Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
— Угадал, — ухмыльнулся Порось.
— Ключи у тебя, расстрига!? — заорал Хрыщ.
— Я-я н-не рас-стрига! — произнёс Сергий. — М-меня вы-ыгнали нез-закон-н-но!
— Нам плевать на это, — сказал Порось. Он, действительно, сплюнул под ноги иноку. — Видишь! Говори, где ключи!?
— Н-насто-ол-ле… — протянул монах. — В-в к-кухне…
— Чувствуешь, чем-то воняет? — внезапно спросил Хрыщ, принюхиваясь.
Пороська также потянул носом воздух:
— Да, чем-то таким, э-э-э…
— Дерьмом! — рубанул Хрыщ.
Братья взглянули друг на друга, затем вниз. Из-под штанины Сергия струился ручеёк.
— Расстрига! — крикнул Пороська. — Мы пришли сюда не для того, чтобы нюхать отходы твоей выделительной системы!
Он разрядил в монаха всю обойму — восемь патронов. Сергий тонко вскрикнул, схватился за живот, круглые глаза закатились. Он согнулся и рухнул лицом вниз.
Братья отпрыгнули.
— Идём, возьмём ключи и едем к герцогу, — сказал Хрыщ. — Он нас отблагодарит, не сомневаюсь. Я вчера отправил в ад спеца по нервам, попрошу светлейшего, чтобы отдал его нам. Подлечим нервишки. Как считаешь?
— Думаю, светлейший не откажет, — кивнул Пороська.
Подельники вышли из комнаты.
42. Архангельские усы
В просторной комнате, похожей на зал ожидания вокзала, на откидывающихся стульях, стоящих стройными рядами, сидело множество народу: людей и архангелов. Архангелы были разные: толстые и худые, заросшие и лысые, бородатые и безбородые. Но у всех была такая же одежда, как у Гавриила, и посохи.
Души, понятное дело, тоже были неоднородны. Мужчины и женщины, разного возраста и цвета кожи. Только вот детей почему-то не было видно. В основном, сидели молча, а если и говорили, то только со своими архангелами. Вдоль зала ожидания прохаживались ангелы с мечами в ножнах.
Очень часто из невидимых динамиков раздавались женские голоса на разных языках, видно, души приглашали куда-то пройти.
Наша парочка занимала два крайних стула в каком-то, чёрт знает в каком, ряду. Всё количество рядов невозможно было обозреть, они тянулись в бесконечность!
Сидоркин яростно почесал шею, сказал:
— У меня прыщик вскочил.
Архангел дремал, опустив головёнку на грудь.
— Слышь, Гаврила! — Саня толкнул соседа.
— А!? — дед встрепенулся, посмотрел на подопечного. — Чтооо!.. Вызывают?
— Нет ещё, — отозвался карманник. — Я говорю, прыщик у меня вскочил.
Гавриил потряс головой:
— Ну и что?
— Как что? — досадовал вор. — Разве у мертвецов вскакивают прыщи?!
— У тебя же вскочил, — резонно ответил архангел. — Выходит — да.
— Постой. Давай разберёмся. Я, то есть всё моё тело, голова, одежда — это всё душа. — Вор оглядел себя, провёл пальцами по груди. — Так?
Архангел кивнул.
— Но я по-прежнему всё чувствую: мёрз в космосе, потею в этой душной комнате, если… если её можно так назвать… У меня вскакивают прыщи, и я хочу курить… и женщину. По-моему, нынешнее моё состояние ничем не отличается от земного.
— По-моему, тоже, — меланхолично отозвался Гавриил.
— В чём же фишка?
— Не знаю, — гид огладил голову. — Я архангел, а не учёный муж. У меня несколько другая специализация, я не разбираюсь в таких вопросах.
Сидоркин 6 секунд просидел молча, а потом вымолвил:
— Послушай, Гаврила. Мне довелось в земной жизни побывать у дьявола, я видел его отстойник, там были совсем другие души. Какие-то розовые, прозрачные… к-как желе! — поморщился Санек. — Что ты на это скажешь?
Архангел хмыкнул:
— Дьявол — известный живодёр. Если попадёшь к нему в хранилище, и ты таким будешь. У него целая команда занимается живодёрством.
Карманника передёрнуло, он повертел головой и сказал:
— Уже несколько часов сидим, да ещё целый час шли от входа, пока нашли свободные места. По этому домику не скажешь, что он такой огромный.
— Иногда приходиться ждать несколько дней, — разъяснил Гавриил. — Когда на земле шли мировые войны, архангелов не хватало…
— Тихо! — Сидоркин схватил деда за рукав.
Динамик передавал, на сей раз по-русски:
«Раба Божья, Городнова Татьяна, проживавшая в городе Новосибирске, по улице Сибиряков-Гвардейцев, дом двенадцать, подойдите к столу секретаря».
— Танюха! — вскричал Сидоркин. — Всё-таки умерла! Вот бы встретиться!..
Динамик вновь зарокотал:
«Раб Божий, Сидоркин Александр, проживавший в СИЗО номер один, в Подмосковье, подойдите к столу секретаря».
— Меня вызвали… — растерянно сказал Саня. — Только при чём здесь СИЗО?.. Я там не проживал, а сидел, и то недолго, — обиделся воришка.
— Ошибка кадровика, — Гавриил вскочил, подхватил посох. — Пойдем-ка, чадо.
Сидоркин тоже встал, посмотрел вперёд. Насколько хватал глаз, тянулись одинаково-монотонные ряды стульев.
— Гаврила, мы ещё час, как не больше, будем идти! — возмутился карманник. — Где он, секретарский стол?!
— Шагай! — бросил архангел.
Санёк дёрнул плечами, сделал три шага… Занёс ногу для четвёртого, когда увидел перед собой канцелярский стол с компьютером и разными факсами-шмаксами.
Грешник открыл и закрыл рот, покосился вбок. Архангел стоял рядом, как ни в чём не бывало.
Оглянулся назад — увидел всё те же ровные ряды с сидящими странниками. Только теперь они, словно были затянуты прозрачной плёнкой. Ощущение было такое, будто смотришь сквозь толщу воды.
Секретарский стол находился в углу комнаты, у окна из цветного стекла. На подоконнике сидели и болтали ногами два типа в балахонах. Саня с архангелом стояли в полутора метрах от стола.
Сразу за столом, чуть правее, был проход, завешанный малиновыми портьерами.
— Ты раб Божий Сидоркин? — секретарша-брюнетка со строгим лицом и в очках вперила взор в карманника.
— Я.
— Проходи. Зала номер один, кабинет восемь. Не перепутай. — Секретарь взглянула на деда. — Присядь пока, Гавриил Иоаннович. Кстати, где твои усы?
Архангел смутился, сглотнул, ударил легонько Саню посохом по ноге, шепнул:
— Соври что-нибудь, чадо. Я не умею.
— Враньё — это тяжкий грех, — также шёпотом ответил карманник, не отрывая взгляда от секретарши. — Сам сказал.
— Тебе же всё равно. Грехом больше, грехом меньше… Ты и так грешен. Прошу, выручай! — взмолился Гавриил. — У этой секретарши очень долгий язык.
Дама в очках произнесла настойчиво-удивлённо:
— Проходи, раб Божий! — она вскинула тонкие брови, повела не накрашенными губами. — Ты не один, вас ты-ысячи!
— Э-э, я просто хотел объяснить, где усы, — встрепенулся вор. — Дело в том, что я изобрёл специальную укрепляющую мазь. Рецепт очень прост. С вечера намазался и завтра получаешь новые усы. Густые и шелковистые. Эффект потрясающий. Только старые сначала надо сбрить. Вот архангел Гаврила и проделал это. Завтра усы вырастут ещё гуще и здоровее.
Сидоркин подмигнул деду и проскользнул в щель малиновых портьер.
Гавриил стоял, победоносно-лукаво поглядывая на секретаршу, и довольно поглаживал верхнюю губу, над которой назавтра должны были вырасти придуманные Сидоркиным новые шикарные усы.
43. Благочестивый заморыш
Нырнув за портьеру, Саня оказался посреди абсолютно круглой комнаты — Залы. По всему периметру шло 10 дверей светло-коричневого цвета. В небольших промежутках между ними были укреплены белые пластиковые таблички: «ЗАЛА № 1».
Из Залы было два выхода.
Один вёл в приёмную, откуда пришёл Сидоркин.
Другой, видимо, в следующие Залы.
Санёк огляделся.
Взгляд задержался на двери с цифрой «8». Вор приблизился, взялся за дверную ручку. Два раза стукнул и, не дожидаясь ответа, вошёл.
Он очутился в кабинете со стеклянным потолком. Оттуда, сверху, падал свет, похожий на дневной, освещая простой офисный интерьер комнаты. Слева находился электрокамин, справа — три шкафа с папками и массивные напольные весы, наподобие тех, на которых взвешивают муку и сахар на колхозных рынках.
Прямо перед Саней стоял стол, заваленный бумагами. За столом сидела маленькая, очкастая личность. На вид личности было лет 50-т. И была она мужского полу. Каштановые волосы аккуратно зачесаны на затылок. Лицо выбрито до синевы. Из одежды — тёмно-серый свитер с голубыми полосками.
Человек за столом оглядел Сидоркина и сказал, несколько шепелявя:
— Здравствуй, раб Божий Сидоркин. Я Благочестивый. Садись.
Перст указал на венский стул.
Карманник опустился на сиденье и сразу произнёс:
— Слушай, мне надо срочно перетереть с твоим Хозяином — Иисусом!
Очкарик молча смотрел сквозь очки с бесстрастным лицом.
— Ему грозит большая опасность! — продолжал Саня. — Надо предупредить!
