Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
– Поэтому и кличку такую получил? – усмехнулся Буторин.
– Нет, кличку он получил еще по малолетке. А моряком его отец был. Иногда брал сынишку в море, хотел династию продолжить. Погиб батя, а сын пошел в блатные. Так вот к чему я и говорю. Не подобраться к Моряку. Знаем, что при делах, но не ухватишь. Сам не ворует, но он умеет планировать преступления, рассчитывать время. И вот этого запомните, товарищ майор. Сатарашвили по кличке Большой Гиви. Жестокий убийца. Ищем по подозрению в нескольких преступлениях, связанных с разбоем. Где-то лег на дно и сигналов не подает. Запоминайте хорошенько. Я не знаю, с кем вам придется разговаривать, но только раскусят они вас в два счета. Они своих и наших нутром чуют.
– А я, Федор, и не буду выдавать себя за «ихних». И за ваших тоже не буду. Я сам по себе, сам себе голова и сам себе начальник и пахан. Вот такая моя позиция.
– Ну не знаю. Риск большой, хотя попробовать можно. Давайте схему с вами вспомним. Где наши люди будут вас ждать и как вас прикрывать, если ситуация обострится.
Буторин и сам понимал, что рискует сильно, но другого выхода у него не было. То, что погибший под колесами хлебовозки в тот вечер был уголовником, имел судимости, сомнений не вызывало. Наколок на его теле было не очень много, но все характерные – говорили о том, что он вор, что имел две судимости и отмотал два срока по пять лет каждый. Установить его личность не удавалось, но один из агентов Горячева намекнул, что этого человека должен бы знать один из коронованных воров, который «контролировал» в блатном мире этот район Москвы. Звали его Манул. Буторин должен был наверняка убедиться, что в слежке за Елизаветой Голубевой замешаны блатные, понять, зачем за ней следил уголовник. И получить уверенность, что здесь не замешаны агенты западных разведок. Для этого нужно идти в уголовную среду и выяснять. Манула в кабинет не вызовешь, по душам не поговоришь. Он, конечно, явится по повестке, но разговора не будет. Разговор сложится только на их территории и когда говорить придется на их языке. Не на «блатной музыке», а на языке силы.
Оперативники МУРа сработали на отлично. Наблюдение за Манулом было устроено так, что никто из криминальной среды слежки не заметил. Удалось установить, что Манул в эту ночь отправился снова играть в карты на квартире у старого дружка Свирида – эксперта по драгоценностям. Квартира в трехэтажном старинном доме располагалась на первом этаже со входом из арки. Таким образом она была изолирована от других квартир дома, куда надо было входить через общий подъезд. Это облегчало задачу милиции, если придется спасать Буторина и поднимать стрельбу. Больше гарантии, что случайно не пострадают другие жильцы дома. Но Буторин заверил, что стрелять не придется.
В половине первого ночи Буторин, дежуривший рядом с подворотней, дождался, когда вернется посыльный – вертлявый, косой на один глаз шкет. Судя по оттопыренным карманам и топорщившемуся спереди пальто, посылали его за водкой или другими горячительными напитками. Вообще-то Горячев предупреждал, что Манул и компания, в которой он собирается, упиваться до поросячьего визга не любит. Пьют размеренно, только хорошие дорогие напитки. Головы никто не теряет, пьяных оргий там не устраивают, женщин домой не таскают. Даже соседи никогда не слышат, чтобы в этой квартире шумели.
Буторин остановил шкета с бутылками у самой двери. Остановил самым надежным способом – своим телом, на которое блатной налетел, как воробей на кирпичную стену. Отступив на шаг назад, шкет отвесил нижнюю губу, потом мастерски сплюнул через передние зубы, но перейти на выяснение отношений и замысловатые угрозы Буторин ему не дал. Он хмуро осведомился:
– Свирид дома? Манул у него сегодня? Веди!
Опешивший шкет начал бочком смещаться к спасительной двери и попытался гнусаво возразить:
– А вдруг Манул с тобой базарить не захочет?
– Захочет! – тихо рыкнул Буторин. – Тебя это не касается. Пшел вперед…
Шкет стукнул в дверь несколько раз каким-то замысловатым условным стуком. Дверь открылась почти сразу. На пороге возник коренастый парень с бритой головой и без одного переднего зуба. Под расстегнутой сверху на две пуговицы рубахой виднелась тельняшка. Он вопросительно посмотрел на шкета, потом на гостя и осведомился, чуть шепелявя:
– Кто такой, че хотел?
– С Манулом переговорить надо, – холодно отозвался Буторин и хотел было сделать шаг вперед, но уголовник в тельняшке даже не шевельнулся, стоя перед гостем как памятник.
– Манул тебя не звал, – ответил он. – Я бы знал.
– Ты не знал, и Манул не знал, теперь узнаете оба, – хмуро заметил Буторин. – Я пришел слово сказать, чтобы войны не было. Веди к Манулу!
– Ну пошли, – поразмыслив несколько секунд, кивнул уголовник и провел руками по животу и бокам Буторина в поисках оружия.
Откинув штору из плотного бархата со шнурами, охранник провел гостя в большую комнату. В центре комнаты стоял круглый стол, покрытый тяжелой цветной скатертью, за столом с картами в руках сидели четверо вполне прилично одетых мужчин. Один в пиджаке, двое в рубашках, четвертый, с густыми бровями, был одет в домашнюю атласную куртку. Мебель вокруг была если и не очень дорогой, то подобранной с большим вкусом в едином, немного гротескном стиле. Над столом свисала большая люстра в несколько лампочек под единым красным абажуром.
– Вот, Манул, человек пришел, – сказал уголовник. – Серьезный разговор есть у него. Я сказал, что ты занят, но у него серьезная предъява.
– Привет компании. – Буторин снял шляпу и провел ладонью по седому ежику волос. – Напутал твой человек, Манул. Я ничего не предъявляю, но разговор серьезный есть. Твой парень умер, я не хочу, чтобы из-за этого началась война.
Буторин вытащил из-за подкладки шляпы две фотографии, на которых мертвый уголовник, сбитый машиной, был сфотографирован на столе в морге во всей красе своих наколок. Он передал фотографии уголовнику в тельняшке и кивнул в сторону Манула. Тот обошел стол и вручил фотографии. Буторин тем временем взял свободный стул, поставил посреди комнаты и, усевшись на него, положил ногу на ногу.
– Повиниться, значит, пришел? – вскинул густые брови Манул. – Жить, значит, хочешь? И ты думаешь, что этого достаточно, чтобы отсюда выйти своими ногами, а не вынесли тебя ими вперед?
Шкет, который принес бутылки и топтавшийся до этого где-то за спиной в прихожей, выдвинулся к дверному проему и встал неподалеку за спиной гостя. Наверняка в кармане финку
