Приключения десяти принцев - Дандин
Вследствие этой просьбы царь старался повлиять на Рагаманьджари, уговаривая ее подчиниться своей семье, но ока осталась совершенно непреклонна. Тогда ее сестра и мать опять обратились к царю и, не переставая рыдать, сказали: «Если какой-нибудь ловелас, помимо нашего согласия, обманет и погубит нашу молодую красавицу, то пусть он будет осужден как за воровство и казнен». Царь на это согласился и такое распоряжение сделал. При таком положении дела семья ни за что не согласится отдать ее иначе как за деньги, она же никогда не согласится связать себя с тем, кто за нее дает деньги! Следовательно, чтобы добиться успеха, нужно тут придумать какую-нибудь хитрость!» В ответ на эти слова Данамитра я сказал: «Чего тут думать! Ее мы увлечем своими достоинствами, а семью тайком удовлетворим деньгами!»
Тогда я завел дружбу с некоей Дармаракшитой, буддийской монахиней, которой Камаманьджари преимущественно пользовалась для посылок. Одарив ее одеждой, пищей и другими подарками, я привлек ее на свою сторону и через ее посредство заключил с этой жадной гетерой тайный торг: «Я обязуюсь украсть у Данамитра волшебный кошелек и отдам тебе, если в ответ на это получу Рагаманьджари». Она согласилась, и дело устроилось. Она получила волшебный кошелек, а Рагаманьджари, которой я сумел страшно понравиться, вышла за меня замуж.
И вот вечером, накануне той самой ночи, в которую по нашему соглашению я якобы должен был украсть кошелек у Данамитра, мой тайный агент Вимардак, который тем временем подружился с Артапати и выдавал себя за его домашнего друга, в присутствии старейшин города, собравшихся по другому поводу, но слышавших его слова, стал громко поносить Данамитра и угрожать ему. На это тот отвечал: «Друг мой! Тебе-то что за дело? Из-за чужого дела ты меня тоже ругаешь! Я не припомню, чтобы я когда бы то ни было сделал тебе хотя бы малейшую неприятность!» Но Вимардак, продолжая угрожать, сказал: «Вот это называется гордиться своим богатством! Чужую жену, за которую уже был уплачен выкуп, ты, соблазнив ее родителей деньгами, хочешь взять себе! И еще спрашиваешь, сделал ли ты мне когда-либо неприятность! Разве не всем известно, что Вимардак и коммерсант Артапати одно и то же? За него я отдам жизнь. Ради него не остановлюсь, если нужно будет, перед убийством брамина! Стоит мне не поспать одну ночь, и я сумею расправиться с твоим лихорадочным высокомерием, основанным на обладании волшебным кошельком!» Как только он произнес эти слова, городские старейшины, услышав их, гневно приказали ему замолчать и прогнали его прочь.
Об этом происшествии Данамитр доложил царю. Сначала он с притворным горем рассказал об исчезновении волшебного кошелька, а затем под этим предлогом (намекнул на то, что Вимардак похвалялся украсть его, очевидно, для того, чтобы передать Артапати). Тогда царь пригласил к себе Артапати и стал его расспрашивать: «Скажи-ка! Есть у твоей милости какой-то друг, Вимардак по имени?» Он же, ничего не подозревая, ответил: «Есть, царь! Это мой лучший друг! Разве он тебе нужен?» На это царь сказал: «А можешь ли ты его призвать сюда?» — «Конечно, могу!» — отвечал Артапати и пошел за ним. Но ни в своем дому, ни в квартале, населенном гетерами, ни в игорных домах, ни на базаре, нигде не мог его найти, несмотря на самые тщательные розыски. Да и как было найти этого прожженного человека? Я ведь в тот же день отправил его в Уджаини[61], сообщив ему признаки, но которым он мог тебя, царь, узнать, и поручил ему тебя разыскивать. Артапати же, не найдя его и боясь, что совершенная им кража кошелька будет приписана ему самому, не то по глупости, не то из страха стал все отрицать и впал в противоречия. Когда же Данамитр установил, как все было, царь разгневался, приказал того схватить и заковать в цепи.
В эти самые дни Камаманьджари, намереваясь использовать волшебный кошелек тем способом, который был непременным правилом для его действия, секретно пришла к Вирупаку, которого она обобрала раньше и превратила в нищего. Она вернула ему все вещи и деньги, от него полученные, и весьма скромно, со многими извинениями, вернулась домой. Под моим влиянием он, хотя с большим трудом, освободил свою душу от дьявольского наваждения аскетических учений и, весьма довольный, вернулся в лоно своей собственной касты.
Между тем Камаманьджари в надежде воспользоваться чудодейственным кошельком в несколько дней раздала все свое имущество и осталась с одним лишь домашним очагом. Тогда Данамитр по моему поручению секретно донес царю следующее: «Царь! Гетера Камаманьджари, которую весь свет порицал за жадность, говоря, что ее нужно называть не Камаманьджари, то есть «Цветок любви», а Лобаманьджари, то есть «Цветок жадности», теперь без всякого сожаления раздает все свое имущество и даже домашнюю утварь вплоть до ступки и ручных жерновов. Я подозреваю, что причина этого та, что в ее руки попал украденный у меня чудодейственный кошелек; ведь правило, которому подчинено его действие, заключается в следующем: он действует только в пользу купцов и гетер, но не в пользу людей прочих каст. И это его свойство известно. Поэтому-то мое подозрение и падает на нее».
Тотчас же царь призвал ее к себе вместе с матерью. Я же, представившись побледневшим от испуга, тайком пробрался к ним и сказал: «Вот что, уважаемая! Очень уж ты открыто раздала все свое имущество. Наверное, на тебя падет подозрение в краже волшебного кошелька. Царь вызывает тебя для допросов по этому делу. И если он настойчиво и повторно будет у тебя выпытывать, дело, наверное, кончится тем, что ты выдашь меня и укажешь на меня, как на источник, откуда ты получила волшебный кошелек. Затем я несомненно буду казнен. Если же я умру, то и сестра твоя меня не переживет, ты теперь останешься нищей, а волшебный кошелек перейдет в обладание Данамитра. Итак, это несчастье со всех сторон связано с дальнейшими превратностями. Нельзя ли придумать против него какое-нибудь средство?»
Тогда она и мать ее расплакались и сказали: «Правда, правда! По нашей глупости тайна наша почти совсем открыта. Царь будет допрашивать настойчиво. Два, три или четыре раза
