Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович
– Так точно! Все в надлежащем виде, – ответил тот.
Иванцов зашел в кабинет.
– Ах, сие ты, Иван Иванович? Заходи, гость дорогой! Забывать стал старика?
– Да что вы, Иван Романович, как можно и подумать сие. Вот за советом к вам прибыл. Вы человек умный и опытный. Можете посоветовать.
– Я многое могу. Но отчего это ваш начальник стал совета моего искать? Ранее что-то не больно он был ко мне приветлив.
–Дак времена меняются, почтенный Иван Романович, – развел руками Иванцов. – И Степан Елисеевич желает сие дело поскорее завершить.
–Надумался наконец? Понял, чего от него из Петербурга требуется? А то все артачился да артачился. Дело сие срочного завершения требует. И сие токмо пока гром на ваши головы из Петербурга не грянул. Но вскорости грянет – не сомневаетесь. А ты садись, Иван Иванович, садись. В ногах правды нет.
Иванцов сел на стул. Сабуров писчиков быстро из кабинета спровадил и спросил:
– Так чем я могу тебе помочь, Ваня? Какой совет тебе надобен?
– Мы дело почти завершили, Иван Романович. Нами были собраны многое документы, но вот в чем загвоздка…. – Иванцов сделала паузу.
– В чем?
– Дак половина бумаг про невиновность Дарьи Николаевны говорит, а другая половина наоборот. Чем далее суемся в дело сие – тем тайн и загадок больше. И ежели так все пойдет, то еще 10 лет сие дело протянется.
Сабуров внимательно посмотрел на Иванцова.
– А твоему Соколову невдомек, что никто не даст ему в сем деле долго ковыряться? Дело то больно хлопотное и грязное.
– Это Степан Елисеевич хорошо теперь понимает. Но как ему быть? Ежели ту половину бумаг и свидетельств задействовать, что виновна Салтыкова, то кто поручится, что снова на нас в Петербург кляуза не пойдет? Так однажды уже было, Иван Романович.
– Так было при Глебове. Когда он генерал-прокурором был. А нынче у нас князь Вяземский. А он во всём государыне нашей матушке угодить желает. Понял ли?
– Не совсем, Иван Романович.
– Салтыкова должна быть признана виновной и осуждена. Тогда все будут довольны. Терпение матушки-государыни не безгранично. Недавно казнен поручик Мирович, злодей умывший противу престола и отечества! Такоже думали некие господа, что его помилуют. Помиловала же матушка государыня Хрущева да братьев Гурьевых. Но Мировичу голову с плеч сняли.
– Дак Мирович хотел Иоанна Антоновича из Шлиссельбурга освободить.
– И то есть преступление! Ибо свергнутый император там по воле дочери Петра Великого обретался.
– А скажите, ваше превосходительство, ведь Иоанн Антонович, такоже права на престол государства Российского имел?
– Что? – брови Сабурова сдвинулись. – Ты про что мне толкуешь, господин сенатский секретарь? Али поганых грибков нынче поел?
– Да к чему здесь грибки, Иван Романович. Иоанна Антоновича наследником поставила императрица Анна Ивановна. Стало быть, и она была незаконной государыней?
– Я те молокососу, не Иван Романович, а его превосходительство, сенатор империи Российской, – грозно поднялся со своего места Сабуров и хлопнул ладонью по столу.
Иванцов также поднялся и вытянулся.
– Так точно, ваше превосходительство! – гаркнул сенатский секретарь.
Но сенатор быстро оттаял и снова предложил Иванцову сесть.
– Не стоит нам с тобой ссориться, Ваня. Я ведь тебе зла не желаю. Но ты сии разговоры брось! Али ещё чего вы там с Соколовым накопали? С чего ты про Ивана Антонович вдруг вспомнил? Он уже мертв! И неча его имя языком трепать. От того шея может пострадать. Ведаешь ли?
– Ведаю, ваше превосходительство. Но я ничего плохого не имел сказать. И даже не понимаю, отчего вы осерчать изволили.
– Совета ты меня просил? Я дам тебе совет! Дело надобно Салтыковское скорейшим образом закрыть, составить экстракт по нему и все бумаги отослать в Петербург. Я знаю, что начальник юстиц-коллегии Московской примазаться к делу тому желает? Так сие?
– Точно так, ваше превосходительство.
– Так вы быстренько без него все составляйте, и тогда вся слава вам достанется и все награды вам такоже. Зачем вам с ним делиться?
– Но в том случае нам еще некоторые бумаги потребны. Могу я получить их у вас?
– Что за бумаги? – спросил Сабуров.
– Счета и письма Салтыковой. Мне их просмотреть надобно и выбрать те, что нам подойдут.
– Добро! Получите все, что вам потребно. Но я те бумаги сам наперёд просмотрю. Понял ли, Ваня?
– Так точно. В том ваше право законное.
***
Иван Иванович к полудню отобрал необходимые ему документы и представил их Сабурову. В середину пачки он сунул то самое злополучное письмо к Салтыковой от тайного секретаря Волкова.
Сенатор быстро стал перебрать бумаги и рука его дрогнула, когда он письмо увидел.
– Что сие? – спросил он Иванцова.
Иван Иванович сразу понял, что письмо сие не было Сабуровым специально подброшено. Нет! Он сам хотел его найти!
– Откуда сие взялось? – снова спросил Сабуров. – Как это сюда попало? И откуда ты взял его?
– Дак из тех бумаг, что вы только что мне перебрать позволили. Вот я и отобрал на скорую руку кое-что. А что вас так насторожило и испугало? – Иван Иванович изобразил святую невинность. Мол ничего не знаю и ничего не понимаю.
– Ты сие вот письмо читал?
– А позвольте поближе рассмотреть, ваше превосходительство. Я ведь некоторые документы даже прочитать не удосужился.
– Тогда зачем ты сие отобрал?
– Дак мало ли? Может подпись показалась странной, а может еще чего. Вы мне тот листок посмотреть дайте и я вам обскажу зачем его взял.
– Не стоит тебе сего читать, Ваня. Для тебя сей документ и для Цицианова и Соколова значения иметь не может. А остальное бери…
2
В канцелярии юстиц-коллегии в Москве.
Коллежский секретарь Соколов, князь Цицианов и сенатский секретарь Иванец-Московский собрались в канцелярии юстиц-коллегии вечером того же дня. Степан Елисеевич решил, что откладывать разговор до утра не стоит.
– Итак, господа, сейчас мы помыслим, как далее действовать станем.
– Да отчего так срочно сие понадобилось, Степан? – попробовал возражать князь. – До утра сие не потерпит?
– Нет, не потерпит. Кто знает сколь времени у нас осталось? Теперь нам други ни спать ни есть, но токмо про дело думать. Я первым скажу, что узнал. Дьяк Ларион Данилович Гусев человек умный и скрытный. Держать язык за зубами умеет.
– Еще бы! – сказал Цицианов. – Сколько лет на своей должности состоит! Такую должность болтуну не доверит никто.
– Верно сказал, князь. Чего не надобно, того Гусев никому не скажет. Но супруга Гусева баба из болтливых. Со мной бы она говорит не станет. Шибко мужа своего боится, но нашел я к ней ход, через бабу одну.
– Бабу?
– Есть у меня женщина, что кого хочешь разговорит. Имени называть не стану, да и к чему оно вам? Скажу, что вызнала она, как бы между делом, у женки Гусева, что ездил дьяк к господину Тютчеву, чиновнику землеустроительного ведомства накануне того дня летом прошлого 1763 года, как я к нему наведался.
– И что с того, Степан Елисеевич? – спроси Иванцов. – А чего ему к Тютчеву в гости съездить нельзя?
– Да съездить-то можно. Мало ли кто к кому ездит. Но после того Тютчев долги свои по закладным заплатил. Вот чего странно-то. И мне кажется, что именно Гусев Тютчеву денег и дал для устройства его дел, а взамен Тютчев мне поведал про свои негоразды с Дарьей Николаевной Салтыковой. И бывшего её холопа, что в лейб-гвардии конном полу ныне служит, он мне тогда показал. Думаю, что сие не просто так.
– А Гусев может подарить 10 тысяч рублей серебром? Он так богат? – удивился князь.
– Гусев не беден. Но думаю, что не от него те деньги, а от того, кто за ним стоит. И от того, кому осуждение Салтыковой надобно. И еще одну интересную подробность мне женщина та поведала. Тютчев, господа, и сам под судом состоял за убийства крепостных людишек в прошлые годы. Вы знали про то?
– Нет, – ответили Иванцов и Цицианов.
