Макунаима, герой, у которого нет характера - Мариу Раул Морайс ди Андради
И под занавес все возрадовались, поели хорошей ветчины и станцевали веселую самбу, подрыгали ногами и вдоволь повеселились. И наконец всё вновь стало как обычно. И посетители макумбы: Макунаима, Жáйми Овáлли, Додó, Ману Бандейра, Блэз Сандрар, Ашсенсу Феррейра, Раул Бопп – все эти посетители макумбы вышли встречать рассвет.
Глава 8
Вей, Солнце
Шел Макунаима, шел и, наконец, увидел высокое-превысокое дерево Воломáн. На одной из его ветвей сидела птичка питигуари, которая, лишь только завидела героя, закричала во всю глотку: «Смотрите, по дороге кто идет! Смотрите, по дороге кто идет!» Макунаима посмотрел вверх, чтобы поблагодарить питигуари, но, как на грех, дерево Воломан было усеяно самыми разными плодами. Герой уже столько часов не ел, и от вида стольких саподилл, бакури, абрикосов, мукажá, мирити, гуабижу, арбузов, аратикунов, всех этих плодов у него живот свело.
– Воломан, дай мне плода от себя, а то я есть хочу, – попросил Макунаима.
Но дерево не захотело дать герою плода. Тогда герой два раза прокричал:
– Бойойó-бойойó! Кизáмa-кизу!
Тогда с дерева упали все плоды до единого, и герой насытился. Дерево Воломан пришло в ярость. Оно схватило героя ветвями за ноги и забросило его далеко за залив Гуанабáра, на заброшенный островок, где когда-то давно жила нимфа Аламóа, которую привезли с собой голландцы. Макунаима до того устал, что, пока летел, крепко уснул. И, так и не просыпаясь, он упал прямиком под пахучей пальмой гуáйро, на которой сидел гриф урубу.
Но вот урубу приспичило, и он опорожнился прямо на героя. Уже светало, и было жуть как холодно. Макунаима проснулся покрытый гусиной кожей и всем тем, чем обдал его урубу. Всё же он встал и тщательно исследовал весь маленький островок в поисках какой-нибудь пещеры, где могло быть зарыто золото. Но пещеры с золотом на островке не было. Ни тебе даже заколдованной серебряной цепочки, которая приносит удачу нашедшему и которых кучу завезли с собой голландцы. А были только рыжие муравьи.
Вскоре появилась Кайюанóгуэ, утренняя звезда. Когда она проходила мимо, Макунаима, уже порядком уставший от долгого житья, попросил, чтобы она забрала его на небо. Кайюаногуэ уже было приблизилась к нему, но герой уж больно вонял.
– Иди-ка ты помойся! – воскликнула она и отправилась восвояси.
Так и появилось выражение «Иди-ка ты помойся!», которое бразильцы используют, обращаясь к некоторым европейским иммигрантам.
Мимо проходила Капей, Луна. Макунаима крикнул ей:
– Благослови, кумушка Луна!
– Угум… – ответила она.
Тогда он попросил Луну отнести его на остров Маражо. Капей уже было приблизилась к нему, но Макунаима и впрямь вонял невыносимо.
– Иди-ка ты помойся! – сказала она и отправилась восвояси.
Тогда это выражение окончательно закрепилось среди бразильцев.
Макунаима крикнул, чтобы Капей хоть огоньку ему оставила погреться.
– У соседа спроси! – ответила она, показав на Солнце, которое уже появилось вдали в своей лодке, движущейся по бескрайней реке. И Капей отправилась восвояси.
Макунаима весь продрог, и к тому же урубу всё не переставал опорожняться на него. Ведь островок-то был совсем малюсенький. Вей, красная и вся влажная от пота, была уже рядом. А Вей – это Солнце. Макунаима обрадовался, и было отчего: ведь дома у себя он всегда дарил ей куски маниокового пирога, чтобы она их облизывала и сушила.
Вей взяла Макунаиму в свою лодку с парусом ржаво-коричневого цвета, покрашенным плодами муруси, и поручила трем своим дочерям отмыть героя, поискать у него в голове и проверить, чисты ли его ногти. И Макунаима снова стал вымыт, чист и красив. Но только герой и не догадался, что принявшая его старушенция и была Солнце, добрая Солнце-одежда бедняков, – такая она была вся красная и потная. Потому он попросил ее позвать Вей, чтобы она принесла тепла, потому что у него зуб на зуб не попадал от холода. А Вей и была Солнце, к тому же она собиралась сделать Макунаиму своим зятем. Только вот она пока что совсем не могла никого согревать, потому что было еще рано, и у нее не было сил. И чтобы ожидание не было таким долгим, она засвистела по-особому, а три ее дочери принялись гладить героя по голове и щекотать его.
А тот только знай себе весело похохатывал, извиваясь от щекотки. Когда девушки останавливались, он просил, чтобы они продолжали, и извивался сильнее уже от предвкушения. Вей заметила, до чего герой бесстыден, и разозлилась. Она уже не имела никакого желания извергать огонь из своего тела и не хотела никого греть. Но девушки вцепились в мать, крепко связали ее и Макунаиму, который, не уставая, колотил ее по животу, и, наконец, у старой перечницы сзади вырвалось пламя, и все смогли погреться.
Наступила жарища, которая сперва воцарилась в лодке, а затем распространилась по воде и позолотила прозрачный воздух. Макунаима, развалившись в лодке, грелся в синем мареве. От тишины простор казался еще просторнее и уютнее…
– Ай, как же лень… – вздохнул герой. Было тихо, только слышался шепот волны. Тело Макунаимы сладко затекало, было приятно… Младшая девушка играла на урукунгу, который ее мать принесла из Африки. Реке конца-краю не видать, а высокий небесный свод точно выложен алмазами – ни облачка. Макунаима высоко поднял руки и взял одну ладонь в другую, сделал таким образом себе подушку, а тем временем старшая дочь Солнца отгоняла тучи москитов, а средняя сидела на герое, щекоча косами дрожавший от восторга живот героя. И они уже весело и счастливо смеялись, прерываясь на куплеты песни, которую он пел:
Когда я умру, не плачьте:
Не больно с жизнью прощанье.
Сарарá бледнолицый.
Я был зачат злым роком
В темной утробе изгнанья.
Сарара бледнолицый.
Отец мне сказал: «Не познать
Тебе любви и желанья».
Сарара бледнолицый.
А мать мне надела на шею
Тяжкие бусы страданья.
Сарара бледнолицый.
Зубы готовь, броненосец!
Укроюсь я в пасти твоей.
Сарара бледнолицый.
Самый злосчастный из всех,
Что живут на старой земле.
Сарара бледнолицый…
Какое блаженство… Тело героя казалось золотым от морской соли, и так пахло морем, и так размеренно и плавно гребла Вей, и так приятно щекотали живот женские волосы, ах!.. Макунаима пришел в
