Томас Мэлори - Смерть Артура

Обрадовались они друг другу, ибо этот сэр Гарет был изо всех своих братьев лучший рыцарь, и сэр Динадан тоже выказал себя славным рыцарем. И они снова сели на коней, едут и ругают трусом сэра Тристрама. А сэр Тристрам слышит каждое слово и смеется над ними про себя. Вдруг видят: скачет к ним еще один рыцарь, и вот уж он изготовился к бою.

– Ну, любезные рыцари, – говорит сэр Тристрам, – решайтесь, которому из вас биться вон с тем рыцарем, ибо что до меня, то предупреждаю вас: я с ним сражаться не буду.

– Тогда я поскачу, – сказал сэр Гарет. И они съехалась, и тот рыцарь перебросил сэра Гарета через круп его коня.

– Ну как? – спрашивает сэр Тристрам сэра Динадана. – Готовьтесь, теперь ваш черед биться и отомстить за доброго рыцаря сэра Гаретя.

– Нет уж, – отвечал сэр Динадан. – Не буду я с ним биться, ведь он вышиб из седла рыцаря куда более сильного, чем я.

– А, сэр Динадан, – говорит сэр Тристрам, – вижу я и чувствую, что вы струсили. А коли так, сейчас вы увидите, что будет.

И сэр Тристрам налетел на того рыцаря и сбросил его с коня долой. И при виде этого сильно подивился сэр Динадан, и понял он тут, что это – сэр Тристрам. А неизвестный рыцарь лишь только поднялся на ноги, как тут же обнажил свой меч, чтобы рубиться дальше.

– Сэр, как ваше имя? – спрашивает его сэр Тристрам.

– Да будет вам ведомо, – тот отвечал, – что мое имя сэр Паломид.

– Тогда, сэр рыцарь, назовите же нам имя рыцаря, вам всех более на свете ненавистного, – спросил сэр Тристрам.

– Воистину, – отвечал он, – всех более ненавижу я смертельно сэра Тристрама, и если мы с ним где-либо повстречаемся, одному из нас живым не быть.

– Добро, – сказал сэр Тристрам. – Так знайте же, что мое имя сэр Тристрам Лионский, и теперь разите!

Услышав такие его слова, сэр Паломид изумился и сказал так: – Я прошу вас, сэр Тристрам, простить мне все зло, что я к вам питал. Буду я жив, стану служить вам изо всех рыцарей – и первому. В злобе, что питал я против вас, я жестоко раскаиваюсь! Сам не знаю, что на меня тогда нашло, ведь я вижу, вы благородный рыцарь; и теперь я от души дивлюсь, как может вас ненавидеть кто либо, себя благородным рыцарем почитающий. Я прошу вас, сэр Тристрам, не прогневаться на мои недобрые речи.

– Сэр Паломид, – отвечал сэр Тристрам, – добро вы говорите. Уж я-то знаю, что вы – рыцарь благородный, ибо я видел вас в деле, и немало подвигов вы предприняли и свершили. Потому, – сказал сэр Тристрам, – если есть у вас на меня зло, ныне можете вы со мною сквитаться, ибо я к вашим услугам.

– О нет, господин мой сэр Тристрам, я сам готов быть вашим рыцарем и сослужить вам любую службу по первому вашему слову.

– Сэр, я согласен, – отвечал сэр Тристрам.

И они поехали дальше своей дорогой, беседуя об разных вещах. И сказал сэр Динадан:

– Ах, господин мой сэр Тристрам! Как же вы низко надо мной насмеялись, ведь, видит Бог, я приехал в эту страну из-за вас, по наущению господина моего сэра Ланселота, хотя он так и не пожелал назвать мне точное место, где вас найти.

– Вот как? – сказал сэр Тристрам. – А ведь сэр Ланселот всех лучше знает, где меня найти, ибо я гощу сейчас в его замке.

Так они скакали, покуда не завидели впереди замок Лонезеп, а у стен были разбиты четыре сотни шатров и палаток, и на прекрасном турнирном поле завершены уже были все приготовления к празднику.

– Да поможет мне Бог, – молвил сэр Тристрам, – никогда еще я не видывал, чтобы все было так богато подготовлено к турниру.

– Сэр, – сказал сэр Паломид, – а мне думается, что вот так же все устроено было у стен Девичьего Замка на скале, в тот раз, когда вы завоевали там первенство, ведь я сам видел, как вы тогда один одолели тридцать рыцарей.

– Сэр, – сказал сэр Динадан, – и в Сурлузе тоже, когда сэр Галахальт, властелин Долгих Островов, устраивал турнир, который продолжался семь дней. Там было столь же великое скопление людей, как и здесь, ибо туда съехались рыцари из многих стран.

– Сэр, а кто там отличился больше всех? – спросил сэр Тристрам.

– Сэр, больше всех отличился сэр Ланселот Озерный, и еще благородный рыцарь сэр Ламорак Уэльский.

– Клянусь моей верою, – сказал сэр Тристрам, – если сэр Ланселот находится здесь, то нет сомнения, – сказал сэр Тристрам, – что он и здесь завоюет первенство, если только его не одолеют рыцари числом, собравшись многие против него одного. А что убит сэр Ламорак, – сказал сэр Тристрам, – это величайшей жалости достойно, ибо, думается мне, среди его сверстников не найдется второго рыцаря столь же могучего и неутомимого. Я знал его как одного из лучших рыцарей, с какими когда-либо встречался, кроме разве что сэра Ланселота.

– Увы, – сказали сэр Динадан и сэр Тристрам, – его смерть для нас – большое горе! И не будь его убийцы родичами господина нашего короля Артура, они заплатили бы за это жизнью, все, кто причастны были к его убийству.

– Из-за этого-то, – сказал сэр Тристрам, – я и опасаюсь возвращаться ко двору короля Артура. Сэр, я хочу, чтобы вы это знали, – сказал сэр Тристрам сэру Гарету.

– Что до этого, то я вас не виню, – сказал сэр Гарет, – ведь мне отлично известна мстительность моих братьев, сэра Гавейна, сэра Агравейна, сэра Гахериса и сэра Мордреда. Но что до меня, – сказал сэр Гарет, – то я не вмешиваюсь в их дела, и потому из них ни один меня не любит. Оттого-то я и оставил их общество, что увидел в них погубителей рыцарства, и же чал бы я, милостью Божией, быть там поблизости в час, когда пал убитым этот благороднейший из рыцарей, сэр Ламорак!

– Ну, да поможет мне Иисус, – сказал сэр Тристрам, – это прекрасно сказано, ведь и я бы отдал все золото между Римом и здешними местами, только бы мне очутиться тогда подле него.

– Воистину, – сказал сэр Паломид, – и я тоже, а ведь я ни на одном турнире, ни в одном поединке ни разу не одержал верх, если там выступал этот благородный рыцарь сэр Ламорак. В конном ли, в пешем ли бою, но он всегда меня одолевал. А в тот день, когда он был убит, он свершил доблестнейшие подвиги, какие когда-либо свершал рыцарь у меня на глазах. И когда господин мой король Артур присудил ему первенство, сэр Гавейн и три его брата: сэр Агравейн, сэр Гахерис и сэр Мордред – напали на сэра Ламорака в тайном месте, убили под ним коня, а потом дрались с ним пешим три часа кряду и долее, наседая и спереди и сзади, покуда сэр Мордред не нанес ему со спины смертельную рану, разрубивши его чуть не пополам. Так рассказывал мне один из пажей сэра Ламорака, который видел все это сам.

– Позор такому предательству! – сказал сэр Тристрам. – Мое сердце сокрушено этим рассказом.

– И мое тоже, сказал сэр Гарет, – хоть они мне и братья родные.

– Поведем же теперь речь о других вещах, – сказал сэр Паломид, – а его оставим, ибо жизни ему не возвратить.

– Тем хуже! – отвечал сэр Динадан. – Ибо сэр Гавейн и все его братья, кроме вас, сэр Гарет, – злые ненавистники почти что всех добрых рыцарей Круглого Стола. Ибо мне хорошо известно, что они, как следует от них ожидать, ненавидят втайне господина моего сэра Ланселота и весь род его и затаили против него великое зло. Об том господин мой сэр Ланселот, уж конечно, извещен, для того-то он и желает иметь вокруг себя побольше добрых рыцарей – своих родичей.

– А теперь, сэр, – сказал Паломид, – давайте все же оставим этот предмет и подумаем, как нам выступать на здешнем турнире. Мой совет вот каков: нам всем четверым держаться вместе против всех приезжих.

– Нет, этого делать не следует, – сказал сэр Тристрам. – Ибо я по шатрам вижу, что здесь собралось сотни четыре рыцарей. Нет сомнения, – сказал сэр Тристрам, – что на свете много добрых рыцарей, и как бы могуч и храбр ни был рыцарь, его можно одолеть числом. Я видел, как это случилось со многими рыцарями, они уже полагали себя победителями, но оказывались побежденными. Ибо мужество не многого стоит, пока оно не сдобрено рассудком. И потому, что до меня, – сказал сэр Тристрам, – то, быть может, не потеряв головы сам, я еще спасу и чужие головы.

И они поскакали дальше и выехали на берег реки Умбер, и слышат там горестные стоны и плач. Видят они, идет по ветру богатый корабль, весь обтянутый красными шелками, и вот пристал этот корабль к берегу у самого того места, где они стояли. Тут спешился сэр Тристрам, и спутники его тоже, и взошли они на этот корабль. А там увидел сэр Тристрам прекрасное ложе под богатым покрывалом, и на ложе том лежал прекрасный мертвый рыцарь в полных доспехах, но только с непокрытой головой и весь в крови от смертельных ран.

– Иисусе! – воскликнул сэр Тристрам. – Как могло статься, что этот рыцарь лежит здесь убитый?

И вдруг видит сэр Тристрам в руке мертвого рыцаря письмо.

– Эй, кормчие-корабельщики, – сказал сэр Тристрам, – что это за письмо?

– Сэр, – они отвечали, из этого письма можно узнать и понять, как был он убит и за что и как его звали. Но, сэр, – сказали корабельщики, – знайте, что письмо возьмет и прочтет лишь настоящий, доблестный рыцарь и лишь в том случае, если поклянется отомстить за его смерть, а иначе ни один человек не вскроет этого письма.