Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам - Дуглас Мюррей
Если культура, сформировавшая Западную Европу, не играет никакой роли в ее будущем, значит, есть другие культуры и традиции, которые обязательно придут на ее место. Наполнить нашу собственную культуру чувством более глубокой цели - это не прозелитическая миссия, а просто стремление, о котором мы должны знать. Конечно, всегда есть вероятность того, что прилив веры, начавший свое долгое отступление в девятнадцатом веке, снова вернется. Но независимо от того, произойдет это или нет, исправление культуры будет невозможным, если религиозные люди будут считать, что те, кто откололся от того же дерева, являются их самой большой проблемой, а те, кто находится на светской ветви, будут пытаться отделить себя от дерева в целом. Многие люди чувствуют боль от такого разделения и возникающую в результате этого обмельчания потребность в смысле. В нашей культуре произошел раскол, для исправления которого потребуется труд целого поколения.
Что будет
Стоит также подумать о том, какие сценарии - с учетом нынешней деятельности европейских политиков и настроений населения - более вероятны, чем тот, что был изложен в последней главе. Например, гораздо более вероятным представляется то, что вместо масштабных разворотов политика в Европе в ближайшие десятилетия будет развиваться так же, как и до сих пор. Политический класс практически не признает, что его поступки, совершенные за десятилетия массовой иммиграции, вызывают сожаление. Нет никаких свидетельств того, что они хотели бы изменить эту политику. И есть много свидетельств того, что они не смогли бы этого сделать, даже если бы захотели. События 2015 года и далее лишь ускорили процесс, который уже давно шел.
Каждого нового мигранта в Западной Европе становится тем труднее выдворить, чем дольше он здесь обосновывается, и большинство из нас в любом случае не хотят выдворять большинство или многих из них. Но с каждым новым прибытием меняется баланс будущих настроений в Европе. У тех, кто приезжает, есть дети, которые будут помнить свои корни, и они с большей вероятностью, чем остальное население, будут выступать против дальнейших ограничений на иммиграцию. Все большее число людей, которые сами являются выходцами из иммигрантской среды, с еще меньшей вероятностью поддержат любую политическую партию, предлагающую ограничить иммиграцию. Они будут относиться к таким партиям с подозрением, даже если их программы сравнительно скромны. Помимо беспокойства за себя, тем, кто приехал в Европу из других стран, трудно объяснить, почему другие люди, подобные им, не должны приехать по их следам. Грань между легальной и нелегальной иммиграцией будет стираться все больше и больше. Поэтому с каждым днем будет все труднее найти достаточно большую часть населения, выступающую против массовой иммиграции, чтобы выступить за политику, которая бы отменила или хотя бы предотвратила ее продолжение. И со временем, в течение нынешнего столетия, сначала в крупных городах, а затем и во всех странах, наши общества окончательно превратятся в "нации иммигрантов", которыми мы в течение определенного времени притворялись.
Политиков, готовых отстаивать свои взгляды, будет по-прежнему отпугивать уникальная цена, которую они должны заплатить за свои аргументы. В Голландии, Дании и других странах Европы политики, выступающие против массовой иммиграции - и притока определенных общин в частности, - находятся под постоянной охраной полиции, меняют место ночлега и иногда живут на армейских базах. Даже если кто-то готов пойти на риск, связанный с пагубным для карьеры обзывательством, многие ли будут продолжать отстаивать интересы европейского народа, когда такая жизнь становится неизбежным следствием? И в ситуации, которая будет только ухудшаться? На данный момент большинство политиков будут продолжать считать краткосрочные выгоды от принятия "сострадательного", "щедрого" и "открытого" курса действий лично для себя предпочтительными, даже если это приведет к долгосрочным национальным проблемам. Они будут продолжать верить, как делали это на протяжении десятилетий, что лучше отложить решение этих сложных вопросов, чтобы потом их преемникам пришлось разбираться с последствиями.
Поэтому они будут продолжать добиваться того, чтобы Европа оставалась единственным местом в мире, которое принадлежит миру. Уже сейчас ясно, к какому типу общества это приведет. К середине этого века, в то время как Китай, вероятно, все еще будет выглядеть как Китай, Индия - как Индия, Россия - как Россия, а Восточная Европа - как Восточная Европа, Западная Европа в лучшем случае будет напоминать масштабную версию Организации Объединенных Наций. Многие люди будут приветствовать это, и, конечно, в этом будут свои плюсы. Конечно, не все в ней будет катастрофой. Многие люди будут наслаждаться жизнью в такой Европе. Они продолжат наслаждаться дешевыми услугами, по крайней мере, какое-то время, поскольку приезжие будут конкурировать с теми, кто уже здесь, выполняя работу за все меньшие деньги. Будет нескончаемый приток новых соседей и сотрудников, а также множество интересных разговоров. В этом месте, где международные города превращаются в нечто, напоминающее международные страны, будет много всего. Но это уже не будет Европа.
Возможно, европейский образ жизни, культура и мировоззрение сохранятся в небольших районах. По уже сложившейся схеме, в некоторых сельских районах иммигранты предпочтут не жить, а неиммигранты будут отступать. Те, у кого есть ресурсы, как это уже происходит, смогут поддерживать схожий образ жизни еще некоторое время. Менее обеспеченным придется смириться с тем, что они живут не в месте, которое является их домом, а в месте, которое является домом для всего мира. И в то время как приезжих будут поощрять придерживаться своих традиций и образа жизни, европейцам, чьи семьи живут здесь уже несколько поколений, скорее всего, будут продолжать говорить, что их традиции - это угнетающая, устаревшая традиция, даже если они будут составлять все меньшее и меньшее меньшинство населения. Это не научная фантастика. Просто такова нынешняя ситуация в большей части Западной Европы и таково будущее континента, согласно демографическим прогнозам.
И хотя наши общества интегрировали людей лучше, чем некоторые опасались, мы все-таки не такие уж великие плавильные котлы, в которые можно бесконечно вливать что угодно и кого угодно, и результат всегда будет одинаковым. Возвращаясь к аналогии с кораблем Тесея, можно сказать, что корабль остается кораблем, только если он остается узнаваемым. Для этого, когда корабль нуждается в починке, его необходимо отремонтировать, используя узнаваемые части, которые вписываются в целое. Но европейское общество сегодня все менее узнаваемо, и те шансы, которые у него были на сохранение целого, были потеряны, когда оно решило вести
