Собрание сочинений. Том 5 - де Вега Лопе Феликс Карпио

Донья Мария

Граф, довольно! Вы меня Вынуждаете открыться…

Дон Хуан

(в сторону)

Жребий мой сейчас решится… Неужель надежды тщетны?

Донья Мария

Далеко еще до свадьбы, Граф, — сперва необходимо, Чтобы я дала согласье. Для того чтоб дон Хуану Равною была невеста,— Не довольно ль быть роднею Вам и герцогу Медине?

Граф

О вполне, будь это правдой!

Донья Мария

Кто была та дама в Ронде, Что за честь отца отмстила? Та, кого искали вы, Чтобы ей вручить прощенье?

Граф

Благородная Мария, Что достойна быть воспетой И в поэмах и в сказаньях О деяньях славных женщин.

Донья Мария

Вот — Мария перед вами. Я скрывалась здесь под видом…

Дон Хуан

Милая! Ни слова больше! А не то глупцы найдутся, Что и в свадебную ночь, Увлеченные рассказом, До полночи засидятся. Дай мне руку, дорогая, Дай обнять тебя скорей!

Мартин

Леонора! Нас надули: Дружки сами под венец!

Донья Анна

Что же, граф? Нам остается Их последовать примеру.

Граф

Тут комедии конец! Если недовольны вы, Автор просит вас заметить: Вместе с этой написал он Тысячу пятьсот комедий[104] И надеется, что этим Снисхожденье заслужил.

ГЛУПАЯ ДЛЯ ДРУГИХ, УМНАЯ ДЛЯ СЕБЯ

Перевод М. ЛОЗИНСКОГО

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Алехандро — брат герцога Флорентийского.

Дьего — знатный урбинец.

Камило — знатный урбинец.

Фабьо — слуга покойного герцога Урбинского.

Лисено — слуга Камило.

Марсело — знатный урбинец.

Рисело — крестьянин.

Диана — дочь покойного герцога Урбинского.

Теодора — племянница покойного герцога Урбинского.

Лáура — служанка.

Фениса — служанка.

Альбано — приближенный Алехандро.

Дворяне.

Слуги.

Солдаты.

Свита.

Народ.

Действие происходит в Урбино[105] и других местах.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ПОЛЕ БЛИЗ ДЕРЕВНИ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Диана одна, в крестьянском платье.

Диана

Так ты в меня влюбился страстно Простецким сердцем мужика? Ты стал бы утверждать напрасно, Что за любовь ничья рука Виновного карать не властна. Я — не совсем без разуменья, И, хоть всю жизнь мою жила В глуши безвестного селенья, Я знаю, что любовь была Любимым первенцем творенья, Она, я знаю, породила Все то, что есть, и все, что было; Но я не верю, чтоб она Была ничтожному дана И в сердце низменном царила. Я рада плющ сорвать со скал Не для того, чтоб он побеги, Надменный, вверх не простирал, А потому, что, полный неги, Он к камню дикому припал; И виноград сорвать зеленый, Его листвы густой покров, Его лозы узор плетеный, Который задушить готов В своих объятьях эти клены. Когда, ревнуя, может быть, Или тоскуя пред рассветом, Начнет пичужка голосить, Я бы хотела быть мушкетом Иль силой глаз ее убить. А ты поешь мне то и дело, Чтобы я ласковей глядела, Мужик несчастный, — мне, когда Я соловьиного гнезда, Рассвирепев, не пожалела! Ничьих речей я не приму И не отвечу никому. Когда порою издалёка Мне эхо вторит одиноко, «Молчи!» — я говорю ему. Меня не могут обмануть Тем, что отец мой — пахарь темный: Душа, палящая мне грудь Какой-то жаждою огромной, Не верит этому ничуть. Так высоки мои мечты, Что, если б им возможно было Пронзать воздушные пласты, Сквозь небо я бы воспарила, Взнесясь до звездной высоты. Нет, я не верю! Неужели Я — бедное дитя ущелий, И мой отец — простой пастух, Раз небеса столь мощный дух В моей груди запечатлели? Он так величествен и смел, И я такие дали вижу, Что мне несносен мой удел. Всех, кто вокруг, я ненавижу И жажду знаменитых дел. Вчера (конечно, произвол Толкует сны, приукрашая) Мне снилось, будто бы орел Ко мне спустился и, венчая, Чело мне лаврами оплел. Гордыню в сердце затая, Я верю, хоть судьба моя Мне не сулит нигде исхода, Что иль обмолвилась природа, Иль я — не то, чем стала я. Умчитесь, ветры! Тишиной Оденьте землю! Не клоните Траву, омытую зарей! Ручьи, утихните, молчите, Уймите резвый говор свой! Смиритесь, угадав желанья, Давно таимые в тиши! Замрите, полные вниманья! Ведь не Нарциссы ли души — Те, кто влюблен в свои мечтанья?[106] Когда б велел творец высот, Чтобы мечта, что в нас живет, В наглядный облик воплотилась, Я бы в мечту свою влюбилась, Узрев ее в кристалле вод.