Приключения десяти принцев - Дандин
Заставив меня согласиться, они вдвоем пошли во дворец. На вопрос царя они отвечали: «Царь, не принято, чтобы семья гетеры указывала на того, от кого она получает деньги. Ведь мужчины не тратят честным путем добытые деньги на продажных женщин!» Царь же несколько раз настойчиво требовал сознания, затем стал их пугать казнями, намекал на то, что им отрежут носы и уши. Тогда эти прожженные дряни указали на того же несчастного Артапати, и он был уличен в краже.
Разгневанный царь намеревался уже наказать его лишением жизни, но тот же Данамитр удержал его от этого. Представ перед ним со сложенными в знак просьбы ладонями, он сказал: «Владыка! Цари из династии Маурья[62] даровали эту привилегию купцам: за подобные преступления они не подвергаются смертной казни. Если ты разгневался, то лиши этого преступника всего его имущества и удали его в изгнание». Вследствие этого поступка слава о Данамитре, (которого раньше называли Удараком, то есть великодушным), сильно распространилась. Остался таким великодушием доволен и царь. Артапати же, столь гордившийся своим богатством, был изгнан из города перед лицом всех горожан (почти голый), имея как остаток от всего своего имущества лишь только старую тряпку вместо одежды. Некоторая часть его имущества была милостиво подарена царем по совету Данамитра несчастной Камаманьджари, которая под ложным обаянием волшебного кошелька лишилась всего своего имущества. Данамитр же, (разделавшись таким образом со своим соперником) и выждав счастливый день, обвенчался с Кулапаликой. Когда таким образом весь мой план увенчался успехом, я наполнил дом моей жены Рагаманьджари золотом и драгоценными каменьями.
И вот в этом городе дело окончилось тем, что вся богатая и жадная на деньги знать была мною до такой степени обокрадена, что должна была в конце концов стоять, прося милостыню, перед домами бедноты, превратившейся в богачей благодаря деньгам тех же самых прежних богачей, (которые я у них отнял) и роздал прежним беднякам.
Однако, видно, как бы ни был талантлив человек, он не в состоянии переступить через грань, предначертанную ему судьбою. Но вот это случилось. Однажды я должен был заняться успокоением ревности жены моей Рагаманьджари и любовно угощал ее вином. Она же, набирая полный рот вина, ласково переливала мне из губ в губы глоток за глотком, так что я почувствовал опьянение. И таково уже свойство как сумасшествия, так и опьянения, что люди в этом состоянии бросаются на те дела, к которым они привыкли, даже и тогда, когда это вовсе не уместно. В силу этого я в состоянии совершенного опьянения воскликнул: «В одну только ночь я превращу весь этот город в нищих и наполню твой дом богатством всего города».
Не обращая внимания на сотни клятвенных заверений, просьб и поклонов перепугавшейся моей возлюбленной, как бешеный слон, в порыве порвавший цепи, сопровождаемый только одной старою мамкою по имени Шрингалика, без всякого особого снаряжения, вооруженный лишь одним мечом, я с величайшей поспешностью бросился вон из дому и сразу наскочил на отряд городской стражи, который шел прямо на меня. Без всякого страха я вступил с ними в борьбу. Они, подумав, что я вор, бросились на меня. Я же сравнительно спокойно, как бы играя, ранил двух или трех стражников, но затем меч выпал из моей ослабевшей от опьянения руки и я, пораженный, вращая покрасневшими глазами, упал на землю. Тотчас же Шрингалика, испуская жалобные вопли, подошла ко мне. Тем временем враги мои меня связали. Несчастье изгоняет хмель, и я сразу пришел в себя. Моментально счастливая мысль осенила меня, и я стал рассуждать: «О горе! То, что случилось благодаря моему безрассудству, есть великое несчастье! Всем известна моя дружба с Данамитром и моя женитьба на Рагаманьджари. Моим преступлением и они будут задеты; завтра, несомненно, и они будут схвачены. Поэтому вот что мне приходит в голову. Если бы мой план удался, то благодаря моим стараниям оба они будут спасены. Быть может, план этот приведет также и к моему спасению». Установив про себя определенный план действий, я вслух сказал Шрингалике: «Убирайся прочь, старуха! Будь ты проклята! Это ты свела меня с жадной и прожженной гетерой Рагаманьджари через посредство Данамитра, притворившегося моим другом, в действительности же бывшего моим врагом! Он сходил с ума из-за желания обладать волшебным кошельком. Пусть меня казнят, но я с радостью расстанусь с жизнью, после того как я лишил преступного Данамитра волшебного кошелька и отобрал от твоей дочери все ее драгоценные украшения!»
Старуха была в высокой степени сообразительна и поняла сразу мой намек. Со слезами, прерывистым голосом, молитвенно сложив ладони, опа с поклонами обратилась настойчиво к стражникам. Стараясь расположить их к себе, она при мне стала их упрашивать: «Дорогие мои! Подождите минутку, пока я расспрошу у него обо всем нашем имуществе, которое он украл». Получив от них разрешение, она снова подошла ко мне и сказала: «Милый! Прости Рагаманьджари, твою покорную слугу; это ведь одно-единственное ее преступление. Пусть Данамитр привлечет на себя весь твой гнев, он, конечно, обесчестил твою жену, но не забудь, как долго и верно тебе служила твоя верная раба Рагаманьджари. Она заслужила того, чтобы ты ее простил. Драгоценности ведь составляют весь капитал женщин, которые живут за счет своей красоты. Скажи поэтому, куда ты спрятал ее драгоценности!» При этих словах она упала к моим ногам. Сжалившись над ней, я сказал следующее: «Пусть будет так! Стоит ли мне преследовать ее своей злобой, когда мне грозит смерть!» И, делая вид, что я говорю ей, куда спрятаны драгоценности, я стал на ухо сообщать ей свой план (спасения). Поступай так-то и так-то, говорил я. Она же, сделав вид, что достигла своей цели, воскликнула: «Живи дольше! Да будут боги к тебе милосердны! Но пусть его величество, царь Бенгала, который так ценит мужество, освободит тебя! Пусть и эти добрые люди пожалеют тебя». С этими словами она моментально удалилась. Я же по приказанию начальника отряда городской стражи был отведен в тюрьму.
Тюрьма
На другой день меня посетил в тюрьме начальник полиции. Это был молодой
