Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Амаро воспринял приглашения развоплощённой спутницы не в форме услышанных слов, а как молчаливый призыв к ментальной жизни.
Он направился к маленькой кухоньке, думая о Зульмире, с неодолимым желанием поделиться с ней удовлетворением, охватившим его.
Не справедливо ли было бы окутать больную супругу волной радости, в которой он был сам?
Мы увидели, как Одила вздрогнула, когда заметила это внезапное счастье, рождённое от возможности возвращения его любви ко второй супруге. Я понял усилие, которого требовала от женского сердца эта инициатива, и ещё раз признал, что смерть не избавляет Дух от обязательства обновления. В глубине души она не могла сразу же почувствовать полное отсутствие ревности. Но она принимала идеал сублимации, который был вживлён в её чувства, и казалась предрасположенной использовать эту возможность восстановления.
Ощутив потерю сил, Клара подошла к ней и по-матерински сказала:
— Давай докажем свою силу. Всё добро, которое ты сделаешь Зульмире, обернётся в твою пользу. Не слабей. Помоги себе. Воля в поисках добра творит чудеса в нас самих. Жертва — это цена истинного счастья.
Сестринское объятие благодетельницы придало ей новой энергии. Её глаза снова заблестели.
Обвившись вокруг мужа, она легонько подтолкнула его в направлении постели, где лежала бедная больная.
Больная, конечно же, давно потеряла надежду на малейшее проявление чувств со стороны мужа, поэтому, увидев его лицо, пропитанное нежностью и радостью, она сильно удивилась.
— Зульмира! — спросил он, наклонившись над её похудевшим и грустным лицом, — тебе действительно лучше?
— Да, да, — прошептала та в нерешительности.
— Послушай! Сегодня я проснулся, думая о нас, о нашем счастье. Не думаешь ли ты, что настало время, чтобы мы как-то отреагировали на страдание, окружающее нас? Я тревожусь за тебя, больную, угнетённую со дня смерти Хулио.
Я заметил, что из грудной клетки Амаро вырывался большой поток лучистой энергии, словно фонтан лучей зеленовато-серебристого света, которые окутали торс Зульмиры, пробуждая в ней неудержимую чувственность.
Несчастная женщина заплакала, и нам казалось, что флюиды, посылаемые ей, омывали ей сердце.
С большим спокойствием Кларенсио объяснил:
— Как мы видим, искренность располагает характерными ресурсами. Она излучает силы, не оставляющие места страху. Чистое чувство, с которым Амаро обращается теперь к супруге, это определяющий фактор для её выздоровления и исцеления.
Железнодорожник, которому помогала Одила, вытер слёзы, в изобилии катившиеся из его печальных глаз, и продолжил:
— Я прошу тебя верить мне! В конце концов, мы ведь с тобой спутники… Как я мог бы быть счастлив без твоей помощи? Мы ведь женились не для того, чтобы плакать.
— Амаро! — воскликнула его печальная собеседница, сохраняя в уме последние остатки комплекса вины, который мучил её. — Как я признательна тебе за этот миг радости!… Но образ Хулио не выходит из моей памяти. Я чувствую, как меня преследуют угрызения совести. Я не сделала того, что должна была сделать, чтобы спасти нашего малыша, которого ты мне доверил!…
— Забудем прошлое, — решительно заявил супруг. — Мы все принадлежим Богу, и я надеюсь, что Божественная Воля везде с нами. Бесспорно, нам очень не хватает Хулио, но мы не можем отказываться от жизни, которую дало нам Небо. Необходимо бороться и побеждать.
Привязанный к духу своей первой супруги, которая всеми силами помогала ему, он продолжил с нотками нежности в голосе:
— Не забывай, что мы принадлежим своим нравственным обязательствам. Нежность моего последнего малыша поистине даёт много моей душе, но она не более важна, чем наша любовь!… Соберись с силами! Будем жить своей жизнью!… У нас есть Эвелина и наше счастье!…
Больная села на постели, её глаза оживились.
И пока её муж находился с ней, мы увидели, как удовлетворённая Одила направилась в комнату дочери.
Инстинктивно мы последовали за ней, чтобы помочь в случае непредвиденных трудностей. Но к нашему великому удивлению, она положила свою правую руку на лоб малышки, прося о её присутствии.
Через несколько мгновений Эвелина в Духе вернулась в комнату, где лежало её тело. Увидев свою мать, она бросилась ей в объятия.
Долго мать и дочь находились в объятиях друг друга, заливаясь слезами.
— Наконец! Наконец!…- в восторге вскричала девушка.
— Дочь моя! Дочь моя!
Затем мать устремила свои глаза, воспламенённые надеждой, на своего ребёнка и умоляюще попросила:
— Эвелина, помоги нам! Если мы не объединимся под лучами света твоего понимания и труда, наш дом исчезнет. Мы с твоим отцом не можем обойтись без твоей помощи. От здоровья и покоя Зульмиры зависит счастливое решение нашей задачи… Бог соединяет нас не для равнодушия или эгоизма, а для спасительной помощи друг другу!…
— Мама, — в восторге сказала девушка, — я молилась, обращаясь к твоему сердцу за помощью.
— Да, Эвелина, я знаю, что в своём самоотречении ты не оставляла молитву. Иисус, должно быть, услышал твои просьбы. Я была глухой, как жертва разрушительного шума своего собственного непонимания. Но я чувствую, что сегодня моя душа пробуждается. И я вижу, что нам надлежит сделать что-то, чтобы восстановить ценность твоего отца и радость нашего дома.
— Я буду продолжать молиться.
— Не забудь молитву, дорогая моя, но прошение, которое не действует, может быть цветком без запаха. Попросим помощи у Господа, содействуя хоть в чём-нибудь его божественному апостольству. Начнём с возвращения доверия в твоей новой матери. Будь лучшей с ней… Иди к ней, начни работу по сохранению семейного спокойствия, чтобы Зульмира чувствовала себя уверенной в твоей любви и дочернем понимании. Роза на столе, проворный взмах метлы, вещи, хорошо уложенные, щётка на своём месте — всё это работа Иисуса на алтаре семьи, которой мы должны придать больше значимости религиозной мысли. Не оставляй добрые намерения лишь намерениями. Участвуй в работе, которая вдохновляет гармонию. Будь ангелом служения в нашем маленьком доме! Зульмира нуждается в сестре, в дочери!… Воспользуйся этой возможностью и делай всё лучшим образом!…
С неописуемым удовлетворением, осветившим её лицо, Эвелина нежно обняла свою мать и множество раз поцеловала.
Затем, подчиняясь посланнице, она вновь вернулась в своё физическое тело и проснулась в восхищении.
Её шанс казался таким великим, что у неё было впечатление, будто она спустилась с небесных сфер.
Образ Одилы, нежный и прекрасный, занимал теперь всё зеркало её разума.
Она протянула руки, словно могла ещё раз коснуться матери своими плотскими пальцами, храня прекрасное воспоминание об этой незабываемой встрече.
Самая счастливая, она одним прыжком встала с постели и оделась. После быстрого туалета, мы увидели, как Одила приняла её в свои объятия и отвела к Зульмире.
Ведомая материнским влиянием, она прошла через кухню и подошла к мачехе, предложив ей лёгкий завтрак
