Бхагаван Раджниш (Ошо) - Ярче тысячи солнц. Трепетное, удивительное, чудесное в мистической поэзии баулов
Я слышал…
Однажды Мулла Насреддин находился в очень медитативном настроении. Обращаясь к собаке, он произнес такую речь:
– Ты только собака, но желал бы я быть тобой. Когда ты ложишься спать, ты просто немного повертишься и засыпаешь. Когда я ложусь спать, я должен запереть дом, завести часы, выгнать кошку, раздеться, потом просыпается моя жена и бранит меня, потом просыпается ребенок и плачет, и мне приходится идти с ним гулять вокруг дома; когда мне удастся лечь в постель – уже нужно вставать… Когда ты встаешь, ты просто потягиваешься и чешешься, вот и все. А я должен зажечь свет, поставить чайник, побраниться немного с женой, приготовить завтрак. Ты целый день будешь прохлаждаться и забавляться; а я должен целый день работать и трепать себе нервы. Когда ты умираешь, ты просто умираешь; а когда я умираю, я снова должен куда-то идти!
Это «снова куда-то идти»… назовите это адом, назовите это раем, но вы должны снова куда-то идти.
Бог здесь – а вы всегда куда-то идете.
Бог окружает вас со всех сторон, и вы всегда упускаете его, потому что вы упускаете настоящее. У бога есть только одно время – настоящее. Прошлого и будущего нет. Человек существует в прошлом и будущем, но не в настоящем; бог существует в настоящем, не в прошлом и не в будущем. Как может случиться встреча? Мы живем в разных измерениях. Либо бог должен начать жить в прошлом и будущем – тогда вы встретитесь, но тогда он не будет богом, он будет обычным человеком, таким же, как и вы; или вы должны жить в настоящем – и тогда случится встреча. Но тогда вы не будете человеком, вы будете божественным. Лишь божественное может встретить божественное; лишь подобное может встретить подобное.
Отбросьте надежду. Надежда – это та причина, по которой вы упускаете бога. И вот проблема, вот порочный круг: чем больше вы упускаете бога, тем больше вы надеетесь; чем больше вы надеетесь, тем больше упускаете. Если вы глубоко посмотрите внутрь надежды – на ее структуру, на природу ее власти над вами, – надежда отпадет благодаря этому видению, отпадет сама собой. Вдруг вы здесь и сейчас, и вы прозреваете – как будто пелена падает с ваших глаз, пелена падает с ваших чувств. Вы становитесь удивительно свежи и юны, и вы видите вокруг поразительный, сияющий мир. Деревья будут зелеными, но зелеными по-иному – их зелень будет светящейся. Мир станет психоделическим миром. Таков он и есть – но в ваших глазах столько пыли, что вы не видите психоделического, которое окружает вас со всех сторон.
Отбросьте надежду.
Но когда я кому-то говорю, что нужно отбросить надежду, он думает, что я предлагаю ему впасть в отчаяние. Нет, я этого не говорю. Когда вы отбрасываете надежду, отчаяние невозможно, потому что отчаяние существует только благодаря надежде. Вы надеетесь, и надежды не сбываются, – возникает отчаяние. Вы надеетесь, надеетесь снова и снова, и все тщетно, – возникает отчаяние. Отчаяние – это разочарованная надежда. В то мгновение, когда вы отбрасываете надежду, отброшено и отчаяние. Вы просто остаетесь без надежды и без отчаяния. И это самый прекрасный момент, который возможен в жизни человека, потому что в этот момент человек входит в храм бога.
Четвертый вопрос:
Ошо, несмотря на все то, что ты сказал, я не могу решиться и сделать выбор между путем медитации и путем любви. Мое сердце слишком любит мир, чтобы сказать «довольно», а мой ум слишком циничен, чтобы сдаться. Гурджиев говорит о четвертом пути, который включает одновременно работу над телом, сердцем и умом. Есть ли какая-нибудь возможность следовать этому пути?
Будь бдителен и пойми, что ты хитришь с собой. Ты не можешь сдаться здесь – и ты думаешь, что сможешь сдаться Гурджиеву? Проблема не во мне и не в Гурджиеве, проблема в том, что ты не можешь сдаться. А Гурджиев был мастером, решающим трудные задачи, одним из самых опасных мастеров во всей истории – может быть, самым опасным после Бодхидхармы. Проблема в тебе. Посмотри на ее суть. Вот в чем суть: если я говорю о любви, люди приходят и говорят: «Для нас это слишком трудно; нельзя ли нам медитировать?» А если я говорю, чтобы они медитировали, они говорят: «Это слишком трудно; нет ли другого пути?» Им хочется откладывать на потом.
Ты спрашиваешь: «Нельзя ли нам следовать Гурджиеву?» Спроси себя вот о чем: готов ли ты вообще следовать? Следовать трудно. Следовать – значит сдаться. Следовать – значит отложить свой ум в сторону. Теперь ты делаешь Гурджиева предлогом, чтобы можно было думать про себя: «Если я не могу сдаться этому человеку, по крайней мере, я готов сдаться Гурджиеву». Но где ты найдешь Гурджиева? А если ты когда-нибудь найдешь его, ты начнешь думать о других мастерах, – потому что всегда есть возможности. Ты задашь тот же вопрос и Гурджиеву… «Мне трудно тебе сдаться, очень трудно работать одновременно над телом, умом и душой», – потому что даже над чем-то одним трудно работать. Работать над тремя вещами одновременно, конечно, будет труднее, тяжелее. И тогда ты скажешь: «Нельзя ли мне следовать пути баулов?»
Именно так ты путешествовал много жизней. Помни: ты не первый раз на этой земле. И знай: ты был со многими мастерами – иначе ты не был бы здесь. Ты ничего этого не помнишь, но ты упускал много раз. Ты упускаешь не в первый раз. Может быть, ты ходил по земле рядом с Буддой, может быть, ты ходил по земле рядом с Иисусом. Я знаю людей, которые без всяких сомнений жили рядом с Иисусом, и они упустили. Есть люди, которые жили рядом с Буддой, и они упустили. Но поиск продолжается…
Когда кто-нибудь хочет, чтобы я дал ему посвящение, прежде всего я пытаюсь понять: это новичок или старый грешник? До сих пор я не встретил ни одного человека, который интересовался бы религией впервые. Нет – каждый был со многими мастерами, путешествовал по многим путям, но никогда и нигде не был тотален.
Теперь ты можешь упустить и эту возможность.
Я слышал…Шестидесятилетней паре удалось выдержать сорок пять лет семейной жизни, в которой было столько же вражды, сколько и дружбы.
Когда в свой шестьдесят пятый день рождения муж вернулся с работы, жена подарила ему два галстука. Он был так тронут, что не смог позволить ей готовить ужин. Он предложил пойти и поужинать в хорошем месте, как только он примет душ и переоденется. Это было редкое мгновение нежности. Через несколько минут муж спустился в вечернем костюме и в одном из подаренных галстуков. Жена поглядела на него в новом галстуке, и ею овладел многолетний дух противоречия.
– В чем дело? – проворчала она. – Чем тебе не понравился другой?
Человек может надеть только один из двух галстуков. «Чем тебе не понравился другой?»
Если тебе просто хочется противоречить, тогда ты можешь следовать Гурджиеву. Но ты будешь просто избегать возможности, доступной тебе здесь.
Делай что-нибудь! Если ты хочешь следовать Гурджиеву, следуй. Следуй Гурджиеву – но, пожалуйста, следуй по-настоящему. Не продолжай играть с собой в прятки. Человек умеет хитрить, человек умеет обманывать себя. Когда ты обманываешь других, это не так опасно, потому что рано или поздно они обнаружат, что ты их обманываешь. Это не может продолжаться долго. Но когда ты обманываешь себя, все осложняется. Кто это обнаружит? Кроме тебя никого нет, и если ты обманываешь сам себя…
Я слышал об одном человеке, который ехал в поезде и раскладывал пасьянс. Сосед по купе наблюдал за ним и заметил, что этот человек жульничает, хотя играет сам с собой.
– В чем дело? – спросил он. – Что вы делаете? Жульничаете?
– Я жульничал и хитрил всю жизнь, – ответил игрок.
– Но разве вы не можете поймать себя? – спросил сосед.
– Я для этого слишком хитер…
Хитрости могут стать серьезным препятствием, потому что хитрости – не понимание, не разум. Это просто самообман, нечестность. Сознавай это. Если хочешь, следуй пути Гурджиева. Очень хорошо; этот путь хорош и совершенен. Но что тогда ты делаешь здесь, зачем ты тратишь время напрасно? Следуй своему пути. Чего ты ждешь? А если ты здесь, забудь о Гурджиеве и обо всем другом. Если ты хочешь быть здесь, со мной, будь со мной и делай что-то такое, что имеет корни в действительности.
Но это случается сплошь и рядом: люди переходят от одного мастера к другому, из одного места в другое. Каждый раз, когда они чувствуют, что дело заходит слишком далеко, и они могут слишком вовлечься, они меняют место. Снова они начинают играть в ту же самую игру – где-нибудь еще. Когда они чувствуют, что вот-вот придет момент, когда им придется что-то сделать – они снова меняют место.
Это своего рода женитьба… быть со мной – это значит, что мы поженились. Люди остаются со мной до тех пор, пока продолжается легкий флирт. Как только они сталкиваются с необходимостью принять какое-то решение, вовлечься, они пугаются. Они начинают думать о каком-то другом пути. Подойдет любой путь – потому что дело не в одном или другом пути, дело в том, чтобы сдаться. Сдайся на любом пути, и истина случится с тобой – потому что она случается не из-за пути, она случается из-за того, что ты сдаешься.
