Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер
Старый святой отец не ожидал подобного отношения со стороны девушки, засвидетельствовавшей высокое восхождение её духа, и был удивлён той манерой, в которой она выразила всё это, через интонации в голосе, через волнение, которое так сочеталось с решительностью её суждений.
В этот миг вмешался Кленеген, прошептав:
— То, что ты говоришь, Алкиона, является доказательством твоей великой доброты; однако я предвижу смирение моих обетов как акт мужества и духовной верности.
— Да, для всех, — сказала Алкиона, — если бы ты был отважным существом; но где было бы истинное мужество? В неожиданном скандальном решении? Или в священном исполнении обетов, данных на всю жизнь?
Молодой человек не смог скрыть огромного удивления таким аргументом. Под пристальными взглядами Мадлен и его дяди Шарль, казалось, колебался, подчеркнув, однако, слова в свою защиту:
— Но я не первый, кто об этом думает. Другие святые отцы меняли своё мнение и шли другими путями перед лицом абсурдностей и преступных навязываний, чьими жертвами они становились.
Алкиона, казалось, на мгновение задумалась, а затем ответила:
— Обновлять свои идеи — это благородный долг любого существа, но отец растёт лишь когда растит всех детей своего дома; но никогда — оставляя семью в одиночестве. Священник Христа, Шарль, даже если он не понят в миру, всегда должен оставаться священником… Что же касается смены пути, это иная вещь, достойная специального внимания. Нет ничего плохого в том, если пассажир в открытом море меняет один корабль на другой, или ничего не делает в различных портах, думая, что тем самым сокращает путешествие; но что сказать о командире, который поступает так же с теми, кто доверяет ему? Не было ли бы лучше ему оставаться на опасных маршрутах, чем на совершенно безопасных волнах? И что означает наша жизнь в этом мире, если не путешествие к более высоким сферам? Придёт день, когда мы прибудем в порт истины, и надо выполнять наш долг до конца. Для обычных душ существование может казаться единством возможностей, фривольных опытов. Но мы, уже имеющие некоторые знания о божественных вещах, не можем толковать проживание на земле иначе, чем святой возможностью труда и очищения!… Мы ссылаемся на тираническую организацию Церкви, но было бы несправедливым забывать, что дефектная организация может возрождаться лишь тогда, когда преобладает результат её наиболее достойных элементов. Плохие священники исчезнут, когда умные и преданные святые отцы наберутся мужества смирения в пользу Церкви, оставаясь при своих задачах для нуждающихся и невежественных, которых доверил им Иисус!
Дамиан был глубоко взволнован и изумлён. Эти понятия, казалось, исходили не от человеческого существа. После долгой паузы он, со слезами на глазах, торжественно добавил:
— Думаю, объяснения Алкионы идут к нам от Всевышнего. Ясность Троицына дня никогда не исчезала в этом мире.
И обратившись к воспитаннику, подчеркнул:
— Как видишь, больше не о чем говорить. Мои возражения могли бы быть восприняты как бесцеремонность. Тем не менее, устами Алкионы Иисус шлёт тебе спасительное послание. Не надо колебаться, сын мой, между капризом и долгом!
Небольшое семейное собрание рассталось холодно. Шарль Кленеген, в сильном волнении, попрощался с Алкионой, вытерев слёзы. Утром следующего дня он появился на мессе с растревоженным лицом, словно показывая, что вчерашние испытания проникли к нему глубоко в сердце.
Дамиан также был под более сильным впечатлением, чем мог себе представить. Утверждения Алкионы мощными вибрациями всё ещё звучали в его голове. Его жизненный опыт был долог и труден, но никогда он не встречал девушки с таким пониманием страдания и предназначения. Чем была его жизнь священника, как не той программой, которую обрисовала юная Алкиона? Он вспоминал трудные времена, часы наиболее сильных испытаний, страдания, которым, казалось, не будет конца, чтобы заключить, что Иисус посылал ему утешительный свет любящими губами существа, которое он всегда считал своей дочерью.
Даже в этом случае он должен был серьёзно задуматься над ситуацией. Надо было удалить Алкиону из Авилы. К тому же, ввиду того, что они сильно любили друг друга, и это обстоятельство требовало изменений, то в целях профилактики их следовало разлучить. Мадлен Виламиль всегда терпеливо ждала случая узнать Северную Америку. Эти события, казалось, способствовали оживлению этих желаний. Но как осуществить их? Много раз предоставлялись возможности, но лишь для испанских колоний, и они всегда отказывались от них, потому что было бы неразумно подвергать из-за этого мадам Давенпорт и её близких трудностям паломничества.
Дамиан вспомнил о своей переписке. Может, в этих документах он найдёт какие-нибудь идеи. Он перечёл письмо от одного парижского друга. Тот приглашал его посетить их сообщество и поработать во французской столице. Из Франции было бы нетрудно выехать на север Америки. Довольный своей находкой, он придержал идею на месяц. Когда прошла эта отсрочка, и претензии Кленегена были забыты, отец Дамиан заговорил об этом.
II
По возвращении в Париж
Мадлен Виламиль встретила новость старого священника со смешанными чувствами опасения и надежды. Она искренне хотела однажды обнять семью Давенпорт. Никогда она не отказывалась от своего намерения услышать свидетельства выживших в кораблекрушении, в котором, судя по письму из Блуа, погиб её любимый муж. Пролетали годы тревожных испытаний, но она всегда хранила в памяти лицо Жака и его отцовское благородство. Иногда она мысленно принималась спорить с любящим благодетелем, словно он уже был в мире ином. К тому же, он всегда мог бы отыскать Сюзанну или кого-нибудь из братьев Сирила в Коннектикуте. Что касалось всего остального, она чувствовала себя усталой и больной. Не будет ли более разумным познакомить Алкиону с его родителями? Она боялась умереть, оставив свою дочь без семьи, которая бы заботилась о её будущем. Какое-то время она питала надежду на счастливый брак, но теперь она была уверена, что эта
