Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович
Михайловский сидел за столом. Рядом были разложены бумаги и в подсвечнике догорали свечи. Князь подскочил к чиновнику и зажал ему рот ладонью, дабы тот не успел вскрикнуть и не привлек внимания.
– Сиди тихо и не трепыхайся, – прошептал князь, но голос его осекся и он отпрянул в сторону от надворного советника Сыскного приказа.
– Что такое? – Соколов почуял неладное.
– Он убит, Степан! У него весь халат в крови. Ударили прямо в сердце. Тело о стол облокотилось и потому не упало.
Соколов приблизился и увидел, что дело обстояло именно так, сказал князь Цицианов. Перед ним сидел не живой человек, но коченеющий мертвец.
– Что за черт! Кто мог сие сделать?
– Тот кто не желал чтобы сей чиновник больше по пьянке откровенничал по трактирам, – предположил князь. – Знал, что кого-то рано или поздно его откровения заинтересуют.
– Ниточку они нам оборвали, князь. Снова оборвали! Да сколько же можно, чтобы они шли на шаг впереди нас, князь? Почему они про все узнают так быстро?
– О том, что соглядатаи есть у нас везде, то тебе известно. Но днем мы были вдвоем в коляске и более никто слышать не мог про наши планы.
В коридоре послышался шум.
– Идут! – вскричал князь и быстро запер двери спальни. – Не иначе нас здесь ждали!
– Не может быть! Никто того знать не мог. Мы быстро сию авантюру придумали.
– Хорошо если так, Степан. Тогда шанс у нас есть.
Соколов быстро задул свечу, и комната погрузилась во мрак. В двери постучали. Причем стук был властный и громкий. Слуги так в комнату барина не стучат.
– Откройте двери, господин Михайловский! Сие урядник второй полицейской части Щепотьев Данила! Господин Михайловский! Ваше благородие!
– Барин! Что там? Это я ваш камердинер Петрушка. Барин!
– Барин!
Послышались и иные голоса, по которым стало понятно, что там не менее десяти человек.
– Двери дубовые, добротные, – прошептал Цицианов. – Такие в раз не вышибут.
– Но нам куда деваться? Не в шкаф же залазить? А прорваться в коридоре не сможем. Там полно людей.
– Кто бы сомневался. Для нас с тобой, Степан, сию засаду устроили. И от Михайловского избавились и нас запачкали в дерьме. Остается окно для побега.
– Думаешь, там нет никого? Они не дураки, князь. Если ждали нас, то весь парк наверняка в полицейских постах. Их там что грибов. Сам в юстиц-коллегии не первый год.
– Но что делать? Если они нас схватят, то добра не жди. Труп нашего врага здесь. И мы в его доме в ночное время. Больше того в его спальне! Чуешь, чем пахнет?
– Острогом. А то и каторгой.
– Ежели не эшафотом. Сам, поди, знаешь, как у нас разбираются.
За дверью решили преграду, ограждающую вход в комнату надворного советника Михайловского высадить. Послышались удары.
– У меня пистолет и нож, – произнес князь.
– У меня два пистолета, но применять оружие мы не можем. Мы не убийцы, князь Дмитрий. Мы сделаем умнее!
– Это как?
Соколов бросился к большому шкафу и открыл дверцу. Затем снова прикрыл её, но так, чтобы оттуда торчал кусок белой рубашки. А у самого шкафа он бросил свою мужицкую шапку, что одел для маскировки.
– Ты что делаешь, Степан? – Цицианов подумал, что Соколов сошел с ума.
– Мы с тобой в мужицких портах и армяках. Становись за штору справа. А я стану слева.
– Но нас там найдут.
Двери страшно затрещали.
– Они бросятся сперва к шкафу. Но мы с тобой, когда комната народом наполниться выйдем и присоединимся к толпе.
Больше говорить и согласовывать план действий времени не было. Двери были готовы соскочить с петель. Цицианов оказался не прав. Полицейский урядник был сильнее мореного дуба.
В следующее мгновение весь косяк был выдавлен и с грохотом повалился в комнату. Одновременно с ним в комнату влетел урядник и три полицейских чина с факелами. За ними ринулись слуги.
Урядник бросился к мертвецу.
– Убийство! – заголосил он.
– Батюшки! – запричитала старая баба, где-то в коридоре. – Барина-батюшку убивцы порешили!
За ней завыли девки, также из коридора, ибо в комнату они войти не решились.
– А супостаты-то где? – закричал кто-то из слуг. – Убивцы выйтить не могли. Под окнами мужики с рогатинами стоят.
– Может здеся где схоронились!
– Вон шапка у шкапа! – заорал один полицейский с факелом. – Мужичья шапка.
– Точно не нашенская шапка! – подтвердил один из слуг.
– У барина такой отродясь не было.
– Убивца-то шапка!
– Здеся душегуб! Стерегись, мужики!
Они приблизить к шкафу толпой и в этот момент кто-то заметил торчащий из двери уголок рубашки.
– Братцы! Да здеся они! В шкапе схоронились супостаты!
Соколов понял, что наступил момент и выскочил из-за шторы. Он действовал смело и закричал:
– Убивец там! Но у него ножичек! Может еще кого полоснуть! Берегись!
Урядник попятился от шкафа и даже не посмотрел на того, кто сие сказал.
– Семка! Пистоль приготовил ли? – спросил он у одного из полицейских.
– Так точно! И курок взвел. Ежели, что пальну.
– Эй! Кто во шкапе сидит? Выходь! – предупредил урядник. – Выходь, не то прикажу пальнуть!
Соколов увидел, что князь стоит рядом, и потянул его за рукав. Они быстро вышли в коридор, и никто даже не подумал их задерживать…
Глава 17
Опасный поворот.
Осень 1764 года.
Канцелярия юстиц-коллегии в Москве.
Соколов прибыл на службу утром прямо из дома, хотя поспать ему в ту ночь так и не удалось. Они вернулись с князем из дома Михайловского только под утро.
Прямо на пороге канцелярии его уже ждал Федор Петрович Дурново. Степан испугался, что про их ночное посещение чужого дома узнали. Если так, то оправдаться будет весьма непросто. Могут обвинить в убийстве и тогда поди докажи, что попали в дом чиновника не со злым умыслом.
– Степан Елисеевич! Здравствуй!
– Здравствуй, Федор Петрович.
– Ты, видать совсем не спал нынешней ночью? – спросил чиновник.
– С чего ты взял, Федор Петрович?
– Дак выглядишь усталым, Степан Елисеевич. Словно бегал всю ночь.
«Знает или нет? Может, просто так спросил? – подумал Соколов. – По морде сего мошенника и не скажешь ничего. Научился скрывать свои мысли. Но он ждет ответа».
– Сидел за бумагами в своем кабинете дома. И спать не ложился практически. Дело Салтыковой отлагательств не терпит. Матушка-государыня результата следствия требует. Сам понимаешь, Федор Петрович, дело государственное.
– Оно так, Степан Елисеевич. Ты служака исправный. Иван Александрович, начальник канцелярии, видеть тебя желают.
– А чего так срочно? Чего прямо с утра? Может, случилось что? – допытывался Соколов.
– Случилось, Степан Елисеевич. Такая жизнь пошла, что ежедневно что-нибудь да случатся. Я вот день прожил и думаю, слава господу, что не случилось ничего. Эх, грехи наши тяжкие.
– В сейчас что произошло, Федор Петрович? Я же тебя не про грехи спрашиваю.
– Дак депеша срочная пришла из Петербурга.
– Депеша? – у Соколова отлегло от сердца. Дурново волновался по иному поводу.
– Из самого Сената, генерал-прокурором подписанная. Зайди к нему прямо сейчас.
Соколов вбежал в здание и быстро поднялся по лестнице. Он, не постучавшись, распахнул двери кабинета начальника канцелярии и вошел внутрь.
– Здравствуйте, Иван Александрович. Слыхал я, что видеть меня хотели?
Статский советник с места поднялся и пошел на встречу Соколову. На его лице была приветливая улыбка.
– Степан Елисеевич! Генерал-прокурор передал нам благоволение матушки государыни. Срочная депеша пришла на мое имя.
– Благоволение? Но дело это еще не закончено, господин статский советник.
– Поднимай выше, Степан Елисеевич. Поднимай выше. Действительный статский советник. Произведен высочайшим указом! Дожил я таки до превосходительства. За верную службу и за радение наградили меня матушка государыня.
