Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке - Елена Михалёва
Елисей умолк, погрузившись в воспоминания.
Зашипел суп, выкипевший прямо в горящий костёр. Ярга опомнилась, поняла, что стоит с поварёшкой в руке, точно деревянный идол. Она кинулась спасать их завтрак, который, скорее, следовало назвать ужином.
Царевич приподнялся на локте, глянул на суетящуюся Яргу с улыбкой.
– Так что, если влюбишься, подумай как следует, стоит ли человек твоей любви. – Он показал глазами в сторону малиновых кустов и улыбнулся шире. – Но уж если решишь, что стоит, не отступай, на полумеры не соглашайся, борись за своё счастье изо всех сил.
Ярга ощутила, как краска удушливой волной прилила к щекам и шее.
– Сожалею, что ты потерял жену и сына. – Она кашлянула в кулак. – Сочувствую твоей утрате. Не представляю, какой груз у тебя на сердце.
– Спасибо.
Елисей сел, принялся обрывать траву вокруг себя, при этом то и дело бросая на Яргу долгие взгляды.
Она солила похлёбку, набирала обжигающий бульон, дула, пробовала, снова чуть солила и снова пробовала – боялась, что пересолит или недосолит, – но никак не могла сосредоточиться.
– Ты ведь девушка неплохая, – царевич обвёл жестом место их отдыха, – зачем тебе всё это?
– Что именно? – растерянно переспросила она.
– Выполнять поручения царей? Обманывать простых людей? Воровать царевичей? Слоняться по чащобам? – перечислил Елисей. – Ты ведь добрая, я вижу, что добрая. В чём же дело?
Ярга поджала губы, решая, что же ему ответить.
Что она без памяти влюблена в своего друга, который боится называть своё имя, и хочет помочь ему снять проклятие?
Что царевич из Велиграда обещал сделать её царицей?
Что всю жизнь она занималась тем, что впроголодь выживала, не ведая ни любви, ни ласки?
Вряд ли Елисею всё это так уж нужно знать.
Девушка пожала плечами и, смущённо улыбаясь, вымолвила:
– Я просто ищу своё место. – Потом подняла глаза к солнцу, зажмурилась и добавила совершенно искренне: – Место и немного счастья.
* * *
В двадцати шагах от лагеря журчала мелкая речушка. Покуда Елисей спал, Ярга пошла к воде, чтобы постирать сменную одежду и вымыть посуду. После этого она собиралась поспать. День был тёплый, поэтому до вечера всё бы высохло.
Ярга разулась на берегу, закатала брюки повыше и по колено вошла в приятную, чуть прохладную воду. Она почистила котелок и тарелки песком и золой из костра, хорошенько ополоснула, но постирать ничего не успела.
Едва она сложила посуду на берегу, как увидела идущего к ней Дива. Вероятно, он снова усыпил Елисея покрепче, а сам скинул звериную личину для очередного разговора. И, судя по нахмуренным бровям, беседа предстояла неприятная, скорее всего, нравоучительная.
– Ну? – Ярга сдула с лица выбившуюся из косы светлую прядь, прошлёпала босыми ногами по мелководью, распугивая любопытных мальков. – Будешь говорить, что не нужно с ним разводить беседы?
Див скинул шубу и оставил на берегу, а сам вошёл в воду по щиколотку. Замочил штаны, но, кажется, даже внимания не обратил.
От Ярги он остановился в нескольких шагах, но она всё равно отчётливо видела колебание каждого завитка в узоре на его коже. На солнце колдовской рисунок казался ярче и чётче, да и двигался куда медленнее, чем в тёмное время суток. Но более всего взгляд приковывал белый шрам над сердцем.
– Лучше не верь ему, – предостерёг Див.
Он зашёл ещё глубже, набрал ладонями пригоршню воды, умылся, потом ещё и ещё, да так, что тотчас волосы намокли и брызги полетели. Ярга невольно заслонилась от него рукой.
– И на лесть его не покупайся. Он тебе что угодно скажет, чтобы ты его отпустила, ясонька, особенно если и вправду к Надии не хочет по какой-то причине.
– Интересно, по какой? – рассеянно спросила Ярга, наблюдая за тем, как по коже мужчины бегут капли.
– А лично мне всё равно, – проворчал Див. – Наша забота – царевича доставить и на коня сменять. С Надией пусть сам разбирается.
– Дурное дело – живого человека на лошадь менять, – с осуждением покачала головой Ярга. Уже в который раз она ощутила жгучий укол совести. – Чем дольше с Елисеем мы едем, тем тяжелее относиться к этому как к незначительной мелочи.
– Моему хребту тоже нелегко вас двоих везти. – Он с язвительной усмешкой смежил веки.
– Не по-людски это. – Ярга не обратила внимания на ядовитую шутку.
– Тебя так послушать, ты бы всех спасла, – фыркнул Див.
– Коли могла бы, спасла бы и всех, – честно вымолвила она. – Сберегла бы каждого, кого смогла.
– И из Нави выродков тоже? – уточнил он как бы невзначай.
– Будь у меня достаточная сила, я бы оба мира сберегла так, чтобы они друг дружке не вредили, – заверила Ярга, а потом добавила: – И начала бы как раз с Елисея. Я бы дала ему право выбора: идти к Надии или же возвратиться к отцу.
– Нравится он тебе, поди? – испытующий взгляд лукавых глаз остановился на ней.
– Что? – От неожиданности она смешалась. – Нравится? Елисей? Мне?
Див дёрнул бровью.
– Из всех твоих царевичей Елисей – не самый дурной, уж всяко лучше Ивана. – Он поднял лицо, будто грелся на солнце. – Но я бы всё-таки посоветовал остановиться на князе из Скуры.
Его слова вызвали в ней острое негодование, приступ ярости, такой, что захотелось взять его за шкирку и окунуть головой в реку. Ярга с трудом сдержалась.
– Это ещё почему? – Она скрестила руки на груди.
– Он кажется мне более надёжным, – сухо ответил Див. – Кроме того, князь уже позвал тебя замуж. Да и семья его тебя любит, это важно.
Прозвучало обиднее любого оскорбления. Словно их поцелуи ничего не значили и он готов вот так просто уступить её другому мужчине лишь потому, что тот «надёжнее».
– То есть тебя устроит, если я после всего поеду прямо к Хауку? – Ярга нарочито выделила голосом имя. – Идея неплохая, конечно, обещаю подумать, учитывая хотя бы то, что я знаю, как его зовут.
– Толковое замечание.
Ярга скрипнула зубами и решительно прошествовала мимо Дива на берег.
– А по-моему, ты просто ревнуешь. – Она метнула в его сторону колючий взгляд. – К ним всем. Включая Елисея, который, считай, просто мимо проходил.
Ярга ожидала очередную язвительную подколку, но Див повернулся и поучающим тоном ответил, строго глядя ей в глаза:
– У нас с тобою всё равно ничего не выйдет, – и развёл руками, то ли показывая себя самого, то ли проклятые
