Макунаима, герой, у которого нет характера - Мариу Раул Морайс ди Андради
– Ну уж нет! Пусть с меня льет в семь ручьев, пойду гулять, и пусть люди смеются! Что делать!
Тогда он снял штаны, побегал по ним – злость сразу же прошла. И совершенно успокоившийся Макунаима сказал братьям:
– Спокойно, братья мои! Нет, не поеду я ни в какую Европу. Я – американец, и мое место в Америке. Европейская цивилизация, конечно же, наносит глубочайший вред нашей самобытности.
За неделю три брата объездили и оплыли всю Бразилию, обошли все песчаные берега, рестинги, ручьи, овраги, пороги, луга, пещеры, холодные глубоководья, пляжи, на которых только что отступил прилив, скалы, ущелья – все эти места бескрайней Бразилии; искали они и в развалинах старых храмов, и в основании дорожных крестов, но нигде так и не нашли ни одного закопанного сосуда с деньгами. Ничего не нашли.
– Спокойно, братцы! – совсем неспокойно сказал Макунаима. – Сыграем-ка в звериную лотерею.
И он отправился на площадь Антониу Праду, чтобы там поразмыслить о людской несправедливости. Оперся там о платан и стоял себе. А вокруг торговцы и все эти бесконечные машины шумели, бормотали, свистели о людской несправедливости. Макунаима уже думал, не изменить ли свое двустишие, чтобы оно звучало так: «Мало здоровья и много художников – се суть бедствия Бразилии», когда услышал позади себя громкий плач. Обернулся – а там тику-тику и кукушка.
Тику-тику был совсем крохотный, а вот кукушка – здоровенная. Тику-тику ходил взад-вперед, и кукушка, не отставая от него ни на шаг, всё просила и просила есть. Макунаиму аж злость взяла. Маленький тику-тику считал, что кукушенция – это его дите, а ведь это было совсем не так. Он улетал, приносил что-нибудь съедобное и вкладывал его в клюв кукушенции. А кукушенция одним махом проглатывала и снова принималась ныть: «А-а-а-а-а, мама, кусать хасю, кусать хасю!» Тику-тику уже еле держался на ногах от голода, а тут еще это постоянное оглушительное чириканье: «Кусать хасю, кусать хасю!»; но ведь любовь родителей долго терпит, и тику-тику из последних сил взлетал, находил какую-нибудь букашку, какой-нибудь очисточек и клал все эти яства в рот кукушенции, которая всё глотала, что ей приносили, и требовала добавки. Макунаима размышлял о людской несправедливости, а потому ему горько было смотреть на несправедливость, которую творила кукушенция. Ведь Макунаима знал, что когда-то давно птицы тоже были людьми… Тогда герой взял палку и убил тику-тику.
И ушел с того места. А как прошел полторы лиги, решил хлебнуть кашасы, чтобы освежиться. Он всегда носил с собой в кармане фляжку на цепочке. Отвинтив крышку, он сделал хороший глоток и тут же услышал рядом громкий плач. Обернувшись, он увидел кукушенцию.
– А-а-а-а-а, папа, кусать хасю, кусать хасю! – всё продолжала кукушенция свою песню.
Макунаима не мог больше этого терпеть. Он открыл карман, в котором было то, что вывалил опоссум, и сказал кукушенции:
– Ну так жри!
Кукушенция быстро склевала всё, что вывалилось из кармана. Потом она стала быстро расти и шириться, пока не стала огромной черной птицей, которая улетела в лес, крича: «Селитесь! Селитесь!» Это Отец Коровьего желтушника, которого еще называют Кукушкой-Тунеядкой.
Макунаима отправился дальше в путь. Через полторы лиги он увидел макака, который поедал огромный кокосовый орех. Он клал орех между ног вместе с камнем, с силой сжимал ноги, и – бац! – орех раскалывался. Макунаима подошел ближе, у него уже слюнки текли. Но сперва надо поздороваться:
– Добрый день, дядюшка, как дела?
– Да потихоньку, племянничек.
– Дома всё путем?
– Всё как надо.
И макак вновь принялся жевать. А Макунаима стоял рядом и смотрел ему в рот. В конце концов макак не выдержал:
– Не смотри на меня так, я не красна девица!
– А что ты такое делаешь, дядюшка?
Макак зажал кусок мякоти ореха в кулак, повертел им перед лицом Макунаимы и ответил:
– Я раскалываю свои тоаликису, а потом ем их.
– Да ну тебя врать!
– Ну, племянничек! Если не веришь мне, то зачем спрашиваешь?
Макунаима готов был поверить во всё что угодно:
– А они вкусные?
Обезьян поцокал языком:
– Шик! Вот, попробуй!
Он незаметно расколол еще один кокос, притворившись, что это второе тоаликису, и дал Макунаиме. Макунаиме понравилось.
– Действительно объедение! А еще у тебя есть?
– Уже закончились, но, если мои были вкусные, может, и твои ничего? Попробуй их поешь, друг мой!
Герой испугался:
– А это не больно?
– Да ну, какое там больно, это даже приятно…
Герой схватил кирпич, занес его над собой. Макак, посмеиваясь, спросил его:
– Ты что, и в самом деле не боишься?
– Ни-че-го не боль-но, ку-ри-ца до-воль-на! – воскликнул герой, опуская кирпич – бац! – прямо на тоаликису. Так и упал замертво. А обезьян еще рассмеялся:
– Ну что тут делать! Я разве не говорил тебе, что ты умрешь? Говорил! Не слушаешь ты меня! Вот что случается с теми, кто не слушается! Так что сик транзит!
И он надел свои резиновые перчатки и ушел. Вскоре начался дождь, который не дал мясу героя сгнить. А потом к трупу выстроились целые караваны муравьев. Адвокат Таковский пошел по следу муравьев и вышел на покойника. Он склонился над телом, обыскал его, но в кошельке была только визитная карточка. Делать нечего, решил он отнести труп в пансион. Взвалил его на плечи, но покойник больно много весил, и, чтобы облегчить свою ношу, адвокат хорошенько отметелил труп палкой. Тело стало легким-легким, и адвокат Таковский смог донести его на себе до пансиона.
Маанапе долго рыдал на трупе брата. Но вскоре он обнаружил, в чем дело было. Маанапе был колдун, он попросил у хозяйки два баянских кокоса, привязал их на место раздавленных тоаликису и окурил дымом из трубки тело героя. Макунаима очнулся, а когда стал вставать, ему дали гуараны, и вскоре он уже собственноручно стал убивать на себе муравьев. Он сильно дрожал, потому что промок под дождем. Чтобы согреться, Макунаима допил всё, что оставалось во фляжке. А потом попросил у Маанапе сотню и отправился играть в звериную лотерею. Вечером оказалось, что его сотня сыграла. Так они и жили помощью старшего брата. Маанапе был колдун.
Глава 13
Жиге и его вшивая подружка
На другой день из-за
