Амвросий Феодосий Макробий - Сатурналии
[Пусть я горше тебе покажусь сардонийского сока]
............
Ежели мне этот день не кажется длительней года [Букол. 7, 41, 43].
И это [вот], в частности:
...подожжет пучину морскую
Турн скорей, чем священный мой лес [9, 115 - 116].
И [еще]:
[Волю не сломит мою], - пусть бы даже в потопе смешались
Волны и суша... [12, 204 - 205].
(17) Волнение вызывает [также] восклицание, которое у греков называется экфонесис. Изредка оно делается от лица поэта, иногда от [лица того] самого, кого он выводит говорящим. (18) [И это вот] - именно от лица поэта:
Мантуя, слишком, увы, и Кремоне близкая бедной [Букол. 9, 28].
Что бы потомки о нем ни сказали - он будет несчастен [6, 822].
[В память] о горькой любви... [10, 188], -
и другое [тому] подобное. (19) От лица же другого [говорится]:
[Что вспоминать о жестоких делах]...
О, если бы их на него самого обрушили боги! [8, 483 - 484].
И [далее]:
...О боги, если о мести
К вам взывать не грешно - за бесчестье грекам воздайте! [6, 529 - 530].
И [еще]:
(Землю избавьте скорей, о боги, от этой напасти!) [3, 620].
(20) Противоположна этому обороту [речи] апосиопэсис, то есть педого - варивание. Ведь как в том случае мы говорим о чем-нибудь с восклицанием, так в этом случае мы что-либо недоговариваем, рассчитывая, что слушатель все же может понять. (21) Его же он находит [подходящим] преимущественно для гневающихся, как, [например], Нептуна:
Вот я вас! А теперь пусть улягутся пенные волны [1, 135].
И Менесфея:
...победить я не тщусь в состязанье
(О, если б так! Но Нептун пусть пошлет, кому хочет, победу) [5, 194 - 195].
И Турна:
Но когда бы хоть след в нас остался доблести прежней! [11, 415].
А в "Буколиках" [Дамет отвечает Меналку]:
Знаем мы, кто тебя... - козлы - то недаром косились! -
В гроте священном каком... а резвые нимфы смеялись! [Букол. 3, 8 - 9].
(22) Но в отношении Синона благодаря этому приему недоговаривания возникает и чувство жалости:
[Не успокоился он], покуда помощь Калханта...
Но для чего я вотще вспоминаю о прежних невзгодах? [2, 100 - 101].
(23) Волнение рождается и от повторения, которое греки называют эпанафора, когда предложения начинаются с одних и тех же слов. Отсюда Вергилий [пишет]:
Но Эвридику еще уста охладевшие звали,
Звали несчастную - ах! - Эвридику, с душой расставаясь,
И берега далеко по реке: "Эвридика!" - гласили [Георг. 4, 525 - 527]. {17}
{17 Эпанафора в оригинале:
...Eurydicen vox...
a miseram Eurydicen!
Eurydicen toto...}
И это [вот]:
Пел, отрада-жена, о тебе у волны, одинокий.
Пел при рождении дня и пел при его угасанье [Георг. 4,465 - 466]. {18}
{18 Эпанафора в оригинале:
te dulcis... te solo...
te veniente... te decedente...}
И это [еще]:
Рощ Ангитийских листвой и Фуцина стеклянной волною,
Влагой озер оплакан ты был [7, 759 - 760]. {19}
{19 Эпанафора в оригинале:
te nemus... te Fucinus
te liquidi...}
(24) Эпитимэсис, то есть порицание, и само [по себе] содержит страсть.
Это имеет место [тогда], когда мы отвергаем упреки теми же [самыми] словами:
Медлит Эней в неведенье бед, - пусть медлит он дольше! [10, 85]". {20}
{20 В трех рукописях прибавлено: «О складе речи Вергилия» (р. 239).}
<...>
Книга пятая
(1 , 1) После этого, так как Евсевий ненадолго умолк, все стали шепотом единодушно говорить между собой, что не меньше, чем поэтом, Вергилия нужно считать оратором, у которого обнаруживается и такая [значительная] выучка говорить, и столь тщательное соблюдение риторического искусства. (2) И [тут] Авиен говорит: "Я хочу, чтобы ты, превосходнейший из учителей, сказал мне, если мы соглашаемся, так как [это] необходимо, что Вергилий был оратором, [и] если бы кто-нибудь теперь захотел следовать искусству речи, [то] больше ли он преуспел бы [в этом] благодаря Вергилию или благодаря Цицерону?"
(3) "Я понимаю, чего ты затеваешь, - сказал Евсевий, - чего добиваешься, во что пытаешься меня втянуть: в то, надо думать, во что я меньше всего хочу [быть втянутым], - в сравнение Марона и Туллия. Ведь ты спросил с намеком, кто из них более выдающийся [оратор], поскольку сравнивать [их], притом по необходимости, большей частью будет [только] тот, кто сам во многом превосходит [других]. (4) Но я хочу, чтобы ты ослабил ради меня это [твое] сильное и безмерное принуждение, потому что [никто] из нас не [осмелился бы] устраивать между ними такую тяжбу, [да] и я не осмелился бы показаться приверженцем такого рода решения в отношении той или другой стороны. Поэтому я осмелюсь сказать лишь то, что дар слова Мантуанца является многосторонним и многообразным и охватывает любой вид речи. А вот у вашего Цицерона - одна [только] особенность красноречия: оно - пространное, и страстное, и обстоятельное. (5) [В совокупности] же природа ораторов не является простой и единой: этот растекается [словами] и велеречив; тот, напротив, стремится говорить кратко и сжато. какой-нибудь незатейливый [оратор], и простой, и рассудительный, любит некую умеренность речи; другой, витиеватый, резвится в цветистой речи. При таком столь [великом] несходстве всех [ораторов] лишь один Вергилий создал [свое] красноречие из всех видов [речи]".
(6) [На это] Авиен ответил: "Я хотел бы, чтобы ты весьма ясно показал мне эти различия [в красноречии] на примере [отдельных] лиц".
(7) [Тогда] Евсевий говорит: "Есть четыре рода речи: пространная, в которой господствует Цицерон; краткая, в которой царствует Саллюстий; простая, которую приписывают Фронтону; витиеватая и цветистая, в которой когда-то [блистал] Плиний Старший, а ныне блистает наш Симмах, [оратор], не слабее никого из древних. Но [только] у одного Марона ты обнаружишь [все] эти четрые рода [речи вместе]. (8) Ты хочешь услышать его, говорящего с такой [великой] краткостью, что сама [эта] краткость не может [уже] быть больше уменьшена и ограничена? [Так послушай]:
...и поля, где Троя стояла... [3, 11(10)].
Вот [как] в весьма немногих словах он опустошил величайший город, уничтожил [его], не оставил от него даже и развалин! (9) Ты хочешь, чтобы об этом [же] самом он сказал [теперь] весьма пространно? [Например, так]:
День последний пришел, неминуемый срок наступает
Царству дарданскому! Был Илион, троянцы и слава
Громкая тевкров была, - но все жестокий Юпитер
Отдал врагам; у греков в руках пылающий город! [2, 324 - 327].
(10) О Илион, обитель богов, дарданцев отчизна!
Стены, что славу в бою обрели! [2, 241 - 242].
Кто о кровавой резне той ночи страшной расскажет?
Хватит ли смертному слез, чтобы наши страданья оплакать?
Древний рушится град, паривший долгие годы [2, 361 - 363].
Какой родник, какая река, какое море [разливаются] столь [многими] потоками, сколь [многими] словами изливается этот [поэт]?
(11) Теперь я даю место [вот] этому простому роду красноречия:
Вдруг, вперед пролетев и медлительный строй обогнавши.
Двадцать отборных бойцов на конях за собой увлекая,
К лагерю Турп подскакал. Фракий в яблоках белых
Мчит его конь, и золотом шлем горит красногривый [9, 46 - 49 (47 - 50)].
(12) [Но] с каким изяществом, насколько цветистой речью, так как он [этого] пожелал, преподносится также [вот] это:
Некогда бывший жрецом Кибелы и ей посвященный,
Бился меж тевкров Хлорей, блиставший доспехом фригийским.
Мчит его взмыленный конь в чепраке из кожи, обшитой.
Словно перьями, сплошь чешуей позолоченной медной;
Сам Хлорей, облаченный в багрец и пурпур заморский,
С рогом ликийским в руках, посылает гортинские стрелы;
<...>
Вышита туника вся и покров, одевающий бедра [11, 768 - 773, 777].
(13) Однако же эти [виды речи] были разделены [в приведенных примерах] между собой. Ты же хочешь видеть, каким образом сам Вергилий соединяет эти четыре рода красноречия и из всего разнообразия [речей] создает [их] наипрекраснейшую соразмерность? [Так смотри]:
(14) Пользу приносит земле опалять истощенную ниву,
Пусть затрещавший огонь жнивье легковесное выжжет.
То ли закрытую мощь и питанье обильное земли
Так извлекают, иль в них бывает пламенем всякий
Выжжен порок и, как пот, выходит ненужная влага.
Или же множество пор открывает и продухов тайных
Жар, которыми сок восходит к растениям юным,
То ль, укрепляясь, земля сжимает раскрытые жилы,
Чтобы ни частый дождь, ни сила палящего солнца
Не погубили семян, ни Борея пронзительный холод [Георг. 1, 84 - 93].
(15) Вот [тебе] род красноречия, которого ты не найдешь нигде в другом месте, в котором [нет] ни безудержной краткости, пи несносной болтливости, ни бесцветной простоты, ни велеречивой пышности [речи].
(16) Кроме того, есть два склада речи, различные из-за несходного права [ораторов]. Один является убедительным и основательным. Его приписывают Крассу. Вергилий пользуется им, когда Латин наставляет Турна:
Воин, великий душой! Насколько всех превосходишь
