Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
Он нашел себя в системе власти. Благонамеренный. Не выходящий за рамки. Он раньше других понял, что нужно делать, чтобы жизнь была комфортной. Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат ленинской премии, трех сталинских и одной государственной. Депутат Верховного Совета СССР. Секретарь правления Союза кинематографистов СССР. Следил за тем, чтобы его не обходили наградами, чтобы его фамилия постоянно упоминалась и только хвалебно.
И начальство его любило. Он им нравился в этом образе барина, элегантного и вальяжного, на службе советской власти. Такие ценились. Им позволялось быть такими, если они произносили ритуальные речи и делали все необходимое.
Герасимов напоминал мне поэта Николая Семеновича Тихонова. Между ними много общего. Если кто заинтересуется ранней поэзией Тихонова, то будет потрясен. Талант! Необычный. Многообещающий. Но он тоже быстро понял, что происходит в стране. И писал так, чтобы нравилось начальству, поэтому в истории остались его строчки:
Гвозди бы делать из этих людей,
Крепче бы не было в мире гвоздей.
Тихонов даже не вступил в партию. Ему и не надо было. Его просили то руководить Союзом писателей, то возглавить Советский комитет защиты мира. Он был внушительный, авантажный, представительный. Я помню: он рассказывал, как его попросили приехать в ЦК. Что случилось? А ему один из членов политбюро говорит: нам просто приятно на вас посмотреть.
И на Сергея Аполлинариевича Герасимова им тоже было приятно смотреть.
Начальники менялись, он оставался. Генрих Григорьевич Ягода посмотреть его новую ленту не мог, а Николай Иванович Ежов насладился в полной мере. Как и его предшественник, новый нарком внутренних дел считал кинематограф действенным средством воспитания советского человека. Пока и его не расстреляли.
Глава тридцать вторая
«Член семьи врага народа»
Второго человека в советском руководстве Вячеслава Молотова уже в послесталинские времена спрашивали: почему репрессии распространялись и на членов семей арестованных и расстрелянных – на их родителей, жен, детей?
В.М. Молотов. 1930-е. [РГАСПИ]
Родственников Ягоды тоже не пожалели. Не выжил почти никто. Сталинского соратника Молотова потом спросили: почему репрессии распространялись и на членов семей? Молотов удивился вопросу: «Они были бы распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени»
– Что значит – почему? – удивился вопросу Молотов. – Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени.
Родственников бывшего наркома тоже не пожалели.
На допросе Генрих Ягода назвал состав семьи:
«1. Григорий Филиппович Ягода, отец, иждивенец; 2. Мария Гавриловна, мать; 3. Ида Леонидовна Авербах, жена, зам. прокурора г. Москвы; 4. Генрих, сын, 8 лет; 5. Эсфирь Знаменская, сестра, Москва; 6. Розалия Шохор, сестра, Москва; 7. Фрида, сестра; 8. Лилия, сестра, Комитет по делам искусств».
Всем пришлось плохо, поскольку «член семьи врага народа» – это уже само по себе состав преступления.
Жену Ягоды, Иду Леонидовну Авербах (племянницу Якова Михайловича Свердлова), тут же уволили из прокуратуры и арестовали. Она родилась в 1905 году в Саратове, окончила Московский университет, стала юристом, работала в прокуратуре Москвы. Написала книгу «От преступления к труду» – о роли трудовых лагерей. Книгу издал Институт советского строительства и права Академии наук СССР, редактором был Андрей Януарьевич Вышинский. Счел за честь! Он же не мог предвидеть, что автора книги так быстро отправят в мир иной.
Иду Авербах как «члена семьи осужденного НКВД СССР» вместе с матерью врачом-педиатром Софьей Михайловной (сестрой Свердлова) и восьмилетним сыном постановлением Особого совещания при народном комиссаре внутренних дел от 9 июня 1937 года отправили на пять лет в ссылку в Оренбург. Но уже 5 июля Особое совещание решило иначе: «Во изменение прежнего постановления Авербах Иду Леонидовну заключить в отделение Темниковского лагеря сроком на восемь лет».
4-й отдел ГУГБ НКВД составил справку для начальства:
«Жена расстрелянного врага народа Ягоды за контрреволюционную деятельность осуждена совещанием НКВД на восемь лет концлагеря. Брат ее – Авербах Л.Л. – расстрелян, как враг народа; отец – Авербах Л.Н. – расстрелян, как враг народа».
А через год, 16 июля 1938 года, и саму Иду Ягоду в особом порядке приговорили к высшей мере наказания. Приговор привели в исполнение на полигоне «Коммунарка». Это была бывшая дача НКВД, на которой ее муж когда-то устраивал совещания с высшим чекистским руководством.
Новый нарком Ежов распорядился:
– Дачу Ягоды – чекистам.
С сентября 1937 года здесь стали приводить в исполнение смертные приговоры. Уже в наше время, в 1993 году, министерство безопасности России установило, что там убили не меньше 10 тысяч человек.
27 октября 2018 года на подмосковном полигоне «Коммунарка» открыли Стену памяти – там имена тех, кого расстреляли. В списке оказались Генрих Григорьевич Ягода и еще несколько высокопоставленных чекистов. Правозащитные организации возмутились соседством жертв и их палачей…
Сестру Ягоды Лилию (она была членом партии и служила инспектором по самодеятельному искусству в Комитете по делам искусств при Совнаркоме СССР) тоже сразу же лишили работы и выставили из столицы.
20 июня 1937 года Особое совещание при наркоме внутренних дел постановило:
«Ягоду Лилию Григорьевну сослать в г. Астрахань, сроком на пять лет, считая срок со дня вынесения настоящего постановления».
Ей вручили извещение, подписанное заместителем начальника 8-го отдела ГУГБ:
«НКВД СССР предлагает Вам в 5-ти дневный срок выехать из г. Москвы в избранный Вами один из следующих городов (Астрахань, Оренбург, Семипалатинск, Актюбинск). В случае невыезда в срок или разглашения данного извещения Вы будете заключены в лагерь. При отъезде из Москвы Вы можете получить все вещи, лично Вам принадлежащие».
И забрали у нее расписку:
«Я, нижеподписавшаяся Лилия Григорьевна Ягода, даю настоящую подписку 8 отделу ГУГБ НКВД, что мне объявлено извещение НКВД СССР о выезде из г. Москвы в 5-ти дневный срок, и я обязуюсь в указанный срок выехать к избранному месту жительства город Астрахань. Обязуюсь по приезде в город Астрахань явиться в местный орган НКВД для регистрации».
Через год, 4 мая 1938 года, заместитель начальника Астраханского окружного отдела НКВД старший лейтенант госбезопасности Василий Степанович Прошин (он дослужится до генерала, его переведут в Москву) утвердил составленное его подчиненным постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения:
«Я, оперуполномоченный 4 отделения У ГБ Астраханского окротдела НКВД Сталобласти – мл. лейтенант госбезопасности Московкин, рассмотрев следственный материал и приняв во внимание, что гражданка
