Лев Тихомиров - Критика демократии
Такова глубоко ошибочная точка зрения, которую развивало учение Маркса о классовой борьбе, будто бы составляющей основу истории человеческих обществ. Если отечество есть только нравственно пустое место, на котором в течение истории один класс попеременно только душит и сосет прочие, то, конечно, никакого отечества нет!
Такую вненациональную точку зрения легко мог создать марксизм, которого все крупнейшие деятели — евреи родом: Маркс, Энгельс, Каутский. Но как могла укорениться такая антисоциальная идея среди рабочих? Это объясняется небрежением общества и государства к поддержанию социальной справедливости в первые эпохи XIX века, когда под флагом свободы выбросили все экономически слабое из-под необходимой охраны государства. Хотя “буржуазное понимание” государства стало потом заменяться более высокими стремлениями, развившийся слой рабочих-пролетариев остался уже задет разлагающей идеей. Социализм все более пропитывался марксизмом, и соответственно с этим “рабочий” стал все более противополагаться “гражданину”.
* Лассаль Ф. Программа работников.
Впрочем, зло не проникло рабочих безнадежно. Английские рабочие были и остаются гражданами и патриотами. Французские рабочие Коммуны гордились тем, что они патриотичнее своих буржуа. У немцев патриотизм тоже силен, и сознание своего германского гражданства борется в рабочих против “пролетарского” отречения от отечества, общества и государства. Но во всяком случае современный социализм старается выработать в понятии “пролетарий” нечто более враждебное обществу, чем даже внешний неприятель.
Только имея в виду все это, можно понять, как могла возникнуть идея политической забастовки как орудия “диктатуры пролетариата”.
Идея политической забастовки — очень новое изобретение, обязанное, кажется, более всего г-ну Каутскому. Первоначально ей симпатизировали только анархисты. У социал-демократов первоначально, по строгому смыслу теории Маркса, предполагалось, что хотя для замены капиталистического строя социалистическим и понадобится революция, но при ней насилие будет иметь самые ограниченные размеры. По теории, предполагалось, что капитализм очень быстро разделит общество на два класса, из которых капиталисты будут представлять ничтожную горсть людей, а вся масса народа будет превращена в пролетариев. Таким образом, народу будет очень легко прогнать ничтожную кучку капиталистов.
Действительный ход политической и промышленной эволюции опроверг эти ожидания.
На самом деле оказалось, что государственная идея стала проникаться сознанием долга государства, заботиться о нуждах и экономической самостоятельности рабочих. Со своей стороны, экономический ход развития, как недавно признано и научно констатировано социалистом же Бернштейном, не создает ни столь сильной концентрации, ни такого резкого разделения народа на класс богачей и класс пролетариев, как предполагала теория Маркса. Напротив, мелкая и средняя промышленность успешно борются с крупной, в торговле мелкая даже побеждает, в земледелии — мелкое и среднее землевладение и обработка всюду побеждают крупное. Рабочие организации успевают значительно обеспечивать самостоятельность трудящихся и повышать заработную плату. Наконец, значительное число народа становится причастным к обладанию самим капиталом вследствие развития акционерных предприятий, в которых собственниками капитала являются и сами рабочие.
Я не хочу преувеличивать значения того, что на этом пути уже Достигнуто социальным прогрессом, но, во всяком случае, все это Показало будущему человечества просвет более отрадный и обнаружило, что социалистическая революция совсем не так близка и неизбежна, как она рисовалась Марксу.
Ничего не имеющий пролетариат не только не распространялся на все трудящееся население, но являлась даже мысль, что пролетариат может совсем исчезнуть. Этот неожиданный ход общественной эволюции выдвинул в социалистическом мире два направления.
Одно, особенно тесно связанное с именем Бернштейна, критикует старые воззрения Марксовой теории, откидывает понятие о социалистической революции и диктатуре пролетариата и надеется на мирное эволюционное развитие сил рабочего класса.
Но с таким воззрением не может мириться укрепившаяся “пролетарская” доктрина, ибо, если “рабочему” открывается перспектива широкого и светлого развития без революции, то “пролетарская” доктрина осуждена на хирение и исчезновение. В истории же направлений никогда ни одна идея не хочет погибать и всегда тем больше обостряет свои выводы, чем больше обнаруживается бессилие ее оснований. Так вышло и с “пролетарской” идеей.
Чем более рабочий становился гражданином своего государства, чем больше о нем начинало заботиться отечество, тем резче приверженцы пролетарской идеи стали проклинать общество и звать к социалистической революции и диктатуре пролетариата. Анархизм стал более влиять на социал-демократов.
Читая их яростные речи, так и кажется, что у этих людей гнездится мучительная мысль, в которой они не хотят сознаться не только другим, но и самим себе. Теперь, пока еще много обездоленных пролетариев, пока рабочие еще так сильно обделены, можно надеяться на переворот. Но если пропустить время, то социальный прогресс постепенно превратит пролетариев в экономически и политически обеспеченных граждан, и тогда — поздно... Социалистическая идея рухнет!
И вот — являются старания не отступать ни перед какими способами действия, лишь бы произвести социалистическую революцию с “диктатурой пролетариата”. Тут-то и выступает мысль о политической забастовке.
VII
Разжигание противообщественных чувств
Никогда японский патриот, радуясь разрушительному действию снарядов, рвущих в куски русскую армию, не говорил о бедствиях врага с таким фанатическим экстазом, как нынешние социалисты говорят о драгоценных действиях политической забастовки. Приветствуя “русских товарищей”, социалистка г-жа Роланд Голъст так рисует благодеяния забастовки.
“Если бы пролетарии, — говорит она, — попробовали прямое восстание — они потерпели бы страшное поражение. Но политическая забастовка сберегла их силы, разрушив силы врага. После нескольких месяцев почти беспрерывного стачечного движения пролетариат все еще сохранил свою бодрость и силу...” А в то же время “путем стачки он сделал невозможными существование и какую бы то ни было профессиональную деятельность, внес в общественную жизнь беспорядок и неустойчивость, доведшие общество до невыносимого состояния. Он понизил доходы государства и навязал ему более высокие расходы. Он дал возможность другим революционным классам увеличить государственную и общественную дезорганизацию путем приостановки их собственной научной и общественной деятельности. Стачка принудила полицию и войско нести беспрерывную изнурительную службу... и увеличила шансы их перехода на сторону революции. Стачка — самый важный фактор в общественном кризисе, ибо она все более расшатывает все экономические, социальные и политические устои России и делает неизбежной победу революции”.
Страшно читать этот гимн стачке как губительнице общества!.. Правда, г-жа Роланд Гольст говорит в данном случае о борьбе против “абсолютизма”, но выясняет общие свойства стачки, которая одинаково будет пущена в ход и против демократии, для достижения “господства пролетариев”.
“Из русских событий, — говорит она, — можно заключить, каким превосходным оружием является стачка как естественная форма пролетарской революции даже в руках слабого по числу и маловоспитанного пролетариата”*.
А что такое “пролетарская революция”, которой служит это “превосходное оружие”? Каутский заявляет откровенно, что “грядущая революция будет совсем не похожа на прежние революции”**.
“Одна из особенностей современного положения дел, — говорит он, — заключается в том, что в настоящее время самое упорное сопротивление мы встречаем уже не со стороны правительств. При абсолютизме, против которого были направлены прежние революции, правительство подавляло все. Классовые противоположности не могли развернуться открыто”. “В лагере оппозиции находилась вся совокупность трудящихся классов — не только пролетариат, но и мелкая буржуазия и крестьянство” и даже часть самих капиталистов. “Теперь все изменилось. Революционные слои появляются, как было при прежних революциях, представителями огромного большинства народа против горсти эксплуататоров — они являются, в сущности, представителями лишь одного класса, против которого стоят не только все эксплуатирующие классы, но и большинство мелких буржуа, и крестьяне, и большая часть интеллигенции”. Короче, весь народ!
* Гольст Р. Всеобщая стачка и социал-демократия. ** Каутский К. Социальный переворот... СПб., 1905.
