Приключения десяти принцев - Дандин
Ведь чего только нет у вашего величества: происхождение от рода, чтимого всем человечеством, лучшая пора молодости, красота и беспредельное богатство! И все это пройдет напрасно, если ты отдашься науке, которая всех от тебя оттолкнет, лишит тебя всяких удовольствий и вовсе тебя не избавит от сомнений во всех твоих делах, когда ты будешь размышлять о множестве всяких возможностей. Ведь у тебя есть десять тысяч слонов, триста тысяч всадников и неисчислимая пехота. Твое казначейство переполнено золотом и драгоценностями, и, если бы весь свет в продолжении тысячи мировых периодов[155] стал бы жить на счет твоей казны, она все-таки не опустела бы. Что же, разве тебе этого недостаточно? Разве нужно тебе еще протягивать руки к чужому? Что же, в самом деле, человеческая жизнь? Ведь она длится не больше четырех, пяти дней, а та ее часть, когда можно наслаждаться жизнью, самая малюсенькая. Дураки те, которые всю жизнь приобретают и умирают (за этим занятием). Они не в состоянии насладиться даже крошкой того, что приобрели. Но стоит ли много об этом говорить! Передай всю тяжесть управления преданным тебе друзьям, которые способны нести ее, а сам наслаждайся обществом своих жен, которые прелестны как нимфы небесные. Слушай пение и музыку, устраивай попойки, соединенные с веселыми разговорами, смотря по времени года, и вообще устрой так, чтобы имело смысл провладеть своим телом (в течение жизни)».
С этими словами он приложил молитвенно сложенные руки к своему лбу, распростерся в земном поклоне и лежал долго (недвижим). Царские жены улыбались, и глаза их заблистали от удовольствия. Царь же с улыбкой сказал: «Встань, ведь ты мой учитель, дающий полезные наставления! Зачем же ты держишь себя не как учитель, а, напротив, (как ученик)?» С этими словами он заставил его встать и (с тех пор) всецело предался удовольствиям.
Но в то же время старик канцлер снова и снова старался повлиять на него в другом направлении. Царь на словах с ним соглашался, но в сердце стал его презирать и считать за человека, не понимающего (чужой) психологии. Тогда канцлер стал размышлять таким образом: «Вот в своей самоуверенности я оказался глупцом! Я ему напоминаю о таких делах, которые ему не нравятся. Я являюсь надоедным попрошайкой. Он надо мной смеется. Из его поступков ясно, что он ко мне изменился. Он не смотрит на меня приветливо, говорит не улыбаясь, не раскрывает своих тайных помыслов, не подает мне руки, не сочувствует моему горю. Я не получаю (очередных) наград в праздники. Он перестал посылать мне красивые вещи. Он перестал высоко ценить мои заслуги. Он не спрашивает о моих домашних делах. Не следит за (количеством) моих сторонников. Не посвящает меня в подробности ближайших событий. Не приглашает меня в семейный круг своих жен. Наоборот. Он поручает мне дела меня недостойные. Если кто займет мое место, он не возражает; выказывает доверие моим врагам; не отвечает на мои слова; делает выговоры за такие упущения, которые могут быть общими для всех, мои слабости высмеивает; если я развиваю его собственную мысль, то он начинает возражать. Когда я посылаю ему предметы высокой ценности, это нисколько его не радует; всякий раз, когда ученый политик в чем-нибудь ошибается, он позволяет разным глупцам об этом громко кричать. Правду сказал Чанакья: «Недостойные люди, подделывающиеся под царя, знающие его наклонности, становятся ему милы. Напротив, люди умные, но не желающие считаться с его настроением, ему неприятны». Что же тут поделать! Хотя царь этот и не воспитан (политически), но человек в моем положении, унаследовавший свое положение от отца и деда, не может его бросить. Хотя я его и не покину, я не могу ему помочь, так как он не слушает моих слов. Мне (ясно), что это царство уже теперь попало в руки Васантабана, царя ашмаков[156], так как он знаток в политике. Быть может, грядущее несчастье вернет ему природный ум. Но, с другой стороны, бывает, что и в несчастий люди продолжают ошибаться и урок, случайно ими полученный, еще не направит их на верный путь. Итак, пусть теперь наступит бедствие! Я не дам воли своему острому языку и так или иначе постараюсь удержаться на своем посту».
Визит Чандрапалита
В таком настроении пребывал канцлер. Царь же проводил все время в удовольствиях. Тогда сын Индрапалита, министра царя ашмаков, по имени Чандрапалит появился при дворе Видарбском и сразу превратил царя в свое послушное орудие. Он представился изгнанным своим отцом за дурное поведение. Его сопровождала целая толпа артистов и много необыкновенно искусных профессиональных женщин, а также целый ряд тайных прислужников и шпионов. Устраивая разные забавы и участвуя в них, он овладел сердцем царя. Посредством одних этих средств он приобрел прочное положение при дворе и стал восхвалять все страстишки, которым был подвержен царь.
Например, он говорил: «Ничто, о царь, не приносит такой пользы, как охота. Она есть самый лучший спорт, делает человека быстроногим, способным переносить далекие переходы, что бывает очень полезно при разных случайностях. Она уменьшает количество слизистых выделений, развивает жар пищеварения, единственный верный источник здоровья, она уменьшает количество жира в членах и увеличивает их стойкость, крепость и подвижность. Она приучает переносить холод и жар, ветер и дождь, голод и жажду. Она учит распознавать инстинкт и поступки животных при разных обстоятельствах. Путем уничтожения антилоп, буйволов, гаялов[157] и других животных она противодействует вредителям посевов. Уничтожая волков, тигров и прочих хищников, она устраняет опасности на путях сообщения. Ознакомление с разными горными и лесными местностями открывает новые способы разнообразной работы. Она внушает доверие живущим в лесах племенам. И так как она развивает энергию, то она (косвенно) опасна и врагам. Вообще охота имеет массу хороших сторон.
Так же и игра. При ней масса денег бросается на ветер и вырабатывается широкий размах благородного сердца. Так как выигрыш сменяется проигрышем, то человек становится равнодушным к радости и печали. Горячность сердца, источник мужества, увеличивается. От наблюдения за тончайшими шулерскими приемами, касающимися или игральных костей, или игорного поля, или движения рук, создается безграничная изощренность ума. Так как все умственные способности направлены на одну точку, то этим
