Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер
Мы быстро выстроили две сотни человек, которые не создадут проблем, и, желая подчеркнуть постоянную преданность Феликса наименее счастливым, Режи решил, что они рассядутся в первых рядах аудитории, как молчаливый знак уважения тому, кто их так любил… Огромное большинство их были в ослабленном и дрожащем состоянии, символизируя ностальгический авангард страдания в ассамблее, и все держали в руках букеты цветов… Я растроганно смотрел на них, когда прибыл Феликс, выказывая решимость и спокойствие, характерные для его поведения. Он спокойно устроился между Министром обновления, представителем Правителя, и братом Режи, который скоро заменит Феликса. Но когда он обвёл взглядом тысячи присутствующих, которые заполнили входы, гостиные, лестницы и галереи, вместе с увечными в первых рядах, невыразимые эмоции проявились у него на лице.
Пятьсот детских голосов, отрепетированных заранее с помощью признательных сестёр, хором спели два гимна, вознесших нас к вершинам чувств. Первый из этих гимнов назывался «Да благословит тебя Бог», спетый как дар, самыми пожилыми из спутников, а второй соответствовал прекрасной легенде «Возвращайся быстрей, друг любимый!», в знак почтения к наставнику от самых молодых. И когда умолкли последние аккорды оркестра, который придал неведомой красоты мелодиям, все две сотни больных прошли перед Феликсом от имени «Душ-Сестёр», которые делегировали этим наименее удачливым спутникам радость пожать ему руку и передать цветы.
Передача полномочий была простой, с изложением и чтением акта, имеющего отношение к изменениям. Когда были выполнены все обязательства, Министр Обновления обнял уходящего брата от имени Правителя и назначил на его место остающегося Режи.
С голосом человека, сдерживающего слёзы, новым директор выступил коротко, умоляя Господа благословить своего спутника, который возвращается к перевоплощению, в тоже время формулируя его обеты триумфа в сражениях, которые ему предстоят. Скромный и смущенный, он закончил просьбой к Феликсу не только взять слово, но и продолжить исполнение руководства этим Центром по праву, которое он, Режи, считал незыблемым.
Сильно взволнованный, наставник встал и, поскольку ему не надо было ничего диктовать организации, которая приютила его на полвека его труда, он возвысил голос в молитве:
— Господи Иисусе, что я мог бы попросить у Тебя, когда Ты мне дал всё в нежности друзей, окружающих меня, в свете любви, которого я не достоин? Поэтому, Учитель, становясь под Твоё благословение, я хотел бы с верой просить Тебя ещё об одном!… Теперь, когда новые реализации призывают меня на Землю, помоги мне, сжалься, чтобы я был достоин преданности и веры этого центра, где в течение пятидесяти лет я получал великодушие и терпимость всех!… Перед альтернативой обрести новое тело на физическом плане, чтобы искупить обретённые долги и старые внутренние рубцы, которые я ношу как мучительный итог своих проступков, дай, во имя милосердия, друзьям, слушающим меня, возможность помогать мне с благожелательностью, которой они всегда окружали меня, чтобы я не скатился к новым падениям!!… Господи, благослови нас и славься во веки веков!…
Феликс произнёс эти последние слова, с великим трудом сдерживая эмоции, выдававшие его состояние, но поскольку небосвод сразу же отвечал на его призыв, друзья высшей сферы, присутствовавшие здесь, хоть и невидимые для наших глаз, материализовали обильный дождь из световых лепестков, которые опускались с потолка, чтобы рассеяться при первом же прикосновении к нашим головам волнами незабываемого аромата, используя духовные силы всей аудитории, положительно ориентированные в одном направлении.
Ожидание продлилось несколько мгновений в ликующем молчании, когда у двери переполненного форума остановилась машина. Немногим позже на территорию здания ступила женщина, облачённая в свет.
В миг единый все присутствовавшие встали, включая Министра Обновления, который сразу же охватил её взглядом глубокого почтения.
Я колебался лишь мгновение перед тем, как, счастливым, узнать её. Это была Сестра Дамиана, которая в «Носсо Ларе» являлась частью круга чемпионов по милосердию в областях мрака, чей портрет хранил Феликс, к которой он был привязан странными узами чувств… Благодетельница, проявившая необычайную скромность, была одета в сияние — то сияние, которое, конечно же, стоило ей многих самопожертвований — чтобы лишь показать радость, с какой она пришла получить и подготовить того, которого любила как сына, дорогого её душе!…
* * *
Быстро прошли четыре года.
Надежда, усилия, труд, обновление…
И хоть я никогда не забывал Феликса, многие наставники советовали мне временно отойти от новой задачи, которая возложена на него, чтобы не причинить ему вред чрезмерным вниманием. Однако в момент, когда я менее всего ожидал, брат Режи передал мне братское послание, уведомляющее, что он снял свой запрет. Феликс победил все сражения в урегулировании к физическому телу. Несколько дней спустя Клаудио, Персилия и Морейра, работающие в Рио, пригласили меня повидаться с незабываемым другом, которого все «Души-Сёстры» окружали вплоть до сегодняшнего дня неутомимой нежностью.
Переживая вновь волнующие воспоминания, я вернулся во Фламенго. Но время всё меняет. Другая семья занимала апартаменты, которые были связаны с моими воспоминаниями. По просьбе Морейры, который информировал его о моём вероятном визите, один мой развоплощённый друг любезно дал мне новый адрес, объяснив, что Жильберто и Марина оказались вынужденными продать эти места, чтобы ответить на вопросы наследства, через несколько месяцев после развоплощения Клаудио. Семья жила теперь в Ботафого, куда я в тревоге и направился.
Ни одна земная фраза не смогла бы определить счастье встречи. Там были Клаудио и Персилия. Морейра отсутствовал, он дежурил. Он вернётся позже. Окутанный мягкими вибрациями приёма своими духовными хозяевами, я увидел пару, которая мирно беседовала с «донной» Хустой. В чертах маленькой славной и плаксивой девчушки я узнал Мариту… Глубоко растроганный, я смотрел на Феликса, которого они отныне называли Серджио Клаудио, я нежно-розовым цветом лица его четырёх лет. Темперамент, глубоко отличный от темперамента своей маленькой сестрички, он уже проявлял спокойствие и ясность в мыслях и словах. Всё это произвело на меня сильное впечатление, и я не знал, как выразить свою радость… Это был он!… Очарованный, я снова разделял огонь этих незабываемых глаз, хоть они и сверкали из детского беззаботного тельца…
Клаудио и Персилия проинформировали меня, что Немезио был препровождён на духовный план годом раньше, после ужасных страданий. Они рассказали мне, что целые группы одержателей угрожали дому в Ботафого, когда бедный наш спутник был на пороге ухода в мир иной. Но Персилия сопровождала движение вмешательства, которое поднялось в его пользу в «Душах-Сёстрах». Преданные друзья использовали все средства, моля о милосердии и благотворительности, когда было открыто, что Правосудие в Институте считало его окончательно павшим под ударами изгнания. Бывшие спутники вместе с жаркими
