Воспоминания старого шамана. Путь волка - Александр Хамархан
– Ты хорошо мне за других сказал! А как же сам? – удивился Николай.
– А вот меня… а я…? – тут караванщик стушевался. – Ну не моё, пойми, – корнями обрастать. Я не могу на месте оставаться долго. Влечет неведомая сила, душу мою тянет в горы! Мне б хоть одним глазком на них взглянуть! Дух мой – всегда в движении пребывает!
Сам понимаю, что придет когда-то срок, так я в пути, счастливый, и помру, – он посмотрел наверх, туда, где солнце отражалось от белых ледниковых пиков. Там вихри разгулялись сильно, так реагируя на речи человека. Затягивали силуэты гор, не оставляя в облаках следов и ни каких других воспоминаний.
Духи услышали его и тут же начали свою игру. Стихии спорили друг с другом, – вовлекались в непримиримую борьбу. Совсем недавно ясный летний день, вдруг превратился в пасмурный и хмурый вечер. А здесь, снизу, пока еще был полный штиль.
– Меняется погода! – заметил караванщик. Он переносицу рукой потер и пальцами массировал уставшие глаза. – Нам хорошо бы место для ночлега подыскать, пока еще не поздно и светло, – проговорил он и направился к своей телеге. Лошадь, тянувшая обоз, сравнялась с ним, и вместе они продолжили неспешное движение.
Наследие мастера
Мастер ремесленный – словно художник,
В выбранном деле себя он находит.
Навыком предков, душой вдохновенный,
В обыденной жизни – шедевры творит!
(Из жизни Мастера)
Ведомый Колей караван шел к лесу. Туда, где можно было на «ночевку встать». Клубы от пыли в воздухе витали, колесами, копытами животных поднимались. Совсем недалеко бежал большой ручей.
– Хорошее ты место выбрал! – караванщик пожилой ведущего хвалил. – Все рядом есть – и лес, и речка.
Погонщики расставили телеги, в порядке, чтоб можно было ночевать. Распрягли своих коней, водой их напоили и оставили пастись. Сами стали, в это время, заготавливать дрова – благо, сухих поваленных деревьев много.
Небо нахмурилось, стемнело и грозилось разразиться сильным ливнем. Облака сгустились в большие грозовые тучи. Где-то, далеко, уже сверкали молнии, освещали вспышками вечерний горизонт. Спустя мгновения, многоголосыми раскатами, стал доноситься сильный гром. Запах появился свежести и влаги, и духоты одновременно.
Николай развел костер. Караванщик из ручья принес воды. Повесил котелок на крепкую рогатину. Наспех пищу приготовил. Товарищи поужинали, немного пообщались у костра, и разошлись, каждый по своим делам. Смеркалось. Лошадей привязывали на ночь, каждую к своей телеге. Путники по двое разделились, чтоб в одиночку ненароком не заснуть. Ночью нужно быть внимательным – поддерживать костер. Мало ли опасностей в таком лесу – от диких хищников и до разбойников.
После заката холодало незаметно. В воздухе сгустилась влага. На кустарники и на траву выпала роса. Караванщики готовились ко сну: дрова укрыли от росы специальной плотной тканью, для чая натаскали из ручья воды, место для дежурства оборудовали, по телегам разошлись и стали отдыхать.
Глубоко за полночь, путник Николая разбудил. Наступило время подменить его. В телеге темнота и холод, сменились светом и теплом горевшего костра. В ярком пламени ночном, лица озарялись Николая и товарища его. Они сидели и вполголоса общались. Полуночники подбрасывали ветки, потягивали крепкий чай, делились впечатлениями и опытом.
– Осень быстро наступила, ночи стали холодней, – поддерживал беседу Николай. Он укрывался легкой шерстяной накидкой, подаренной на память от местных пастухов. – Пар изо рта идет, как осенью, – он показал.
– Ну да, ты прав, уже почти не лето, – караванщик подтвердил. – Насчет меня, ты как считаешь: может, осесть уже, к семье своей вернуться и в городе корнями обрасти? – он вопрошал у Николая. – Или пока есть силы, жить по-своему, продолжить дальше кочевать? – Он всматривался в пламя, размышляя о своём насущном, как будто ожидал ответа от яркого огня.
– Понимаешь, у каждого из нас своя дорога. Ты мне не так давно примеры приводил, – продолжил Николай. – Каждый человек себя находит в чём-то. Один – как мы с тобой, ходил когда-то в горы, возможно, даже караван водил. Когда набрался опыта и ремесло оседлое освоил, он начал новую, другую жизнь. Кто может упрекнуть его? – Никто. Нашел свой путь он в этой жизни, бесценный опыт получил. И равновесие обрел в душе, – поднялся с места Николай и дров подбросил, собрав сосновой палкой развалившиеся угли.
– Ну, хорошо, они себя нашли. А как мне поступать? Больше недели мне на месте не сидится, – ну не могу я так. Приду домой – родные лица. Увижу всех: проведаю жену, детей и внуков, друзей всех навещу, и снова собираюсь в путь! – тут караванщик улыбнулся. – Радость для меня, короткой встречи, ожиданием томительным сменяется.
– И выход для себя какой находишь?
– А выход нахожу такой: чтоб не захандрить или душой не заболеть, стараюсь сам себя работой занимать. Между сезонов, когда редко ходят караваны, и времени свободного полно, что поломалось по хозяйству, – с сыновьями, я все в порядок привожу.
Дров наготовлю с осени, телегу подлатаю. Сосед мой по телегам мастер. С ним вместе, раз в сезон, всю разбираем до последнего винта. Ход проверяем, а потом и кузов. Шкворень коломазью мажем, оси, надосники проверим, цел ли роспуск, нет ли трещин, мы дегтем ступицы набьем; оглобли как закреплены к осям. Что разболталось – то подтянем, что лопнуло, сносилось, сгнило – поменяем.
Сам понимаешь – поломку легче устранить, чем по пути с ней ковыряться. Колеса все внимательно проверю – где обруч износился и пришел в негодность, где и спицы разом посмотрю. Все, что по дереву – мы с сыном восстановим. С железом – в кузню к кузнецу идем. Давно работает у нас, в третьем колене мастер. Работу делает отменно – железо плавится в его руках. Постиг он тайные секреты. И в этом ему нету равных! Подковы, упряжь, обод на колеса, для бочек обручи, засовы на ворота, ножи и наконечники, – да мало ли чего. Кузнец, что хочешь, откует. К нему у нас подход особый – и с уважением, и с почетом. На общем сходе, все слушаются мнения его.
– А как ты сам?
– А я… что я? Как вольный ветер! Рождён в походном караване матерью с отцом. Все детство я провел в обозе. Когда подрос немного, отцу начал помогать. Отец меня всему учил, и ремесло родное с караваном так по наследству передал. Однако сам, когда побольше заработал денег, остался в городе – землю купил и дом построил.
Любил отец общаться с древесиной. Ходил пока с обозом, досконально изучил. Бывало, на стоянке выберет лесину, срубит и дальше мастерит в пути. Телеги ремонтировал. Сам разобрался так, что собирать их начал. Из увлечения, чисто для души – нашел себя в столярном деле.
– Скажи мне, твой отец учился сам, или наставник у него какой-то был? – интересовался Николай.
– Жил в городе старик – столярный мастер, краснодеревщик он еще и плотник. Был молодой пока, весной и летом, осенью его просили, когда по-крупному, – избу поставить, сруб кому срубить. По мельче если, – стайку изготовить и навес. А не в сезон, зимой – он мебель собирал резную, столы и стулья, табуреты, утварь всю домашнюю латал, кистью красил, и лаком сверху покрывал.
Был у него особый свой талант. Картины мог по дереву в объеме, как художник, по холсту писать. Да так все получалось ловко, что слава разлетелась далеко. С тех пор прибавилось желающих, каждый хотел картину сделать на заказ. Большие деньги предлагали, чтоб он сюжеты в дереве создал. Когда-то времени хватало, настрой хороший – вдохновенье пришло. Он мог портрет в объеме деревянный, как камнерез, скульптуру в камне изваять.
То стало для него любимым делом, всю душу он в резьбу вложил. Заказы были и для каравана. Поломки ремонтировать, телеги знатные мог собирать. Много премудростей он знал, и навыков имел в своих руках. Как лодку лучше изготовить, чтоб легкая была и прослужила долго. В работе не отказывал – в ней радость жизни находил.
