Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд
Он собирается проводить ее до гостиницы? Я последовал за ними, чтобы посмотреть, куда они направляются. На дороге перед воротами стоял автомобиль Пуччини. Я видел, как он открыл дверцу и помог Ясмин сесть. Потом он долго возился и чиркал спичками, пока наконец не зажег карбидные фары. Он завел двигатель, открыл ворота, запрыгнул в машину, и они с громким ревом тронулись с места.
Я бросился к своей машине, завел ее и на большой скорости помчался в Лукку, но мне так и не удалось догнать Пуччини. Я встретил его на середине пути, когда он возвращался домой уже один.
Ясмин ждала меня в гостинице.
— Товар у тебя?
— Конечно, — ответила она.
— Давай мне его скорей.
Она протянула мне завязанную резинку, и к рассвету я приготовил сто соломинок от Пуччини отличного качества. Пока я занимался ими, Ясмин пила красное «Кьянти», сидя в кресле, и рассказывала.
— Я великолепно провела время, — восторгалась она. — Просто чудесно. Хотелось бы мне, чтобы они все были такими.
— Хорошо.
— Он такой веселый, — продолжала она. — Мы столько смеялись. Он напел мне кусочек из своей новой оперы.
— Он сказал, как собирается назвать ее?
— Турио… — пыталась вспомнить она. — Туридот… что-то вроде этого.
— С женой проблем не возникло?
— Никаких, — улыбнулась она. — Но, знаешь, было так забавно — даже когда страсть захватила нас целиком и мы упали на кушетку, ему приходилось периодически нажимать на клавиши, чтобы она знала, что он работает, а не развлекается с какой-нибудь женщиной.
— По-твоему, он великий?
— Он потрясающий, — сказала Ясмин. — Величайший гений. Найди мне еще такого же.
Из Лукки мы направились на север, в Вену, и по пути заглянули к Сергею Рахманинову, который жил в очаровательном домике на озере в Люцерне.
— Забавно, — сказала Ясмин, вернувшись в машину после явно бурного свидания с великим музыкантом, — забавно, но господин Рахманинов и господин Стравинский удивительно похожи.
— Ты имеешь в виду, внешне?
— Не только, — пояснила она. — У обоих маленькое, тщедушное тело и крупное, одутловатое лицо. Огромный мясистый нос. Красивые руки. Крошечные ступни. Тонкие ноги. И гигантский член.
— У тебя уже накопился солидный опыт общения с гениями. Скажи, это правда, что у них член больше, чем у обычных мужчин?
— Определенно, — ответила она. — Существенно больше.
— Я боялся услышать именно такой ответ.
— И они гораздо лучше им пользуются, — добила она меня. — Они в совершенстве владеют искусством фехтования.
— Чепуха.
— Нет, не чепуха. Уж мне-то не знать!
— Ты забываешь, что все они находились под действием жука.
— Жук помогает, — признала она. — Бесспорно, помогает. Но, несмотря на это, обычного мужчину нельзя даже сравнивать с творческим гением, который виртуозно орудует своей шпагой. Вот почему наш бизнес доставляет мне такое удовольствие.
— А я обычный мужчина?
— Не расстраивайся, — утешила она, — не могут же все быть Рахманиновыми или Пуччини.
Ее слова глубоко ранили меня. Ясмин уколола меня в самое уязвимое место. Всю дорогу до Вены я пребывал в подавленном настроении, но при виде этого величественного города ко мне вернулось хорошее расположение духа.
В Вене Ясмин от души повеселилась во время встречи с доктором Зигмундом Фрейдом в его кабинете на Берггассе, 19, и мне кажется, этот эпизод заслуживает внимания читателя.
Прежде всего, она самым обычным порядком записалась на прием к знаменитому доктору, указав, что срочно нуждается в психиатрическом лечении. Ей сказали, что придется подождать четыре дня. Поэтому, чтобы не терять времени, я устроил ей встречу с великолепным Рихардом Штраусом. Господина Штрауса недавно назначили дирижером Венского оперного театра, и, по мнению Ясмин, он раздувался от гордости. Но как бы там ни было, он оказался легкой добычей, и я получил пятьдесят великолепных соломинок.
Наконец настала очередь доктора Фрейда. Я относил знаменитого психиатра к разряду полуфигляров, поэтому решил немного с ним позабавиться. Ясмин разделяла мое мнение. Мы вдвоем сочинили для нее очень интересную историю болезни, которой она якобы страдала, и прохладным солнечным днем в два тридцать пополудни Ясмин отправилась в большой дом из серого камня на Берггассе, 19. В тот же вечер за бутылкой «Крюга», после того, как я заморозил соломинки, она подробно описала мне эту встречу.
— Странный тип, — поделилась она. — У него суровый вид и консервативный костюм, как у банкира.
— Он говорит по-английски?
— Неплохо, но с ужасным немецким акцентом. Он усадил меня напротив себя, и я тотчас предложила ему шоколад. Он взял его, как ягненок. Все-таки странно, Освальд, почему они без всяких возражений берут у меня конфету?
— Ничего странного, — возразил я. — Вполне естественная реакция. Если бы мне предложила шоколадку хорошенькая девушка, я бы тоже не отказался.
— Он довольно волосатый, — продолжала Ясмин. — Носит усы и густую остроконечную седую бороду, которую, судя по всему, регулярно подравнивает ножницами. Еще он подрезает волосы вокруг рта, и щетина как бы обрамляет его губы. Губы — вот что прежде всего бросилось мне в глаза. У него очень необычные и полные губы. Они кажутся искусственными, как будто поверх настоящих губ наложили резиновые.
«Итак, фройляйн, — сказал он, разжевывая шоколадку, — что у вас за срочная проблема?»
«О, доктор Фрейд, надеюсь, вы мне поможете! — воскликнула я, тотчас входя в роль. — Могу я говорить откровенно?»
«Для этого вы здесь, — заявил он. — Ложитесь на кушетку, пожалуйста, и просто говорите».
— Я улеглась на эту чертову кушетку, Освальд, и тут мне пришло в голову, что я, возможно, впервые заняла удобное положение еще до начала представления.
— Я понял, о чем ты говоришь.
— Так вот. «Со мной происходит что-то ужасное, доктор Фрейд! — пожаловалась я ему. — Что-то совершенно ужасное и шокирующее!»
«Что такое?» — оживился он. Очевидно, ему доставляло огромное удовольствие выслушивать ужасные и шокирующие вещи.
«Вы не поверите, — сказала я, — но стоит мне провести рядом с мужчиной больше нескольких минут, как он сразу пытается меня изнасиловать! Он превращается в дикое животное! Срывает с меня одежду! Обнажает свой орган… я правильно выражаюсь?»
«Это слово ничуть не хуже других, — сказал он, — Продолжайте, фройляйн».
«Он набрасывается на меня! — чуть не плакала я. — Опрокидывает меня! Наслаждается мной! Каждый мужчина, который попадается мне на пути, проделывает со мной эти вещи, мистер Фрейд! Вы должны мне помочь! Меня насилуют чуть ли не ежедневно!»
«Милая леди, — ответил он, — ваш случай не редкость. Такие фантазии очень часто встречаются у некоторых типов истерических женщин. Эти женщины панически боятся иметь физические отношения с мужчинами. В действительности же они мечтают с головой окунуться в сексуальные игры и наслаждения, но боятся последствий. Поэтому они фантазируют, воображая себя жертвой изнасилования. А на самом деле ничего не происходит, все они девственницы».
«Нет, нет! — закричала я, — Вы ошибаетесь, доктор Фрейд! Я не девственница! Меня насиловали больше, чем всех остальных девушек в мире!»
«У вас галлюцинации, — заявил он. — Вас никто никогда не насиловал. Признайте это, и вам сразу станет лучше».
«Как же я могу это признать, если это неправда? — возмутилась я. — Все мужчины, с которыми я когда-либо встречалась, насиловали меня. И с вами произойдет то же самое, если я останусь здесь немного дольше, вот увидите».
«Не говорите глупости», — рассердился он.
«Вот увидите, вот увидите! — не унималась я. — Не успеет закончиться сеанс, и вы поступите со мной так же плохо, как и все остальные».
— После этих слов, Освальд, старый хрыч закатил глаза и высокомерно ухмыльнулся. «Фантазия, фантазия, — пробормотал он, — и еще раз фантазия».
«Почему вы считаете, что вы правы, а я нет?» — спросила я.
«Позвольте мне объяснить, — он откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. — В своем подсознании, моя дорогая фройляйн, вы видите мужской половой орган в образе пулемета…»
«Вот-вот, по отношению ко мне он и есть пулемет! — воскликнула я. — Смертоносное оружие!»
«Совершенно верно, — кивнул он. — Ну вот, мы с вами немножко продвинулись. Кроме того, вам кажется, что любой мужчина, наставляющий его на вас, собирается нажать спуск и изрешетить вас пулями».
«Не пулями, — возразила я, — а кое-чем другим».
«Поэтому вы убегаете, — продолжал он. — Вы отвергаете всех мужчин, прячетесь от них и просиживаете одна ночи напролет…»
«Не одна, — поправила я. — Все ночи я провожу с моим любимым доберманом-пинчером Фритци».
«Самец или самка?» — резко спросил он.
