Приключения десяти принцев - Дандин
На это он ответил: «Верно, дорогая! Я понял! Есть у меня в тюрьме один вор. В деле копания подземных ходов он равен любому из сыновей Сагары[65]. Если его заинтересовать в этом деле, то он моментально все устроит». — «Кто это такой? — спросила я. — Отчего же ты его не привлечешь на свою сторону?» — «Это тот самый вор, который украл известный волшебный кошелек у Данамитра».
Таким образом он прямо указал на тебя. «Если это тот, — сказала я, — то принимайся за дело, заключи с ним клятвенное условие, что ты, чего бы тебе это ни стоило, освободишь его, как только он исполнит порученное ему дело. А когда дело будет сделано, ты снова посадишь его в тюрьму и доложишь царю, что ты всякими способами старался уговорить вора указать местонахождение волшебного кошелька, но он страшно упрям и до такой степени сильно ненавидит Данамитра, что ни за что не хочет этого сделать. После того ты замучаешь его пытками и казнишь. Таким образом цель будет достигнута и тайна сохранена». Весьма обрадованный, он со мною согласился и мне же поручил переговорить с тобой, заинтересовать тебя в деле. Он стоит за дверьми. Что дальше делать, ты рассуди сам».
Я был весьма доволен всеми действиями Шрингалики и сказал: «Исключительно благодаря твоей ловкости достигнут столь значительный результат! Мои слова не много значат! Приведи его!» Она привела начальника тюрьмы, и тот клятвой подтвердил обещание освободить меня; я же поклялся никому не выдавать тайны. Я был освобожден от цепей, получил возможность вымыться, поесть и умастить свое тело мазью, после чего я принялся за работу и проделал лопатой подземный ход, начав его в том углу тюремной стены, который вечно был погружен во мрак.
Во время работы я размышлял так: «Он, конечно, поклялся меня освободить, сам же замыслил меня убить. Поэтому если я его убью, то ко мне не пристанет грех ложной клятвы». И вот, когда я вышел обратно из проделанного мною подземного хода и когда он протянул руки, чтобы вновь надеть на меня цепи, я ногою ударил его в грудь и, когда он упал, выхватил у него его же меч и отрубил ему голову. Затем я стал расспрашивать Шрингалику: «Скажи, дорогая, как расположены комнаты терема. Я не хочу, чтобы весь мой труд под землей оказался напрасным. Я что-нибудь там утащу и вернусь!» Она рассказала мне, где расположена спальня царевны. Я проник туда, и вот что представилось моим взорам. Светильники из драгоценных камней бросали свой свет, кругом лежали, заснув, усталые после всякого рода забав, подруги царевны; она же лежала на ложе, ножки которого были выточены из слоновой кости в виде спящих львов и украшены массивными драгоценными камнями. Постель была из лебяжьего пуха, по краям ее были разбросаны цветы. Царевна лежала на боку так, что (правая нога была закинута на левую и) подошва правой пятки касалась верхней поверхности левой ступни, ее нежные щиколки были слегка повернуты друг к другу, ее икры взаимно переплетались, ее нежные колени были слегка согнуты, слегка изогнуты также были и обе верхние части ее ног, одна рука грациозно и свободно падала на ее тело, а другая, с распростертыми нежными пальчиками, была согнута и подложена под голову, ее округлые бедра были немного изогнуты, легкая шелковая нижняя одежда плотно примыкала к ее телу, ее небольшой живот едва выдавался, ее крепкие груди, как не распустившиеся еще цветочные почки, подымались от глубокого дыхания, большой рубин, прикрепленный к цепочке из чистейшего золота, виднелся на ее прелестной, немного согнутой шее, украшение, висевшее на ее нежном ухе, виднелось наполовину, так как оно было прикрыто прелестной формой самого уха, зато другое ее ухо, обращенное кверху, было в драгоценных украшениях, которые пучками своих лучей бросали красный отблеск на ее косички, — переплетаясь в беспорядке, они свободно ложились на ее голову. От ее лица исходил такой сильный блеск, что едва можно было различить розового цвета отверстие между верхней и нижней ее губой. (Кожа на ее щеках была гладка, как зеркало.) Пальцы руки, прижатой к нижней щеке, оставили на ней отпечаток, и казалось, что это отражение тех украшений, которые висели на ухе, а гладкая, как зеркало, поверхность щеки, обращенная кверху, была как бы разрисована арабесками, которые представляли собою отражение цветных занавесей, висевших над кроватью. Ее (продолговатые, похожие по форме на лепесток лотоса) глаза были сомкнуты, похожие на ленты линии бровей были неподвижны, значок, нарисованный на лбу сандаловой мазью, разошелся и потерял форму под влиянием капель пота, которые выступили на ее лице. Отдельные пряди ее вьющихся волос падали на ее лицо, (по живительному блеску своему) походившее на луну. Она спала в полной невинности на боку, наполовину утопая в совершенно белом верхнем покрове постели. Она напоминала молнию, которая после продолжительного мерцания, усталая, как бы легла на подушки, состоявшие из (светлых) осенних облаков.
В таком положении я увидал царскую дочь. Не успел я рассмотреть ее, как во мне вспыхнула страстная любовь к ней, я стал осторожен, всякое желание похитить у нее что-либо пропало у меня, прежде всего потому, что она сама успела похитить мое сердце. Не зная, что делать, я на минуту приостановился и подумал: «Если я не добьюсь любви этой замечательной красавицы, то бог любви, друг весны, не позволит мне долее оставаться в живых. Если же без предварительного ее согласия я обниму ее, то она, будучи очень молодой, испугается, подымет крик, и, ясное дело, все мои надежды будут разбиты, и сам я погибну». Но вот какой я придумал выход. Взяв дощечку из слоновой кости, на которую нанесен был слой
