Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
Почему Генрих Ягода все признавал?
В 1956 году, когда по приказу председателя КГБ СССР генерала Серова провели служебную проверку материалов всего этого дела, один из бывших сотрудников НКВД рассказал:
– Когда начался процесс, учитывая, что у меня с Ягодой наладились неплохие взаимоотношения, по указанию руководства наркомата я присутствовал на всем судебном процессе и в перерывах играл с Ягодой в шахматы… Во время перерывов он часто спрашивал у меня, расстреляют его или нет.
Перед процессом Ягоде было дано свидание с его женой. По указанию руководства наркомата я неоднократно заявлял Ягоде о том, что его жена находится на свободе, хотя в действительности она была арестована. Перед свиданием жену Ягоды переодевали и приводили в такое состояние, чтобы создать впечатление, что она на свидание пришла не из тюрьмы, а будто бы она находится на свободе. Пригласили парикмахера, который приводил ее в порядок, надевали на нее соответствующие наряды и вернули ей на это время изъятые у нее ручные часы.
И все равно протокол судебных заседаний перед публикацией основательно отредактировали. Скажем, на суде вопрос о вине Ягоды в организации мнимого убийства Куйбышева вообще не поднимался. А в стенограмму записали!..
И верно – в стенограмме процесса Вышинский задает вопрос:
– В организации убийства Куйбышева признаете себя виновным?
Подсудимый Ягода отвечает:
– Признаю…
Обвинительную речь Вышинский закончил так:
– Коварного врага щадить нельзя. Весь народ поднялся на ноги при первом сообщении об этом кошмарном злодействе. Весь народ трепещет и негодует. И я как представитель государственного обвинения присоединяю свой возмущенный, негодующий голос государственного обвинителя к этому гулу миллионов!.. Взбесившихся собак я требую расстрелять – всех до одного!
В последнем слове Ягода попросил о снисхождении:
– Граждане судьи! Я был руководителем величайших строек. Я смею просить пойти работать туда хотя бы в качестве исполняющего самые тяжелые работы…
Александр Солженицын полагал, что Генрих Григорьевич твердо рассчитывал на снисхождение вождя:
«Как если бы Сталин сидел тут, в зале, Ягода уверенно настойчиво попросил пощады прямо у него: “Я обращаюсь к Вам! Я для Вас построил два великих канала!..” И рассказывает бытчик там, что в эту минуту за окошком второго этажа зала, как бы за кисеею, в сумерках, зажглась спичка и, пока прикуривали, увиделась тень трубки. – Кто был в Бахчисарае и помнит эту восточную затею? – в зале заседаний государственного совета на уровне второго этажа идут окна, забранные листами жести с мелкими дырочками, а за окнами – неосвещенная галерея. Из зала никогда нельзя догадаться: есть ли там кто или нет. Хан незрим, и совет всегда заседает как бы в его присутствии. При отъявленно восточном характере Сталина я очень верю, что он наблюдал за комедиями в Октябрьском зале. Я допустить не могу, чтоб он отказал себе в этом зрелище, в этом наслаждении».
Но слова и мольбы обвиняемых не имели никакого значения. Мера наказания каждому была определена Сталиным еще до начала процесса.
13 марта 1938 года Военная коллегия Верховного суда признала Ягоду виновным по статьям 58-1а (измена Родине), 58-2 (вооруженное восстание с намерением насильственно отторгнуть от Советского Союза любую часть его территории или с целью захватить власть), 58-7 (подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, совершенный в контрреволюционных целях), 58-8 (террористические акты, направленные против представителей советской власти), 58-9 (причинение ущерба системе транспорта, водоснабжения, связи и иных сооружений или государственного и общественного имущества в контрреволюционных целях), 58–11 (всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений) Уголовного кодекса РСФСР и приговорила к высшей мере наказания.
Ему, как и всем, разрешили написать просьбу о помиловании:
«В Президиум Верховного Совета от приговоренного к в. м. Г.Г. Ягоды
ПРОШЕНИЕ О ПОМИЛОВАНИИ
Вина моя перед родиной велика. Не искупив ее в какой-либо мере, тяжело умереть. Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь.
Г. Ягода
13.03.1938 г.».
Президиум Верховного Совета СССР незамедлительно отклонил прошение. В ночь на 15 марта его расстреляли.
Начальник управления НКВД Ленинградской области Литвин рассказывал сослуживцам, что Ягоду отправили на тот свет последним, заставив наблюдать за тем, как приводится в исполнение приговор в отношении других осужденных.
Начальник 12-го отделения 1-го спецотдела (оперативный учет, регистрация и статистика) НКВД СССР лейтенант госбезопасности Шевелев, как положено, подписал стандартную справку:
«Приговор о расстреле Ягоды Генриха Григорьевича приведен в исполнение в Москве 15.03.1938 г.».
Академик Владимир Иванович Вернадский записал в дневнике:
«19 марта, утро. Огромное впечатление от процесса несомненно. Вместо Ягоды – Ежов. Создается фольклор: где-то (называют точно!) при обсуждении одна простая работница выступила и сказала: “Я вижу, что можно верить одному Сталину; кому же еще – все вредители”».
Генриха Ягоду расстреляли за то, чего он не совершал. Но он сам участвовал в беззаконных репрессиях. Поэтому Верховный суд Российской Федерации в 2015 году отказал в реабилитации Ягоды: «Признать Ягоду Генриха Григорьевича, осужденного по приговору военной коллегии Верховного суда, не подлежащим реабилитации».
При казни присутствовали руководители наркомата внутренних дел и прокурор СССР Андрей Вышинский. После этого процесса он пойдет в гору.
Следующий, 1939 год, вообще стал счастливым для Вышинского. В январе его избрали действительным членом Академии наук по специальности «теория права». Он возглавил Институт права и журнал «Советское государство и право». В марте на XVIII съезде партии Андрея Януарьевича впервые избрали членом ЦК. 1 июня Верховный Совет утвердил его заместителем главы правительства по делам культуры и просвещения. В 1940 году Вышинский получил еще одно назначение – заместитель наркома иностранных дел и стал, таким образом, двойным замом Молотова и в НКИД, и в Совнаркоме.
«Вышинский присутствовал при всех расстрелах в Москве и удостоверял смерть осужденного, – рассказывал его коллега по ведомству иностранных дел Владимир Семенович Семенов. – Вспоминал, как в подвале Лубянки собралась изрядная группа оппозиции, и ввели молодого партработника, который озорно и с недоумением воскликнул: “Мать твою! Куда я попал?”. Потом повели всех, и он получил через глазок в стене положенную ему пулю».
У Вышинского, рассказывал замминистра Семенов, остались прокурорские привычки и, распекая нас за ошибки в документах или просто по скверному настроению, кричал:
– Я посажу вам бубнового туза на спину!
Не зная, что это такое, Семенов поначалу недоумевал, а получив от товарищей краткое пояснение, только хлопал от удивления глазами.
