Приключения десяти принцев - Дандин
Когда ты это скажешь, он, наверное, согласится. Тогда ты распорядишься, чтобы на самом этом месте, на этом перекрестке садовых дорожек, было совершено жертвоприношение согласно ритуалу Атарваведы. После того как жертвенное животное будет заколото, жертва принесена и огонь станет гаснуть, по саду расстелется дым, под покровом которого я войду в сад и спрячусь вот в этой самой беседке. Когда же станет совсем темно, скажи на ухо своему мужу Викатаварману с саркастической улыбкой: «Ты, неблагодарная дрянь! По моей милости ты достиг красоты, на которую не нарадуется твой народ, и вот ею ты собираешься услаждать моих соперниц! Не хочу я ради этого вызывать нечистые силы и губить свою душу!» То, что он на это ответит, ты приди и тайком передай мне, а я уже буду знать, как поступить дальше. Не забудь только приказать Пушкарике замести мои следы по дорожкам!»
Царица выслушала мои слова с таким вниманием, как будто бы это было научное наставление, сказала «хорошо!» и нехотя, медленно пошла домой. Страсть ее далеко еще не была удовлетворена! Я же вышел из сада тою же дорогой, по которой вошел, и отправился к себе домой. Очаровательная царица сделала все, что ей было сказано. Царь оказался достаточно глупым и во всем ей поверил. По городу и по деревням распространились такие, возбуждавшие всеобщий интерес, слухи: «Говорят, царь Викатаварман благодаря чарам своей жены сделается красив, как бог! Это вздор! Какое-нибудь не слишком искусное надувательство! Не говоря уже о том, что, может быть, это и неправда! Говорят, что это дело будет сделано не кем иным, как первой женой царя, в саду, примыкающем к ее дворцу. Говорят также, что оно было предметом обсуждения совета министров, которые ведь мудры, как сам Брихаспати, учитель богов. Говорят, они одобрили весь этот план. Если Это действительно совершится, то большего чуда не было от сотворения мира. После этого удивляться уже ничему нельзя. Но, и то сказать, ведь сила заговоров, талисманов и лекарств прямо-таки непостижима!»
Пока народ был занят такими разговорами, подоспел день новолуния. В глубокой ночи, когда спустилась густая тьма, из сада, прилегающего к женской половине дворца, поднялся густой столб темного, с синим отливом, дыма; казалось, то виднеется в саду синее горло волосатого бога Шивы. По воздуху распространился во все стороны запах от сжигаемых в огне жертвоприношений из молока, масла, творога, зерен сезама и белой горчицы, сала, мяса и крови. Когда жертвоприношение было окончено и дым перестал подниматься вверх, я проник в сад. Вышла из дому в свой сад также и царица. Своей царственной походкой, напоминающей походку величественного слона[86], пошла она мне навстречу. Обняв меня, она сказала:
«Молодец! Ловко ты это придумал! Можно считать, что план твой удался. Царь оказался глуп, как животное, дело его кончено! Чтобы заманить его в ловушку, я, следуя твоей мысли, сделала следующее. Я сказала ему: «Ты больно хитер! Ты ожидаешь, что я создам тебе волшебную красоту? Нет! Ведь ты, сделавшись таким красавцем, будешь нравиться даже небесным нимфам — о земных женщинах что и говорить! Ведь сердце у тебя жестокое, меня ты не пожалеешь! Такие люди, как ты, от рождения привыкли порхать, как пчелки, и садиться на любой цветок!» Не успела я это сказать, как он падает к моим ногам и говорит: «О красавица! Прости мне мои проступки. Отныне у меня и в мыслях никогда не будет другой женщины, кроме тебя. Дело начато, пожалуйста, доводи его скорей до конца!» Теперь я пришла к тебе, как твоя невеста, одевшись в этот свадебный наряд. Я уже до этого стала твоею женою. Перед огненным алтарем нашей любви я отдалась тебе, причем сам бог любви совершал обряд. Теперь снова, перед этим жертвенным огнем, мое сердце отдаст меня тебе».
С этими словами она поднялась на носки и, прижавшись ко мне, надавила своими носками на мои ступни, так что нежные пальчики ее ног переплелись с пальцами моих ног, своими тонкими руками она обвила мою шею и, как бы играя со мною, заставила меня нагнуть голову, сама же обратила вверх свое сияющее, как раскрытый лотос, лицо. Ее широко раскрытые глаза выражали прилив страсти, и она несколько раз поцеловала встретившееся с ее губами мое лицо. Но я отстранил ее, сказав: «Довольно! Оставайся здесь, спрячься в амарантовой беседке. Мне же надо идти и довести до конца наше дело!»
Сказав это, я пошел к тому месту, где горел жертвенный огонь. Рядом с ним висел на ветке ашокового дерева звонок, и я позвонил. Раздался звук, призывавший царя, — в действительности ставший для него голосом посланца бога смерти. Тем временем я занялся бросанием в огонь кусков сандалового дерева, кусков алоэ и прочего. В этот момент царь пришел к условленному месту. Когда он меня увидал, то сначала как будто бы легкое сомнение закралось в его душу, он слегка удивился и некоторое время простоял в раздумье.
«Повтори мне свое обещание перед этим священным огнем, — сказал я. — Если ты не используешь своей красоты для того, чтобы ухаживать за моими соперницами, то я сделаю так, что этот мой внешний вид перейдет на тебя». Услышав это, он тотчас сказал: «Это она! Это сама царица! Это
