Рейнские легенды - Екатерина Вячеславовна Балобанова
Но юноша молча качал головой: семейная жизнь так же не привлекала его, как и боевая.
Но вот раз шел он по берегу своей родной Аары и увидал крытую дерном хижину, в ней было всего одно окошечко, скорее широкое, чем высокое; побеги шиповника заменяли ему ставни. На земляной крыше рядом с низенькой дымовой трубой росла большая акация; ветер стряхивал лепестки ее белых цветов в гнездо аиста, приютившегося на той же крыше. Все дышало здесь спокойствием и счастьем. Крыша хижины была вся в цвету, но среди обыкновенных голубых и желтых цветов возвышался большой невиданный белый цветок. Хотел Альтен Аар сорвать его, но не мог достать до него.
Услыша шум, из хижины вышли молодые цветущие здоровьем муж и жена, и прибежал за ними маленький розовенький ребенок.
— Что это за цветок у вас? — спросил их Альтен Аар.
— Мы не знаем, — отвечали они, — принес нам его какой-то странник и сам же посадил его на нашей кровле. Это цветок счастья, сказал он нам, и вынес я его из далекой, чуждой стороны, из жилища самого Счастья, и с тех пор цветок этот цветет, не увядая, над нашим домом.
Простился с ними юноша и пошел дальше. Невдалеке на опушке леса увидал он большое дерево, а на этом дереве снова тот же невиданный белый цветок; хотел он сорвать его, но цветок, как птица, вспорхнул и полетел. Пошел за ним юноша, но никак не мог настичь его; так странствовал он в погоне за цветком мимо городов и деревень, по горам и полям... шел он, не останавливаясь и все глядя вперед, не выпуская из виду порхающего белого цветка: видел он его то на величественном готическом соборе большого города, то на одном из старых памятников заброшенного кладбища, то на развалинах разрушенных рыцарских замков.
Входил юноша в соборы, проникал и в развалины, проходил по пустынным их залам и галереям... «Все здесь отжило, умерло, — думал юноша, — а белый цветок счастья садится отдыхать лишь на памятниках прошлого или среди отжившего мира!»
И идет за цветком юноша и думает свою глубокую думу. Идет он дальше, и расстилается перед ним обширное озеро; посреди него снова видит он свой белый цветок: фосфорическим светом озаряет он глубину вод, и видит под ними юноша затонувший замок и почерневшие от времени стены храма.
— Да это цветок смерти, а не цветок счастья! — сказал себе юноша и повернул назад.
Долго шел он, полагая, что идет домой, но не узнавая тех мест, по которым проходил, стал он уставать, и силы его слабели; но вот, наконец, дошел он до высокой горы, покрытой такими же белыми цветами, как и тот, за которым он так долго гонялся.
Собрал он последние силы, поднялся на гору и нарвал целый букет их, но голова его закружилась, и он упал на цветущий откос и крепко заснул...
Не одно уже столетие спит здесь Альтен Аар, и так будет спать он до всеобщего воскресения.
Счастье лишь во сне да в прошлом!
Часовня на Штромберге
Большие были пиры в замке веселого рыцаря Дитера Шварценкнехта: вино и пиво лились рекой, звенело оружие, ржали кони; с утра до ночи распевали миннезингеры, а с ночи до утра — веселые товарищи Дитера.
Собрал в своем замке Шварценкнехт все соседнее рыцарство, хотел он шумно провести последние дни своей холостой жизни: через месяц назначена была свадьба, — женился он на самой лучшей красавице берегов Рейна, на Берте Аргенфельс.
Любили друг друга Берта и Дитер, и, казалось, ничто не могло омрачить их счастья. Оттого-то и веселился Шварценкнехт и пировал со своими друзьями.
Но вот затрубил в рог герольд императора, требуя пропуска; опустили подъемный мост, и вышли рыцари узнать волю своего сюзерена.
— Должны собраться все вассалы императора в Ахен, а оттуда пойдут они в далекую Палестину; сроку на сбор дается неделя! — возвестил герольд рыцарям.
Побледнел Дитер, вскочил на коня и помчался в замок Аргенфельс, забыв о своих товарищах и о друзьях, что пировали в Шварценкнехте.
В Аргенфельсе кипела работа: чистили оружие старого графа, ржал уже оседланный конь его. Вошел Дитер в замок и, став на колена перед стариком, отцом Берты, сказал ему:
— Позволь, благородный рыцарь, нам с Бертой обвенчаться теперь же: у нас все уже готово, а я догоню отряд после свадьбы.
Сурово взглянул старый граф на Дитера и отвечал строго:
— Долг рыцаря повиноваться прежде всего своему государю. Завтра до зари должны мы уж быть на дороге в Ахен, какие же теперь свадьбы? Поди простись с Бертой и возвращайся домой готовиться к походу. На заре догонишь меня.
Печально поник головой Шварценкнехт. Прижал он Берту к своему горячему сердцу: поклялась она ждать его возвращения и остаться верной ему до смерти.
Долго плакали Берта и Дитер, и нисколько не было стыдно храброму рыцарю проливать слезы, словно слабая девушка. Тяжело уезжать в далекую Палестину почти накануне свадьбы.
Хмурился старый граф, но молчал и только торопил своих оруженосцев.
Вместе выехали рыцари, вместе были они на смотру императора в Ахене, вместе отправились и в Палестину. Не разлучались они до битвы с неверными у стен столицы Птолемеев. Здесь сражен был граф Аргенфельс, сражен мечом сарацина! Подскакал на помощь ему Дитер, но в ту же минуту окружили его неверные, и не успел он опомниться, как связали его и отвели в темные подземелья старого дворца Птолемеев; там, прикованный к стене, обречен был Дитер на долгий плен.
Прошел год. Дитер все сидел в подземелье старого дворца Птолемеев и думал о красавице Берте: ждет ли она его возвращения? не забыла ли своей клятвы?
Прошел второй год. Ушли давно крестоносцы, затихли боевые крики, а Дитер все сидел в своем подземелье. Но не думал он уже ни о свободе, ни о том, ждет ли его Берта: «Клятва верности имеет силу до смерти, а я могу считаться уже мертвым, — думал Дитер. — Кто может спасти меня? Похоронен я навек в темных подземельях дворца Птолемеев!»
Миновал и третий год. У Дитера не оставалось не только надежды, но даже и желаний. Какие желания у мертвых? Осталась ему лишь молитва. Молился Дитер целые дни, все прося себе скорой смерти: она одна могла освободить его наконец от темных подземелий
