Наше восточное наследие - Уильям Джеймс Дюрант
К этим пяти "Цзин" китайцы добавляют четыре "Шу", или "Книги" (философов), чтобы составить "Девять классиков". Первая и самая важная из них - "Лунь юй", или "Рассуждения и диалоги", известные английскому миру, по прихоти Легге, как "Аналекты", то есть собранные фрагменты Конфуция. Эти страницы написаны не рукой Учителя, но с образцовой ясностью и краткостью фиксируют его мнения и высказывания, запомнившиеся его последователям. Они были составлены в течение нескольких десятилетий после смерти Конфуция, возможно, учениками его учеников,94 и являются наименее ненадежным путеводителем по его философии. Самое интересное и поучительное из всех высказываний китайской классики содержится в четвертом и пятом абзацах* из второго Шу - произведения, известного китайцам как Та Сюэ, или Великое учение. Конфуцианский философ и редактор Чу Си приписывал эти параграфы Конфуцию, а остальную часть трактата - Цэн Цаню, одному из младших учеников; Кеа Квей, ученый первого века нашей эры, приписывал работу К'унг Чи, внуку Конфуция; современные скептически настроенные ученые соглашаются, что авторство неизвестно.95 Все ученые сходятся во мнении, что именно этому внуку принадлежит третья философская классика Китая - "Чжун Юн", или "Учение о среднем". Последняя из "Шу" - "Книга Менция", о которой мы еще поговорим. Этим томом заканчивается классическая литература, но не классический период китайской мысли. Как мы увидим, нашлись бунтари и еретики всех мастей, протестовавшие против этого шедевра консерватизма - философии Конфуция.
3. Агностицизм Конфуция
Фрагмент логики - Философ и ежи - Формула мудрости
Давайте попытаемся отдать справедливость этой доктрине; это тот взгляд на жизнь, который мы примем, когда нам исполнится полвека, и, насколько мы знаем, он может оказаться мудрее, чем поэзия нашей юности. Если мы сами еретики и молоды, то это та философия, которую мы должны соединить с нашей собственной, чтобы наши полуправды могли породить некоторое понимание.
Мы не найдем здесь системы философии, то есть последовательной структуры логики, метафизики, этики и политики, в которой доминировала бы одна идея (как во дворцах Навуходоносора, где на каждом кирпиче было написано имя правителя). Конфуций учил искусству рассуждать не с помощью правил или силлогизмов, а путем постоянной игры своего острого ума с мнениями учеников; когда они выходили из его школы, они ничего не знали о логике, но умели ясно и точно мыслить. Ясность и честность мысли и выражения были первыми уроками Мастера. "Вся цель речи - быть понятой".96-урок, о котором не всегда помнит философия. "Когда ты знаешь какую-то вещь, нужно утверждать, что ты ее знаешь; а когда не знаешь, нужно признать этот факт - это и есть знание".97 Неясность мыслей и неискренняя неточность речи казались ему национальными бедствиями. Если бы князь, который на деле и во власти не был князем, перестал называться князем, если бы отец, который не был отцом, перестал называться отцом, если бы нерадивый сын перестал называться сыном - тогда люди могли бы побудиться к исправлению злоупотреблений, которые слишком часто прикрываются словами. Поэтому, когда Цзе-лу сказал Конфуцию: "Вэйский князь ждет тебя, чтобы вместе с тобой управлять государством; что ты считаешь первым делом?", тот, к изумлению князя и ученика, ответил: "Необходимо исправить имена".98
Поскольку его главной страстью было применение философии к поведению и управлению государством, Конфуций избегал метафизики и старался отвлечь умы своих последователей от всяких посторонних или небесных забот. Хотя он изредка упоминал о "Небе" и молитвах,99 и советовал своим ученикам неукоснительно соблюдать традиционные обряды поклонения предкам и национальных жертвоприношений,100 он был настолько негативен в своих ответах на теологические вопросы, что современные комментаторы единодушно называют его агностиком.101 Когда Цзе-кун спросил его: "Обладают ли мертвые знанием или они лишены знания?" Конфуций отказался дать какой-либо определенный ответ.102 Когда Ке Лоо спросил о "служении духам" (умерших), Учитель ответил: "Если ты не можешь служить людям, то как ты можешь служить их духам?" Ке Лоо спросил: "Я осмелюсь спросить о смерти?", на что получил ответ: "Пока ты не знаешь жизни, как ты можешь знать о смерти?"103 Когда Фань Чэ поинтересовался: "Что такое мудрость?" Конфуций сказал: "Усердно отдавать себя обязанностям, причитающимся людям, и, уважая духовных существ, держаться от них в стороне, - это можно назвать мудростью".104 Его ученики рассказывают, что "предметами, на которые Учитель не говорил, были необычные вещи, подвиги, беспорядки и духовные существа".105 Их очень беспокоила эта философская скромность, и они, несомненно, желали, чтобы Учитель раскрыл им тайны небес. В "Книге Ли-цзе" с ликованием рассказывается басня об уличных хулиганах, которые высмеяли Учителя, когда он признался, что не может ответить на их простой вопрос: "Ближе ли солнце к земле на рассвете, когда оно больше, или в полдень, когда оно жарче? "106 Единственная метафизика, которую признавал Конфуций, - это поиск единства во всех явлениях и попытка найти некую стабилизирующую гармонию между законами правильного поведения и закономерностями природы. "Цзе, - обратился он к одному из своих любимцев, - ты, наверное, думаешь, что я тот, кто многому учится и хранит это в памяти?" Цзе-кун ответил: "Да, но, может быть, это не так?" "Нет", - был ответ; "Я ищу единства, всепроникающего".107 В этом, в конце концов, и заключается суть философии.
Его главной страстью была мораль. Хаос его времени казался ему нравственным хаосом, вызванным, возможно, ослаблением древней веры и распространением софистического скептицизма в отношении добра и зла; он должен был быть излечен не возвращением к старым верованиям, а искренним поиском более полных знаний и нравственным возрождением, основанным на разумно регулируемой семейной жизни. Конфуцианская программа глубоко и содержательно выражена в знаменитых параграфах "Великого учения":
Древние, желавшие проиллюстрировать высшую добродетель во всей империи, сначала упорядочивали свои государства.
