Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите - Рам Дасс
Я бродил по улицам Бенареса. Я только что пообедал в отличном ресторане, съел на десерт мороженое, которое стоило больше денег, чем эти несчастные когда-либо видели за раз, в кармане у меня была пачка трэвел-чеков, и я осматривал достопримечательности древнего индийского города. Но чем больше я гулял, тем хуже мне становилось, потому что меня с головой захлестывала жалость к людям, которых я видел вокруг. Мысль о том, что я являюсь счастливым обладателем трэвел-чеков, а у этих людей не на что купить еды, сделалась совершенно невыносимой. Я кинулся обратно в комнату отеля и забился под кровать. Для меня это было слишком. Чем-то вся эта ситуация походила на встречу Будды со стариком, больным и умирающим.
Через несколько месяцев я вернулся в Бенарес. Однако между этими двумя приездами я успел познакомиться с Махарадж-джи и открыться новому пониманию сущности игры. Благодаря этому я начал понимать, в чём секрет Бенареса. Я пошёл у гхатам сожжения, что возле реки. Это такие специальные места на берегу Ганга, где сжигают трупы и где это делали с незапамятных времён. Я провёл целую ночь, стоя там, у гхатов; вокруг меня пылали мертвые тела, распространяя запах горящей плоти; видел, как черепа разбивали палкой[106], и слышал шепот Шивы: «Рама, Рама, Рама».
Теперь, глядя на этих ползающих в пыли людей, я видел уже нечто совершенно другое. Я смотрел на происходящее с их точки зрения и, к своему огромному удивлению, вдруг понял, что они, в свою очередь, испытывали огромную жалость ко мне, — потому что они уже сделали это — добрались до Бенареса, чтобы умереть здесь, а мои шансы сделать это были ничтожно малы. «Посмотрите на него — мечется тут, не имея понятия, куда ему идти!» И с этим новым пониманием происходящего пришла огромная радость за этих людей. Они были счастливы — они знали, что уже почти дома!
На похоронах Махарадж-джи был один его старый ученик, который ночь напролет пел во всё горло: «Шри Рам, Джай Рам, Джай, Джай Рам! Шри Рам, Джай Рам, Джай, Джай Рам!» На следующий день люди спросили его, почему он пел так громко и радостно. Он ответил: «Глядя на погребальный костер, я видел Махарадж-джи — он сидел прямо и смеялся, а рядом с ним стоял Шри Рама и лил ему на голову гхи, чтобы он быстрее горел. Над ними парили боги и богини, осыпая их дождём из цветов».
«Умирает тело, но не душа», — так говорил нам Махарадж-джи. Именно это пытался сказать нам Христос. Он говорил: «Не сходите с ума. Я вам покажу, как оно всё устроено. Вы боитесь — тогда смотрите, я сам пройду всё от начала до конца, и тогда вы забудете, что такое страх. Я приму все страдания. В том числе и муки последних сомнений: «Отче, отче, почему ты оставил меня?» Я возьму всё это на себя, чтобы вы могли убедиться, что на самом деле ничего страшного в этом нет. Я даже умру, чтобы показать вам, что и в этом нет ничего особенного, а потом вернусь, просто чтобы вы поняли, что на самом деле всё круто и что со смертью ничего по большому счёту не меняется». Я начал видеть могущество этого прекрасного учения о свободе, как только смог выйти за рамки образа «бедного Христа, на кресте распятого». Бояться нечего — вот был подлинный смысл учения Христа.
Когда Рамана Махарши умирал от рака, ученики просили его:
— Пожалуйста, Баба, исцели себя!
— Нет-нет, с этим телом всё кончено, — отвечал он им.
— Не покидай нас! Пожалуйста, не покидай нас! — просили его ученики со слезами на глазах.
Он же посмотрел на них с удивлением:
— Покинуть вас? Не говорите чепухи. Куда же я от вас денусь?
«Я здесь, — говорил он им, — ничто не изменится. Уходит только тело».
Все части моего опыта — психоделики, смерть матери, встреча с Махарадж-джи — со временем стали складываться воедино, как кусочки мозаики, формируя у меня новое отношение к смерти. Они подарили мне новый взгляд на мир, и тогда я начал понимать, как западная культура на самом деле вырабатывает своё отношение к смерти. Мы пытаемся спрятать смерть подальше и притворяемся, будто если не упоминать о ней в приличном обществе, то её как бы и не существует. По правде же оказывается, что чем больше мы пытаемся спрятаться от смерти, тем страшнее она становится. Я понял это и принял решение уделять ей больше внимания в своих лекциях и вообще дать ей достойное место в моей работе и жизни. Мне показалось естественным познакомиться с ней поближе, начав больше общаться с людьми, подошедшими к самому её порогу.
Джинни Файфер была подругой Олдоса и Лоры Хаксли. Когда мы познакомились, она умирала от рака тазовых органов. Джинни была интеллектуалкой, участницей хемингуэевского кружка и не имела никакого отношения к мистицизму, который считала полным дерьмом. Когда я в первый раз явился к ней с визитом, она была в весьма воинственном настроении.
— Что вы думаете о смерти? — спросила она меня.
Я честно ответил. Она выслушала всё, что я сказал, и резюмировала:
— Полная чушь!
Несколько недель спустя я снова приехал к ней. К тому времени она была уже очень слаба — у неё даже не было сил разговаривать со мной — и страдала от сильных болей. Боль пронизывала её живот и бёдра, и она просто корчилась у себя в постели от невыносимых мук.
Я вошёл к Джинни в комнату, сел у её кровати и погрузился в медитацию. Я медитировал, не уходя от неё вглубь себя, а оставив глаза открытыми и сосредоточившись на её разрушающемся теле. Я применял буддийскую медитацию, которую тибетские монахи совершают на кладбищах, где трупы традиционно оставляют гнить под открытым небом. Монахи последовательно медитируют на раздувшийся труп, на гниющий труп, на труп, кишащий червями и, наконец, на скелет. Цель и смысл этой медитации состоит в том, что она ослабляет у человека привязанность к собственному телу. Многих всё это отпугивает — им крайне не нравится сама идея медитировать на труп. Но
