Приключения десяти принцев - Дандин
В ответ на эти мои слова она сначала несколько призадумалась, а затем промолвила: «Мать моя! Для тебя это теперь слишком большого секрета не составит, поэтому я могу сказать тебе следующее. Отец мой, царь Ассамский, любил очень царя вашего Прахаравармана, а мать моя Манавати была любимой подругой его жены Приямвады. И вот, пока еще у них не было детей, обе царицы сговорились между собою, что та из них, у которой родится дочь, отдаст ее за сына другой, если у той родится сын. Отец же мой совершенно случайно отдал меня за Викатавармана, когда тот стал свататься, ссылаясь на то, что сын царицы Приямвады погиб. Муж мой оказался грубым. Он ненавидел моего отца, фигура его была не особенно изящна, он ничего не понимал в нежных приемах любви, мало интересовался поэзией, театром и другими искусствами, был очень высокого мнения о своем мужестве и силе, был к тому же хвастлив, верить ему было нельзя, а щедроты его сыпались только на людей недостойных. Такой муж мне очень не по сердцу, особенно же в эти последние дни. Представь себе, что он себе позволил! Не обращая никакого внимания на присутствие вблизи моей ближайшей подруги Пушкарики, он у нас в саду стал украшать цветами голову глупой своей танцовщины Рамаянти, которая страшно ревновала его ко мне, считая себя моей соперницей. При этом он срывал для нее цветы с деревца чампака[77], того самого, деревца, которое я собственноручно вырастила и любила, как родное свое дитя. Затем: у нас в саду есть искусственный холмик и в нем грот, в котором устроено украшенное драгоценными каменьями ложе. На нем он на этих днях наслаждался моей любовью, и не успела я после того удалиться, как он на том же месте стал наслаждаться любовью своей танцовщицы. Разве это муж?! Я стала презирать его и не признаю никаких по отношению к нему обязанностей. Страх перед возмездием в будущей жизни за мои грехи исчез у меня: слишком уж сильны мои страдания в этой жизни. Нет ничего для женщины более ужасного, чем чувствовать себя насильно прикованной к совместной жизни с противным мужем, особенно когда сердце этой женщины пронзено стрелами бога любви! Итак, сегодня же ты устрой мне свидание с этим молодым человеком в нашем саду, в беседке, покрытой вьющимися лианами. В своем сердце я страшно полюбила его с самого того момента, как дошла до меня весть о нем. Мне принадлежит вся эта масса драгоценностей. При помощи их я посажу его на царский трон вместо (опротивевшего мне мужа) и буду жить с ним, любя его беспредельно!»
Я выразила свою готовность устроить это свидание и пришла вот сюда. Теперь, о сын царя моего, дальнейшее зависит от тебя!»
Свидание
Тогда я расспросил у нее же все подробности о том, как расположены помещения для женщин, в каких комнатах живет стража, а также, как расположен прилегающий ко дворцу сад. (Между тем стало заходить солнце.) Отблеск его сделался кроваво-красным. Казалось, кровь выступила на его лице, потому что, забравшись сначала на гору заката, оно, скатываясь затем оттуда вниз, расшиблось до крови. Небосклон покрылся черною тьмою: казалось, густой дым поднялся из-за горы заката[78], когда светило, как горящий уголь, погрузилось в его воды. Появился месяц, предводитель планет, — месяц, о котором идет молва, что он осквернил ложе своего учителя[79]. И теперь он появился, очевидно, для того, чтобы быть моим наставником в деле соблазнения чужой жены. Казалось, что бог любви на пути своем к покорению всего мира поселился в моем сердце со всеми своими цветочными стрелами, и ярость его разжигалась смеющимся диском луны, которая как бы представляла собою лотосоподобное лицо царицы Кальпасундари, впервые склонившееся надо мною в сильном стремлении взглянуть на меня. Совершив какие следует обряды, я улегся спать, но не мог заснуть и стал размышлять.
«Дело мое, — подумал я, — почти что удалось! Однако ведь нравственный закон будет нарушен, если я вступлю в любовную связь с чужой женой. Конечно, учители закона разрешают и это в некоторых случаях, а именно тогда, когда этим путем достигаются обе другие цели жизни — богатство и любовь. Я же совершаю это преступление против нравственности, как часть придуманного плана для освобождения из тюрьмы моих родителей. Это обстоятельство загладит мой грех. Получается даже малая толика нравственной заслуги. И это меня спасет! Но что скажут царь Раджавахана или друзья мои, когда услышат об этом?»
Пока я весь находился во власти этих дум, сон стал обнимать меня. И вот во сне я вижу бога Ганешу с его слоновой головой[80], и он говорит мне: «Любезный друг Упахараварман! То, что ты затеял, вовсе не есть дурное дело. Ведь ты же в действительности представляешь собою часть меня, а она, эта очаровательная царица, не что иное, как небесная Ганга[81], привыкшая играть густыми волосами бога Шивы. Однажды, когда и я стал с нею заигрывать, ей это не понравилось, и она прокляла меня, сказав: «Сгинь! Будь человеком!» Я со своей стороны проклял ее, сказав: «Подобно тому как здесь на небе многие тобою наслаждаются, так же точно и на земле ты станешь женщиной и будешь принадлежать многим». Тогда она взмолилась, и я ей сказал: «Сам я буду служить тебе и любить тебя всю мою жизнь; только до меня у тебя будет еще один муж». Вообще это дело хорошее, никаких опасений пусть у тебя не возникает».
Проникнувшись этой мыслью и весьма довольный, я провел еще один день в сладостных мечтах, перебирая мысленно все подробности предстоящего свидания. И вот в течение еще одного дня бог любви бестелесный[82] не изменял своего отношения ко мне, продолжал обсыпать одного меня всеми своими стрелами. Наступил вечер. Как вода высыхает в пруду и оставляет после себя только черный ил, так исчезло солнце на небосклоне, оставив
