Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер
Кленеген, довольный и утешенный, удалился, и разум его словно получил новые силы.
Спокойно проходили дни, а всё множившиеся любезности молодого святого отца к дочери Мадлен Виламиль становились источником злословия среди богомольцев. Слухи украдкой распространялись, когда молодой человек, наконец, решил призвать к опыту своего дяди, чтобы разрешить ситуацию. Дамиан с некоторым удивлением услышал его признания. Шарль говорил, что ввиду недостатка своего призвания к духовному служению он собирается оставить сутану, даже если ему придётся выдержать ещё более жёсткую критику. Это решение продиктовано любовью, которую вдохнула в него Алкиона, что он и открыл своему дяде со всей непринуждённостью, свойственной страстной юности. Видя серьёзность ситуации, отец Дамиан, озабоченный его откровениями, посоветовал своему воспитаннику не решать эту деликатную проблему с поспешностью фривольных умов. Он всегда был против осуществления обета своей сестры, но в подобной срочности было необходимо действовать очень осторожно. Он дал понять своему племяннику о серьёзных препятствиях, угрозах новых перспектив, и, наконец, поскольку он считал себя почти родственником Мадлен, предложил представить этот разговор на обсуждение вдовы Давенпорт и её дочери, которая была главным героем этого решения. Шарль Кленеген принял идею с явным удовлетворением.
Прибыв к дочери дона Игнация, они нашли её одну, в ожидании Алкионы, которая вышла вместе с Робби несколькими минутами ранее. Старый святой отец воспользовался этим, чтобы спокойно объяснить причину своего визита. Не будучи в состоянии скрыть удивление, вызванное решением Кленегена, Мадлен была в смятении и не могла дать своего взвешенного мнения по столь деликатной проблеме. Выслушав все последние объяснения отца Дамиана, вдова Давенпорт, побледнев, ответила:
— Всё это странно звучит в моём сердце матери, поскольку я не знала, что между моей дочерью и отцом Шарлем могут быть любовные связи подобного плана.
— Мы несколько по-иному должны определить это, — уважительно прервал её Кленеген. — То, что мой дядя только что изложил вам, пока что не переходит грань моих собственных претензий. Между нами не существует связи, это, скорее, склонность. Сама Алкиона не могла предвидеть или знать моего намерения оставить сутану.
— Значит, она не в курсе ваших теперешних решений? — в большом удивлении спросила Мадлен Виламиль.
— Нет, — искренне подтвердил Шарль, — моя дядя и я, мы решили придти к вам и поговорить об этом, ввиду нашего доверия к вам и нашей тесной связи. Мы не хотели бы самостоятельно решать столь деликатную проблему, поскольку её решение, как мне кажется, затронет нас всех.
Вдова жестом выразила своё крайнее смятение, но молодой святой отец, видя её волнение, продолжал:
— Окружение условностей, в котором я нахожусь, душит мне сердце. Я нуждаюсь в духовном освобождении. Я не хочу этим сказать, что отрекаюсь от веры, которая питает мой дух с самого детства, но я не согласен с обязательным обетом безбрачия. Для меня римско-католический священник никогда не сможет своей набожностью помогать созданию человеческой семьи, соглашаясь на запрет созданию своей собственной семьи.
Дочь дона Игнация в лёгком смущении слушала эти замечания. В глубине своей души она хотела бы ответить, защитить миссию молодого аббата, остановить решение, которое могло бы причинить большие страдания её дочери. Однако присутствие отца Дамиана сдерживало её откровенность. Она привыкла уважать его почти как своего собственного отца. Она признавала его здравый смысл, принимала превосходство его более долгого жизненного опыта. Если уж он решил поговорить с ней, значит, у него были на то причины. Едва она закончила думать об этом, как Дамиан заявил:
— Вижу, Мадлен, что вопрос удивил тебя более, чем я мог предположить. Но это естественно, поскольку сердце матери — это всегда бдительный часовой. Я знал, что заботы Шарля причинят боль твоей чувствительной душе, но, дочь моя, у меня нет других лекарств, как со всей откровенностью проинформировать тебя об этом. Речь идёт о счастье двух очень молодых сердец, и я чувствую себя неспособным вмешиваться и далее, и считаю, кстати, что мой племянник не должен и не может ничего решать, не выслушав Алкиону.
Мадлен поняла щепетильность старого святого отца и сказала:
— Я тоже считаю весьма дерзкими претензии отца Шарля, желающего противостоять обществу, в котором мы живём. Но я первая желаю счастья своей дочери. Ради неё, мне кажется, я должна сдерживать свои личные концепции долга и жизни. Кстати, надо подчеркнуть, что Алкиона никогда не давала мне ни малейшего повода для тревог, и впервые я вынуждена изучать настолько сложную проблему в отношении её будущего. Именно поэтому я уверена, что она сама сможет выяснить, что ей надлежит делать…
В этот момент внезапно вошла Алкиона, нежно поприветствовав своих друзей.
Через несколько минут отец Дамиан попросил её внимательно выслушать его. Сильно побледневший Кленеген следил за тем, что он говорил, а девушка принимала весть с тревогой и грустью.
— Как видишь, Алкиона, — закончил старый святой отец, — намерения Шарля меня чрезвычайно беспокоят, и я не в состоянии решить всё это в одиночку. Я уже говорил с твоей матерью, и теперь мы хотели бы, чтобы ты откровенно сказала, что ты об этом думаешь.
Девушка взглядом выразила своему любимому упрёк и, чувствуя себя вынужденной ждать какое-либо мнение, объяснила:
— Осознавая всё это, отец Дамиан, я не могу согласиться. Я думаю, что Шарль является жертвой какой-то большой ошибки. Ни одна душа, какой бы они ни была, не сможет быть счастливой, забывая свои собственные долги. Наша любовь была бы достойна осуждения, если бы заставляла одного из нас пренебрегать своими обязательствами.
В этот момент печально взглянул на неё, ощущая горечь от её сопротивления, а его опекун сказал:
— Я понимаю деликатность твоих чувств, но должен предупредить тебя, поскольку это касается и других молодых людей, Шарль будет освобождён от своих священнических обетов и продолжит служение Иисусу в контексте Евангелия. Это решение будет направлено единственно на то, чтобы смягчить тиранические требования Церкви касательно счастья двух благородных и искренних сердец.
— Отец Дамиан, — в лёгком смущении ответила девушка, — я верю в величие вашей любезности к нам и сильно сожалею о том, что впервые должна противостоять вашему щедрому сердцу; но истина в том, что я не могу одобрить этот проект. Я допускаю, что обязательный целибат действительно представляет собой тираническое требование, но никто не должен освобождать человека от его обязательств, которые он взял на себя, согласно воле Божьей. Мы, принимающие множественность существований на земле, не можем считать простыми совпадениями события, которые привели Шарля к сутане. Кто знает, возможно, теперешняя ситуация — это
