок Лазарев сослужит добрую службу. Давайте подумаем, Максим Андреевич, как нам соединить цепочку Лазарев, Сосновский, японские агенты. Лазареву лишнее звено не нужно, это понятно. Он хочет сам сослужить службу и получить за это возможность сбежать за кордон и там зажить припеваючи. Иного я не мыслю. Наша задача удержать в цепочке Сосновского, потому что нам нужна постоянная и полная информация о проходящей через цепочку информации и реакции на нее.
Коган оставил для своей легенды историю одного поляка, но без уточняющих фактов. Заинтересовать польское эмигрантское правительство, а точнее, польскую разведку этого правительства он должен был обязательно. И для этого ему придумали должность в кремлевском гараже. Что-то вроде диспетчера, который планирует и контролирует готовность автомашин гаража. Поляк, который в 39-м оказался в СССР, показал себя с хорошей стороны, лояльным советскому правительству. А потом имел контакты с представителями Польского комитета национального освобождения. Каким образом Платову удалось забросить полякам информацию о том, что Бартош Михеляк, под именем которого работал Коган, на самом деле совсем другой человек, использовавший документы этого человека, чтобы скрыться. На сам деле под личиной Бартоша, как указывал Платов, скрывается другой человек, противник Советского Союза, убивший в 1939 году советского полковника в Варшаве.
Вечером, когда Коган отправлялся на «свою квартиру», на улице с ним поравнялась молодая женщина в приталенном пальто и добротных кожаных ботинках. На ее руке висела дамская сумочка, а вторую руку она держала в кармане пальто. Коган отметил все эти детали, потому что не был уверен, что с ним кто-то захочет разговаривать. Возможно, поляки его раскусили и просто ликвидируют как провокатора. А может быть, среди них есть тот, кто знал в лицо человека, скрывающегося в Москве под именем Бартоша Михеляка.
– Бартош, добрый вечер. Вы знаете меня, мы встречались с вами два дня назад возле польского клуба, – глухо прозвучал женский голос. Говорила женщина на польском. – Нам нужно побеседовать.
– Говорите только по-русски, – строго приказал Коган, – или я немедленно уйду! Это Москва, барышня, и здесь иностранные языки настораживают милицию и НКВД.
– Хорошо, будем говорить по-русски, – сразу же согласилась женщина. – Давайте зайдем вот в этот ресторан. Это разрешено при вашей должности?
Коган остановился возле витрины гастронома и бросил взгляд назад вдоль улицы, потом вперед. Да, он должен изображать человека, который боится слежки. И эту женщину он знал тоже. Это Алиция Вячерек. Она работает в секретариате у Миколайчика, но сейчас и прическа, и одежда сделали Алицию почти неузнаваемой. Ну что же, клюнули или у них безвыходная ситуация?
– Ведите, – разрешил он женщине.
Они вошли в ресторан. Седой гардеробщик принял пальто, и Алиция повела Когана в зал. Здесь при ярком свете он разглядел женщину получше. Узкая юбка, жакет коричневого цвета и серая блузка с пышным воротником. Женственная, но движения у Алиции не совсем изящные. Она двигалась скорее как солдат, чем как женщина из дипломатической миссии. «Надо быть с нею повнимательнее, – подумал Борис. – Эта барышня может оказаться опасным соперником». Пройдя в конец зала, Алиция сделала жест подождать и, приоткрыв занавеску, скользнула за нее в отгороженный угол. Коган не слышал голосов из-за музыки в зале, но женщина появилась через несколько секунд и так же жестом пригласила войти.
«А вот этого я не знаю», – насторожился Коган, видя сидящего за столом мужчину лет сорока, черты лица у которого были тонкими. Добротный, но немного мешковатый костюм, несвежая рубашка и плохо завязанный узел галстука. Однако блюда на столе были дорогими. Два вида рыбы, соусы, фрукты, белое вино. Видимо, предупрежденный Алицией, этот человек заговорил по-русски с заметным польским акцентом.
– Рад познакомиться, господин Бартош. Я Юзеф Пжибыш и работаю на законное польское правительство.
Он не сказал «пан Бартош», значит, согласен на условия конспирации и понимает всю сложность своего положения. С чего он начнет? Издалека? Коган сел за стол напротив мужчины. Алиция подсела к поляку по левую руку и стала смотреть на гостя. Пжибыш налил всем вина, но женщина не прикоснулась к своему бокалу. Поляк отпил несколько глотков, поставил бокал на стол и, промокая губы салфеткой, заговорил:
– Я буду вас называть Бартошем Михеляком, чтобы не возбуждать ничьих подозрений. Но не удивляйтесь тому, что я знаю ваше настоящее имя, вашу историю, благодаря которой вам пришлось попасть в Советский Союз с чужими документами, под чужим именем. Но мы будем говорить не об этом.
– Не вижу, в чем вам выгода выдавать меня советским властям, – отпив глоток вина, спокойно заявил Коган. – Насладиться тем, что меня арестуют и, может быть, расстреляют. Сомнительное наслаждение, и все же я вас слушаю.
– У меня даже в мыслях не было шантажировать вас этими фактами, господин Михеляк, – запротестовал поляк, подняв руки. – Нет, что вы, я очень рад, что встретил вас здесь и могу положиться на вас, ведь вы поляк, для вас слово «родина» не пустой звук и вы готовы ради независимой и свободной Польши рискнуть и вступить в борьбу.
– С кем? – сразу же спросил Коган и отставил бокал.
Сразу соглашаться на все нельзя. Можно попытаться выяснить, какие доказательства имеются у поляков того, что он живет в СССР под чужим именем, но это ни к чему не приведет. Будут только намеки и угрозы. Разговор зайдет в тупик. А вот выяснить позицию и намерения этих людей надо попытаться. Чем они меня будут заманивать? Наверное, давить на патриотизм.
– Вы нас недооцениваете, Бартош, – покачал поляк головой. – Мы понимаем, что сейчас Советский Союз сильнее нас и мы можем пытаться добиться минимум желаемого. Но
