Публий Назон - Метаморфозы

260 Новая горести ей: тяжела от Юпитера стала

        Дева Семела[138]. Дала языку она волю браниться.

        «Много ли бранью своей я достигла? — сказала богиня, —

        Надо настичь мне ее самое! — коль не тщетно Юноной

        Я превеликой зовусь — погублю, если я самоцветный

265 Скиптр достойна держать, коль царствую, коль Громовержцу

        Я и сестра и жена, — сестра-то наверно! Но срама,

        Думаю, ей уж не скрыть: мой позор не замедлит сказаться.

        Плод понесла! Одного не хватало! Открыто во чреве

        Носит свой грех и матерью стать от Юпитера только

270 Хочет, что мне-то едва удалось, — в красу свою верит!

        Ну так обманется в ней! Будь я не Сатурния, если

        Деву любезник ее не потопит в хлябях стигийских!»

        Молвив, с престола встает и, покрытая облаком бурым,

        Входит в Семелин покой; облака удалила не раньше,

275 Нежель старушечий вид приняла, виски посребрила,

        Коже глубоких морщин придала и дрожащей походкой

        С телом согбенным пошла; старушечьим сделала голос,

        Ей Бероеей представ, эпидаврской кормилицей девы;

        Речь завела, и лишь только дошли, пробеседовав долго,

280 И до Юпитера, вздох издала и молвит: «Желала б,

        Чтоб он Юпитером был, да всего опасаюсь; иные,

        Имя присвоив богов, проникали в стыдливые спальни.

        Мало Юпитером быть. Пускай он докажет любовью,

        Что он Юпитер и впрямь. Проси: чтобы, в полном величье

285 Как он Юноной бывал в небесах обнимаем, таким же

        Пусть обнимает тебя, предпослав и величия знаки».

        Речью Юнона такой дочь Кадма, не знавшую сути,

        Учит, — и просит уж та, чтобы дар он любой обещал ей.

        Бог, — «Выбирай! — говорит, — ни в чем не получишь отказа,

290 И чтоб уверилась ты, божеств подземного Стикса

        Я призываю, — а он и богам божество и острастка».

        Рада своей же беде, от милого горя не чая,

        Дерзостно так говорит Семела: «Каким обнимает

        В небе Юнона тебя, приступая к союзу Венеры,

295 Мне ты отдайся таким!» Хотел он уста говорящей

        Сжать, но успело уже торопливое вылететь слово.

        Он застонал, но вернуть нельзя уже было желанья,

        Ни заклинаний его; потому-то печальнейшим с неба

        Высшего бог низошел, за ликом своим увлекая,

300 Скопища туч грозовых, к ним добавил он молнии, ливни,

        С ветром в смешенье, и гром, и Перун, неизбежно разящий.

        Сколько возможно, свою он уменьшить пытается силу:

        Вооружился огнем не тем, которым Тифея[139]

        Сбросил сторукого: в том уж слишком лютости много!

305 Легче молния есть, которой десница Циклопов

        Меньше огня придала, свирепости меньше и гнева;

        Боги «оружьем вторым» ее называют; лишь с ней он

        Входит в Агенора дом; но тело земное небесных

        Бурь снести не могло и сгорело от брачного дара,

310 А недоношенный плод, из лона матери вырван,

        Был в отцовскую вшит — коль это достойно доверья —

        Ляжку, и должный там срок, как во чреве у матери, пробыл.

        Ино тайно с пелен воспитывать стала младенца, —

        Тетка, Семелы сестра: потом нисейские[140] нимфы

315 Приняли и молоком, в пещерах укрыв, воспоили.

        Волей судьбы на земле так дело и шло, безопасно

        Скрыта была колыбель два раза рожденного Вакха.

        Нектаром, — память гласит, — меж тем Юпитер упившись,

        Бремя забот отложив, со своею Юноною праздной

320 Тешился вольно и ей говорил: «Наслаждение ваше,

        Женское, слаще того, что нам, мужам, достается».

        Та отрицает. И вот захотели, чтоб мудрый Тиресий

        Высказал мненье свое: он любовь знал и ту и другую.

        Ибо в зеленом лесу однажды он тело огромных

325 Совокупившихся змей поразил ударом дубины.

        И из мужчины вдруг став — удивительно! — женщиной, целых

        Семь так прожил он лет; на восьмое же, снова увидев

        Змей тех самых, сказал: «Коль ваши так мощны укусы,

        Что пострадавший от них превращается в новую форму,

330 Вас я опять поражу!» И лишь их он ударил, как прежний

        Вид возвращен был ему, и принял он образ врожденный.

        Этот Тиресий, судьей привлеченный к шутливому спору,

        Дал подтвержденье словам Юпитера. Дочь же Сатурна,

        Как говорят, огорчилась сильней, чем стоило дело,

335 И наказала судью — очей нескончаемой ночью.

        А всемогущий отец, — затем, что свершенного богом

        Не уничтожит и бог, — ему за лишение света

        Ведать грядущее дал, облегчив наказанье почетом.

        После, прославлен молвой широко, в городах аонийских

340 Безукоризненно он отвечал на вопросы народу.

        Опыт доверья и слов пророческих первой случилось

        Лириопее узнать голубой, которую обнял

        Гибким теченьем Кефис и, замкнув ее в воды, насилье

        Ей учинил. Понесла красавица и разродилась

345 Милым ребенком, что был любви и тогда уж достоин;

        Мальчика звали Нарцисс. Когда про него воспросили,

        Много ль он лет проживет и познает ли долгую старость,

        Молвил правдивый пророк: «Коль сам он себя не увидит».

        Долго казалось пустым прорицанье; его разъяснила

350 Отрока гибель и род его смерти и новшество страсти.

        Вот к пятнадцати год прибавить мог уж Кефисий,

        Сразу и мальчиком он и юношей мог почитаться.

        Юноши часто его и девушки часто желали.

        Гордость большая была, однако, под внешностью нежной, —

355 Юноши вовсе его не касались и девушки вовсе.

        Видела, как загонял он трепетных в сети оленей,

        Звонкая нимфа, — она на слова не могла не ответить,

        Но не умела начать, — отраженно звучащая Эхо.

        Плотью Эхо была, не голосом только; однако

360 Так же болтливой уста служили, как служат и ныне, —

        Крайние только слова повторять из многих умела,

        То была месть Юноны: едва лишь богиня пыталась

        Нимф застигнуть, в горах с Юпитером часто лежавших,

        Бдительна, Эхо ее отвлекала предлинною речью, —

365 Те ж успевали бежать. Сатурния, это постигнув, —

        «Твой, — сказала, — язык, которым меня ты проводишь,

        Власть потеряет свою, и голос твой станет короток».

        Делом скрепила слова: теперь она только и может,

        Что удвоять голоса, повторяя лишь то, что услышит.

370 Вот Нарцисса она, бродящего в чаще пустынной,

        Видит, и вот уж зажглась, и за юношей следует тайно,

        Следует тайно за ним и пылает, к огню приближаясь, —

        Так бывает, когда, горячею облиты серой,

        Факелов смольных концы принимают огонь поднесенный.

375 О, как желала не раз приступить к нему с ласковой речью!

        Нежных прибавить и просьб! Но препятствием стала природа,

        Не позволяет начать; но — это дано ей! — готова

        Звуков сама ожидать, чтоб словом на слово ответить.

        Мальчик, отбившись меж тем от сонмища спутников верных,

380 Крикнул: «Здесь кто-нибудь есть?» И, — «Есть!» — ответила Эхо.

        Он изумился, кругом глазами обводит и громким

        Голосом кличет: «Сюда!» И зовет зовущего нимфа;

        Он огляделся и вновь, никого не приметя, — «Зачем ты, —

        Молвит, — бежишь?» И в ответ сам столько же слов получает.

385 Он же настойчив, и вновь, обманутый звуком ответов, —

        «Здесь мы сойдемся!» — кричит, и, охотней всего откликаясь

        Этому зову его, — «Сойдемся!» — ответствует Эхо.

        Собственным нимфа словам покорна и, выйдя из леса,

        Вот уж руками обнять стремится желанную шею.

390 Он убегает, кричит: «От объятий удерживай руки!

        Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!»

        Та же в ответ лишь одно: «Тебе на утеху достанусь!»

        После, отвергнута им, в лесах затаилась, листвою