Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер
Выпить, выпить!… и сильная жажда алкоголя охватило его тело и разум. Слизистая оболочка обострилась, словно была сильно пропитана резким запахом, витавшем в воздухе. Злобный помощник нежно щекотал ему горло. Отец Марины почувствовал волнение. Неописуемая сухость перехватила его гортань. Он заторопился восстановиться.
Проницательный друг ощутил его молчаливое присоединение и приклеился к нему. Вначале он его слегка поглаживал его. После лёгких поглаживаний он плотно сжал его. И после глубокого сжатия произошло взаимное соединение.
Они слились один в другом в экзотическом последствии флюидных прививок.
Я часто изучал переход Духа, освободившегося от плотской оболочки плотной материей. Я сам, когда заново привыкал к климату Духовности после последнего развоплощения, анализировал впечатления во время автоматического прохода сквозь земные препятствия и барьеры, получая в практических занятиях ощущение, которое мог бы почувствовать человек, разорвавший облако сжатого газа.
Здесь же произошло нечто подобное, но при совершенном вхождении.
Клаудио-человек впитывал развоплощённого, подобно обуви, подгоняемой по ноге. Они растворялись друг в друге, как будто временно проживали в одном и том же теле: Идентичный рост, идентичная полнота, синхронные движения, совершенное отождествление.
Они поднялись одним движением, схватив хрупкую бутылку, и стали двигаться, полностью слившись друг с другом в узком пространстве.
Невозможно было определить, чей был первый импульс подобного жеста, Клаудио, который принял это подстрекательство, или одержателя, который это предложил.
Глоток виски покатился вниз по горлу, которое выделялось особенной двойственностью. Оба алкоголика одновременно щёлкнули языком от удовольствия. Пара разлепилась, и освобождённый Клаудио готовился было снова усесться в кресло, когда второй коллега, державшийся на расстоянии, бросился на него с протестом: «я тоже, я тоже хочу выпить!».
Внушение, которое стало уже стираться, вновь ожило. Абсолютно пассивный перед бравшим разбег подстрекательством, Клаудио автоматически воспроизвёл впечатление ненасытности.
Ничего более и не нужно было, и вампир, улыбаясь, завладел отцом Марины, повторив феномен двойного соединения. Воплощённый и развоплощённый плотно соединились, словно две сознательные части, соединённые в безупречной системе взаимного понимания.
Я подошёл к Клаудио, чтобы непредвзято оценить, до какой степени он был мысленной жертвой процесса слияния. Очень быстро я убедился, что он оставался внутренне свободным. Он не ощущал никаких мук, которые толкали бы его на это. Он просто приютил в себе другого, он принимал его власть над собой и совершенно добровольно предавался ему. У него не было и следа соединения, где он мог бы сойти за жертву. Это было косвенно выраженное соединение, естественное смешение.
Явление происходило на основе импульсов. Запрос и ответ, связки, согласованные на одном тоне. Развопощённый предлагал, воплощённый аплодировал ему. Один из них был своего рода требованием, другой — уступкой.
Оставляя свои собственные чувства в услужение, Клаудио считал, что удовлетворяет свои потребности, и наметил путь ко второму глотку виски.
Я не удержался от любопытного счёта: два глотка на троих.
Вновь свободный, владелец этих мест снова вытянулся на диване и взялся за газету.
Развоплощённые приятели вернулись в коридор, саркастически насмехаясь, а Невес почтительно обратился за советом к Феликсу по поводу ответственности.
Как определить эту проблему? Если бы мы видели Клаудио, внешне сведённого до марионетки, как бы мы поступили в осуществлении справедливости? А если бы это было преступлением, а не пьянством? Если бы графин с виски был своего рода оружием, целью которого было покуситься на жизнь кого-либо, как здесь определиться? Кто здесь мог бы быть виновен? Поддавшийся Клаудио или управлявшие им одержатели?
Брат Феликс спокойно разъяснил:
— Посмотри, Невес, тебе нужно понять, что перед нами особы достаточно свободные, чтобы решать, и достаточно светлые, чтобы размышлять. В физическом теле или действуя вне его, Дух является хозяином структуры своих атрибутов. Ответственность — это неизменный титул. Она имеет ценность как в одной сфере, так и во многих других. В той сцене, которую мы наблюдали, Клаудио и те приятели представляют собой три сознания на одном и том же уровне выбора и последующих проявлений. Все мы свободны побуждать или усваивать то или это. Если бы тебе предложили принять участие в краже, естественно, ты бы отказался. Но если предположить твоё участие в бедствии, в качестве справедливого судьи, ты бы не смог простить себя.
Наставник сделал паузу и через несколько мгновений стал вслух размышлять:
— Гипноз — это завершённая тема, которая требует проверок и исследований всех нравственных составляющих, касающихся его. Отчуждение воли имеет свои границы. Есть призывы, которые ждут на всех путях. Опыт — это уроки, а мы все — ученики. Воспользоваться присутствием наставника или последовать за злодеем — это наш выбор, результаты которого мы пожинаем.
Видя, что наставник хочет положить конец разъяснениям, не выказывая ни малейшего намерения выдворить бродячие сущности, тяготевшие над этим очагом, Невес вернулся к своим обязанностям, словно ученик, желающий пополнить свой урок знаниями.
Он попросил дозволения тотчас же вернуться к своей теме, напоминая, что вод крышей его тестя брат Феликс превзошёл себя в защите от подобного типа. Амаро, услужливый санитар, сменил место у постели Беатрисы, чтобы заняться назойливыми развоплощёнными. Благодаря этому, комната дочери превратилась в прибежище. Но здесь…
И он стал задавать вопросы о причине такого различного подхода.
Феликс своим взглядом выказал удивление наставника, который не ждал от своего ученика столь тонкого замечания, и объяснил, что здесь была другая ситуация.
Супруга Немезио поддерживала привычку молиться. Она создавала для себя духовный иммунитет. Без усилий она отталкивала любую мыслеформу унизительного содержания, которая могла бы быть ей послана. Но она была больна, на пороге своего развоплощения. Оставить её на милость невменяемых сущностей было бы жестоко. Гарантии, предоставленные ей, были справедливы.
— Ну… а Клаудио? — настаивал Невес. — Как может быть, что он не заслуживал бы братского проявления милосердия, чтобы освободиться от таких ужасных одержателей?
Феликс откровенно и по-доброму рассмеялся и пояснил:
- «Ужасные одержатели». Это определение, которое ты этому даёшь.
И продолжил:
— У Клаудио отменное физическое здоровье. Уравновешенный мозг, уверенные суждения. Он разумен, зрел, опытен. У него нет никаких телесных ограничений, которые требовали бы особого внимания. Он знает, чего хочет. В материальном смысле у него есть всё, чего он желает. Он ведёт такую жизнь, какая ему нравится. Естественно, что на него влияют компании, присутствие которых он считает приемлемым. Он обладает большой свободой и ценными источниками своего воспитания, а также распознаванием, чтобы присоединиться к миссионерам блага, работающим среди людей, гарантируя себе рост образования и блаженство. Он выбрал постояльцами своего дома приятелей, которых мы с вами видели. Это касается только его. Пока мы
