возмещения потерь, он приводил в порядок войско. Еще раньше он избрал Джелаль-ад-дина, сына младшего даватдара, и возвысил его, а тот выставлял себя во мнении государя мира, что более-де сочувствующего во всем улусе государевом никого нет. На служении он доложил: «Поскольку поход в Кипчакскую степь решен твердо, то во владении халифа до сих пор еще есть несколько тысяч турок-кипчаков, которые хорошо знают обычаи Кипчакбаши. Ежели будет дан указ, я пойду и соберу их, чтобы в войне с Беркеем они были передовым отрядом». Хулагу-хан одобрил, пожаловал ему ярлык и пайзу, чтобы багдадские хакимы выдали все, что Джелаль-ад-дин потребует из денег, оружия и снаряжения, и чтобы никто не вмешивался в его дела, дабы он исполнил то важное поручение, для которого назначен. В месяцах лета 662, согласно указу, [Джелаль-ад-дин] отправился в Багдад и всякого, кого находил подходящим для военного дела, забирал. Иногда он, намекая, с задней мыслью приговаривал: «Государь вас забирает, чтобы сделать вас щитом |
A 209b, S 477| от вражьей напасти, дабы вы там умерли или обрели славу. А ежели в той войне вас не убьют, то вам в другом сражении предрешена такая участь. Вы знаете, каковы мои достоинства и благородное происхождение. Я одного с вами рода, и хотя Хулагу-хан оказывает мне полное благоволение, я все же не допущу превратить вас в корм для меча. Я так располагаю: давайте распрощаемся с могуществом и счастьем монгольским и я себя и вас освобожу от монгольского указа. Надо, чтобы вы поладили со мной и стали мне товарищами». Народ тот соблазнился его словами. После того как он собрал тех разрозненных воинов, он с литаврами и со знаменем выступил в поход, по Багдадскому мосту переправился [через Тигр], напал на арабское племя хафаджа и отбил некоторое количество буйволов и верблюдов. Жалованье и необходимое для воинов, как то: лошадей, оружие и довольствие, он взял в багдадской казне и снова двинул воинов с женами, детьми, домочадцами, приверженцами, пожитками и добром. Снова он [приказал] пробить на литаврах поход, перешел через мост и сказал: «Домочадцев и семьи поведем с собою, дабы они поклонились святым местам, ибо отныне наше местопребывание будет находиться во владениях Дербента, Ширвана и Шемахи. Мы, воины, отправимся и добудем продовольствие от враждебных арабов [племени] хафаджа». Когда же он переправился через реку Ефрат, он сказал воинам: «Я намереваюсь пойти в Сирию и Миср. Ежели кто пойдет со мною — ладно, а не то пусть отсюда же возвращается обратно». Они из страха за свою голову ничего не могли сказать и отправились вместе с ним в Сирию и Миср по дороге на Ану и Хадису. Когда весть об этом дошла до слуха государя, он весьма разгневался. В ту пору он постоянно тонко обдумывал, как справиться с врагами и к тому прибавился еще и этот случай. Когда наступил год быка, что случилось в месяце раби’-ал-ахыре[195] лета 663 [I 1265], он несколько дней предавался пирам и охоте. Вдруг после бани на тело его напала хворь, так что он ощущал в себе тяжесть и слег в постель. В ночь на субботу,[196] 7 числа месяца раби’-ал-ахыра [27 I], он принял из рук китайских лекарей слабительное. От его действия появился обморок и завершился ударом. Сколько искусные врачи ни старались и ни силились вызвать рвоту, поскольку жизненный путь достиг до точки смерти, они остались бессильными прогнать эту болезнь. Никакая мера [не могла помочь] от предопределения и никакое лекарство исцелить от судьбы. В ту пору обнаружилась хвостатая звезда наподобие клина и появлялась каждую ночь. Когда же эта хвостатая звезда исчезла в ...[197] месяце, соответствующем ночи на воскресенье 19 числа месяца раби’-ал-ахыра лета 663 [8 II 1265], случилось великое несчастие. Жизнь его продолжалась сорок восемь полных солнечных лет. Он отошел от бренного привала к вечному местопребыванию на берегу Чагату.
Ходжа мира, Насир-ад-дин Туси, в стихах на смерть его говорит:
Как только Хулагу на зимовку ушел из Мераги,
Предопределение пробило последний час его жизни
В лето шестьсот шестьдесят третье, на воскресенье
В ночь девятнадцатого раби’-ал-ахыра.
На горе Шаху, что напротив Диххарегана, устроили ему большой заповедник и, свершив обряды оплакивания в его ставках, гроб с ним захоронили в том заповеднике.
В первый день икинди-месяца, соответствующего 28 числу упомянутого месяца раби’-ал-ахыра [17 II], отошла Арыкан-хатун, мать Аджая, и в те же дни умер эмир Алгу-битикчи. 2 числа шун[?][198]-месяца года быка, соответствующего первому дню месяца рамазана лета 663 [17 VI 1265], скончалась Докуз-хатун, которая от Тулуй-хана досталась Хулагу-хану. Кончина ее была через четыре месяца и одиннадцать дней после кончины Хулагу-хана и за три дня до восшествия на престол Абага-хана. Бог, да будет он велик и превозвышен, да уделит государю ислама Газан-хану на долгие годы и века без числа счастливый жребий в жизни и державе и да сделает его наследником долгих лет. ‛Он всемогущ и расположен услышать [молитву]’. Аминь.
[ПОВЕСТВОВАНИЕ]
|A 210а, S 480| ОБ АБАГА-ХАНЕ, СЫНЕ ХУЛАГУ-ХАНА, СЫНА ТУЛУИ-ХАНА, СЫНА ЧИНГИЗ-ХАНА,
а оно в трех частях
Благословенное рождение его было 28 числа арам-месяца года лошади, соответствующего [месяцу] джумада-л-уля лета 631 хиджры [III 1234], на стоянке ...[199] под счастливой звездою в середине зодиака Девы, а в пятницу 5 числа шун[?]-месяца года быка, соответствующего 3-му рамазана лета 663 [19 VI 1265], он воссел на престол тоже под знаком созвездия Девы и в ночь на среду 21 числа икинди-месяца года ...,[200] соответствующего 20[201] числу месяца зи-л-хиджджэ лета 680 [1 IV 1282] скончался. Срок жизни его сорок девять лет и семь месяцев. Срок царствования семнадцать лет и четыре месяца
Часть первая. Рассказ о его благородном происхождении, подробное перечисление его жен, сыновей, дочерей и внуков, которые доныне [от него] произошли, памятка об его зятьях и родословная таблица потомков его.
Часть вторая. События, предшествовавшие его восшествию [на престол], изображение его престола, хатун, царевичей и эмиров во время его восшествия на ханский престол, летопись дел и события времени его царствования, войны, которые он вел в разное время, победы, которые ему доставались, и срок его царствования.
Часть третья. Похвальный образ жизни его и избранные качества души, прекрасные приговоры, наставления[202] и речи, которые он изволил высказать,[203] и рассказы о событиях,
