Лопе де Вега - Том 4
Лусиндо
(Селье)
Так поцелуй ее и кстатиНапомнить ей не позабудь,Чтоб вечером, в свиданья пору,Ждала того, кто, сам не свой,По ней тоскует день-деньской.
Селья
Пойду порадую сеньору.
Лусиндо
Ступай, дружок. До встречи скорой!Куда ты смотришь?
Селья
На кровать —Ищу на ней следы от вмятин.Хозяйке хочется узнать,Не должно ли ей ревновать.
Лусиндо
Как можно?
Селья
Грех ведь так приятен!Все огляжу я в свой черед.Белье, подушки в дырах… Что ж выМолчали? Госпожа пришлетВам с бисерной отделкой, с прошвой.
Лусиндо
Так любит?
Селья
Плачет, слезы льет.И я скажу вам напрямик —Дня не прожить без вас бедняжке.
Лусиндо
Навеки я ее должник.Прощай!
Селья
Прощайте!
Селья и лакей уходят.
Тристан
Вы в рубашкеРодились?
Лусиндо
Да, и к ней привык.
ДВОР ПРИ ДОМЕ ФЕНИСЫ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Альбано, Камило.
Камило
Вы креститесь? Трясет вас дрожь?
Альбано
Своей несдержанностью, знаю,Я всех немало удивляю.
Камило
Сеньора это? Нет, вы все жОшиблись.
Альбано
Значит, я рассудокУтратил.
Камило
Не велик урон.
Альбано
Не мал, хоть большей удрученПотерей. Брось, мне не до шуток!
Камило
Безумье! Юношу принятьЗа девушку!..
Альбано
Да, случай странный.Но что готовит нам нежданноСудьба, никто не может знать.В том городе прекрасном, на которыйВлюбленными глазами смотрит солнце,Над ним в знак предпочтенья проливаяВсе золото своих лучей, чтоб онСверкал, как бы увенчанный короной,В том городе — Испании воротах,Откуда две флотилии, отплыв,Весь шар земной для нас завоевали,—В родной Севилье улицу однуЗовут Бассейн султанши мавританской.Там и жила Динарда. Ты бы понял,Ее увидев, сколь она прекрасна,Как с первого же взгляда понял я,Что лишь Динарда послужить моглаПрообразом для Зевса[23] в час великий,Когда царицу красоты — ЕленуОн создавал. Сеньорой восхищенный,Я для своих паломнических странствийИзбрал Бассейн султанши мавританской.Что ни придумывал я, на какиеУловки ни пускался, чтобы ейЗаписку переслать! Больше годаЯ ждал, покуда сунула и мнеДуэньи осторожная рукаОтветное письмо. Я изменил быПрисущей мне правдивости и честьСеньоры запятнал, когда б что-либоСказал еще. Лишь в письмах открывал яСвою любовь. Она читала их,И это поощрением служилоДля чувств моих. Но нет такого счастья,К которому бы вдруг не прикоснуласьЛучом мертвящим черная звезда.У герцога Медины (он ещеИ герцогом Сидонией зовется)[24]Есть во дворце севильском галерея,Где забавляются игрою в мяч.Стеною только отделен наш домОт герцогского, и еще недавноЯ, как сосед, в нем частым гостем был,Воланом сам кидая мяч иль праздноСледя за ловкою игрой других.Теперь приметь, что в галерее этойНа той стене, что прямо против входа,Развешено, да этак, чтоб оноВсем, кто войдет, в глаза бросалось сразу,Оружье родовое де Гусманов,[25]А над гербом фамильным, над клинкамиЗапечатлел художник на векаВеликого Алонсо де Гусмана[26]В тот миг, когда он со стены ТарифаБросает маврам свой кинжал, тем самымНа волю нечистивцев предаваяВ заложники им отданного сына.(Вот воплощенье доблести испанской!)А под доспехами другую сценуИзобразила кисть: Алонсо ДобрыйВ пустыне африканской поражаетОгромную змею — подобье той,Что Геркулес сразил.[27] Копье уже,Пройдя сквозь пасть, пронзило чешуюИ кровью ядовитою омылось,А гадина пытается хвостомОбвить в предсмертных корчах щит героя.Однажды у стены с картиной этойСтояла кучка юношей досужих.Игра закончилась, но дождь не выпускалНа улицу их, и, болтая праздно,Они с мячом резвились. Вдруг какой-тоБездельник, угодив им в пасть змеи,Смеясь воскликнул: «В Африке когда-тоОжесточенно спорили о том,Кем это чудище убито было.Так знайте: я броском мяча прикончилЗмею, и вы геройства моегоСвидетели!» Все это было шуткой.Но так как тесной дружбой род наш связанС фамилией Медина, я ответил:«Когда за славой подвига чужогоПогнался наглый мавр, велел ГусманРазъять у гадины издохшей пасть,И в ней, как все увидели тогда,Лишь половина языка чернела,Другую показал Алонсо. ТакИ чести и награды мавр лишился.Сеньор! Вас ждет такая же беда».Он мне недолжным образом ответил,Тут, вспыхнув, за руку его схватил я:«Слова уже излишни. Поглядите:Там наверху стоящий дон АлонсоЗанес кинжал, чтоб в грудь вонзить тому,Кто честь его осмелился затронуть!»Но так уже судьба распорядилась,Чтоб оказался в этот вечер в залеБлижайший друг несносного задиры —Брат той богини дивной, чьим глазамЯ поклонялся, осажденный ими,Подобно Трое.[28] Подойдя ко мне,С усмешкой он сказал: «Когда б с картиныЗмея сейчас сползла бы, извергаяИз гнусной пасти яд, то, может быть,Сеньор, что хвастал здесь, удрал бы, струсив,А друг мой гадину бы искрошил,Прославив этим свой клинок не меньше,Чем ваш Гусман». Тут я забыл, конечно,Любовь и все, чем в жизни дорожил:«Посмотрим, — я воскликнул, — кто из насОтступит здесь и кто в сраженье вступит!Я заменю змею вам, хоть зовусьНе герцогом Гусманом, а Мендоса!»И от оружья для игры, волана,Избавился я, в грудь его швырнувОбидчику, и мигом обнажилОружие для поединка. ТутВсе так пошло, как будто сам Гусман,Сойдя с картины, ринулся в сраженье:Клинки скрестились, расступились люди,Сверканье молний, вскрики, а когдаТолпа опомнилась, то увидалаТрех на полу стонавших, а над нимиМеня, торжествовавшего победу.Родня моя, испуганная тем,Что вспыхнувший раздор, подобно мору,Грозит распространиться по Севилье,Решила дать поветрию улечься.И вот меня снабжают сотней писемК наместнику, к влиятельным особам,Сажают на корабль и отправляютВ Сицилию,[29] в прелестный этот край,Где время, взяв в пособники разлуку,Меня забыть Динарду заставляет,Дурманит голову любовью к девке,Затаскивает в дом ее сегодня,Лицом к лицу там сталкивает вдругС испанцем, столь похожим на Динарду,Что, если это не она сама,То копия с нее иль просто тень.Вот что судьба подчас подстроить может.
Камило
Идет Фениса с ним иль с нею.Мы здесь, сеньор, повременим.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Фениса, Динарда, Бернардо и Фабьо.
Фениса
(Динарде)
Так не сердиться, что к моимСловам вы глухи?
Динарда
Сожалею,Грущу, тоскую, но, увы,Не смею преступить зароки.
Фениса
