Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович
– Стало быть, они желают нам помочь. Но разве это плохо, господа? – спросил смущенный Иванцов.
– Это хорошо! – ответил ему князь. – Но токмо до тех пор, пока они нам подложную книгу канцелярскую не подсунули. А сие значит, что у них в том деле собственный интерес имеется.
– Какой?
– А вот над этим, мы и станем думать сейчас, Иван Иванович. Мы вчера с князем, целю ночь над тем думали.
– Ночь? А с чего это вам ночью над делом думать?
– Не всем же, как тебе с прекрасной Верой в постели кувыркаться, Ваня, – князь дружески похлопал Иванцова по спине. – Кому-то и про дело стоит подумать.
– Вы не шутите, господа. Вы скажите, в чем дело?
– А в том, что муж Веры твоей сенатор Сабуров, ищет что-то в доме госпожи Салтыковой. С архивами работает, книги трясет. Документики ищет. А вот что он ищет? Это нам понять следует. Разумеешь то?
– Что архивы он тщательно разбирает, про то я вам уже давно сказывал господа. Сабуров раскладывает все документы по стопкам. Все читает внимательно. Я же ему помогал документы и письма сортировать.
– Но интересного ты так ничего нам и не сказал с того дела. Отчего? – спросил его Соколов. – Не нашел ничего, али еще что? Сабуров тебя не просил скрывать что-либо он нас с князем?
– По нашему делу нет, Степан Елисеевич. Да и разве стал бы я чего от вас скрывать? Вы ведь мне велели обращать внимание токмо на то, что до нашего дела касаемо. Но никаких доказательств виновности госпожи Салтыковой в душегубстве я не нашел.
– А Сабуров твой чего ищет? – спросил Цицианов. – Ему чего надобно? Имением он уже управляет. Так?
– Так. И о его доходности он мне много говорил. Дарья Николаевна умно дела ведет.
– А сам Сабуров человек небогатый, не так ли? – спросил Степан. – Роду он знатного, но дела его финансовые давно в упадок пришли. Больше того, он и состояние, полученное в виде приданного от жены своей, такоже поистратил. И управителем богатых имений Салтыковой ему быть ох как выгодно.
– Но тратить он состояние салтыковское не вправе! – возразил Иванцов. – Сие дело весьма непростое. Любая проверка сразу сие установит. И он на такое не пойдет. А ежели и хапать станет, то не по многу. Большой прибыли от имения он себе взять не сможет.
–Верно! – похвалил Иванцова князь Цицианов. – Что скажешь, Степан Елисеевич?
– А то и скажу, что есть у Сабурова некий интерес в бумагах Дарьи Николаевны ковыряться. Такой как он без интереса ничего делать не станет. Сабуров тратить деньги помалу не умеет и не желает. Ему сразу же много надобно.
– Ты снова про рассказы о тайном кладе в имении Салтыковой, Степан? Думаешь, клад он ищет?
– Может быть. Иван Иванович, что Сабурова в архиве интересует больше всего?
– Дак он мне того не говорил, Степан Елисеевич.
– Прямо не говорил. Но хоть давности какой документы ему больше всего надобны?
– Разные ему надобны, Степан Елисеевич. Он и документы еще со времен отца Глеба Салтыкова просматривал.
– Документы времен правления императрицы Анны Ивановны? А, следовательно, и клад шут императрицы Пьетро Мирра мог господину Салтыкову передать! Так? И наш Сабуров может именно тот клад и искать!
– Клад шута Педрилло? – изумился Иванцов. – Но сие не может быть истиной, Степан Елисеевич. Сказки это. В Петербурге про тот клад много болтали. Но сейчас почти никто не верит в то, что такой клад когда-либо существовал.
– Но доподлинно это тебе неизвестно, Иван Иванович. А вот я думаю, что клад вполне существовать может.
– Я думаю, что он ищет нечто иное. Но за сие иное он также может получить много денег, – предположил Иванцов.
– И ты можешь предположить, что сие может быть, Иван Иванович? – спросил Цицианов. – Ну, что он такого искать в документах Салтыковой может?
– Я могу вам кое-что рассказать, господа. И ранее мог, да боялся.
Соколов и Цицианов заинтересовались словами Иванцова.
– Говори, Иван Иванович!
– Дело больно опасное, господа.
– Говори! Не томи!
Иванцов сказал:
– Весьма возможно, что я нашел нечто такое, что ему надобно, господа.
– Сабурову? – спросил Цицианов.
– Ты нашел, Иван Иванович? Когда это? – спросил Соколов.
– Мною еще зимой был обнаружен в доме Салтыковой один документ. Я тогда не показал его вам, но сейчас думаю, что стоило показать.
– И с зимы ты молчал? – Цицианов был искренне удивлен.
– Что за документ? – спросил Соколов.
– Ты говорил, Степан Елисеевич, сообщать все что до дела Салтыковой касаемо. Но не думал я, что и сие для того дела важно.
– Что ты нашел?
– Вот, – Иванцов протянул Соколову письмо.
Степан схватил листок и развернул его.
– Читай в голос! – попросил князь Цицианов.
Степан прочитал:
«1761 год от Рождества Христова.
Февраль, 14 дня.
Почтенная сударыня, Дарья Николаевна.
Вчера мною Манифест был составлен. В нем ОН подтвердил все, что сказал Седьмого дня сего месяца. «Слова и дела» более нет. Хотя на местах сей указ сразу чиновниками нашими к исполнению принят не будет. Так всегда на Святой Руси делается. Покудова раскачаемся.
А о втором Манифесте я с Ним токмо говорил. Он согласен на то, ибо власти не желает. Рвется к себе обратно. Но боится тех кто противу нас стоит. Я ежели, правду молвить, и сам их боюсь. Ангальтинка не такова оказалась, как мы думали сперва. Умна и клевретов себе нашла под стать себе. Но и мы однако же не дремлем.
Глебов говорит, что вскорости можно от Ангальтинки ожидать решительных действий. А если она выступит первой?
Но бог милостив, и будем уповать на его милость.
Скоро все будет.
С почтением к вам, Дмитрий Васильевич Волков».
Прочитав, Соколов передал лист Цицианову.
– И что скажешь, князь, на сие? Салтыкова-то, Дарья Николаевна у нас политикой занималась. И сам тайный секретарь императора Петра Федоровича45 Дмитрий Васильевич Волков письма к ней слал. Ежели, конечно, сие такоже не подлог. Я ведь почерка Волкова не могу знать.
– Это пахнет заговором против императрицы! – произнес Цицианов.
– Письмо, судя по числу, писано когда Екатерина еще не была самодержавной императрицей, князь. Так что сие не государственный заговор. Сие обычное письмо человека занимающегося политикой к иному человеку, такоже политикой занимающемуся.
– Но из этого письма ясно, что Салтыкова была связана с теми, кто в Петербурге о Манифестах размышляет. А здесь нами уже выявлены связи с Хвощинским, Яровым, Молчановым и иными! Ты чуешь, куда ветер дует, Степан! Да ежели мы сие дело раскроем, то императрица за наградами не постоит. Это тебе не холопов убийство.
– Но политика дело опасное. Мало ли какие люди стоят за этим? – сказал Иванцов. – Здесь думать надобно!
– Кто с этим спорит, Иван Иванович? Думать надо. Да и нет у нас пока ничего в сущности. Но есть зацепка, господа! – сказал князь Цицианов.
– И снова Мишкино дело всплывает, князь. Он знал того кто холопам Салтыковой до Петербурга добраться помог!
Цицианов согласился с Соколовым:
– Может ты и прав был, Степан, когда Мишкино дело поднял. А я тебя зазря слушать не хотел. Но чего теперь старое ворошить?
– Но дьяк Гусев утверждает, что Мишка убит случайно, – произнес Иванцов. – Али и Гусеву уже не веришь, Степан Елисеевич?
– Гусев меня на мысль пойти к Тютчеву навел. И думаю, что сие могло быть не просто так.
– Про что ты, Степан Елисеевич?
– Гусев мне посоветовал Тютчева посетить и дело по нему раскручивать. Я отправился к капитану, а тот мне на стол выкраденный у Михайловского документ выложил. И на гвардейца, бывшего холопа салтыковского, он указал! И Гусев моим расследованием много интересовался. Не звенья ли это одной цепи?
– Надо думать так оно и есть, Степан Елисеевич! Гусев с теми, кто Салтыкову под суд подвести желает.
– Можно предположить, что он подкуплен! – сказал Цицианов.
– Гусев не беден, князь. И я его давно знаю. Подкупить такого просто так нельзя. Он хоть во мздоимстве замечен был в прежние годы, но человек порядочный и честный по-своему. Да и не беден он нынче. С чего ему сейчас продаваться? Здесь дело посложнее.
