Розали Хэм - Месть от кутюр
– Вы очень шумно едите, инспектор, – сделала замечание Тилли.
– Очень уж она вкусная, эта ваша фаршированная… – Его взгляд упал на розового какаду, который чистил перышки на карнизе для штор.
– Индейка, – подсказал сержант.
– Вы мешаете нам есть. Будьте добры, не чавкайте, – строго произнесла Тилли.
– Да, мэм.
Они прикончили все спиртное (инспектор принес с собой пиво), после чего Тилли предложила мужчинам сигареты. Сержант прикурил и глубоко затянулся.
– Хм, необычный запах, – сказал инспектор, понюхав сигарету. – Перуанские?
– Почти угадали. Британский Гондурас.
– А-а, – одобрительно протянул инспектор.
Тилли поднесла ему горящую спичку, включила громкую музыку, и начались танцы. Все трое кружились и скакали вокруг кухонного стола под убыстряющуюся мелодию «Свадебной самбы» в исполнении Микки Каца. Потом они залезли на стол и протанцевали под все остальные композиции с пластинки «Музыка для свадеб и бар-мицвы». Спрыгнув со стола, троица начала исполнять на цементном полу перед камином фламенко, барабанить деревянными ложками по блюдцам, выделывать па румбы, самбы и удалой шотландской пляски хайленд-флинг. В конце концов они с хохотом повалились на стулья, отдуваясь и держась за бока.
– Мне пора, – внезапно сказал инспектор и направился к двери. На его лысой голове красовалась лохматая насадка на швабру. Сержант Фаррат, пожав плечами, двинулся следом. Из-под эполет его короткой красной куртки торчали салфетки.
Тилли тоже поднялась, поставила руки на бедра и недоуменно выгнула бровь.
– Куда это вы?
– Двадцать один ноль-ноль. Я должен произвести объезд территории, – вздохнул сержант Фаррат и, закатив глаза, кивнул в сторону инспектора.
Фрэнк стоял посреди сада, покачиваясь на нетвердых ногах. Он по колено залез в заросли болиголова. Белые цветки роняли на его штаны капельки дурно пахнущей жидкости.
– Хотите с нами? – пригласил инспектор.
– Вас не должны видеть со мной, – сказала Тилли. – Я – городская убийца.
Инспектор засмеялся, помахал рукой и рухнул в полицейскую машину. Сержант Фаррат посигналил на прощание, автомобиль пополз вниз по склону. Тилли медленно побрела в дом. Посмотрела на попугая и сказала сама себе: «Я могу начать хоть сегодня, тут нечего бояться». Окинула взглядом свои запасы, смутно белевшие в полумраке: ситец, сукно-«бокс», атлас, шелк, шерсть викуньи, полубархат, корсажная лента, кружевная тесьма, бумажные цветы, пластмассовый жемчуг, золоченый картон, – все, что нужно для костюмов эпохи барокко.
Она пошла в спальню Молли, где хранилась пикейная ткань в сине-белую полоску, матово-бежевая некрашеная шерсть, поплин, легкий нинон, фильдеперс, швейцарская кисея, шелк, кружево, атлас-дюшес для балов, свадеб и крестин, потом вернулась в гостиную. Застыла в задумчивости, глядя на портновские ленты, булавки, пуговицы, манекены по углам. Тайный гардероб сержанта Фаррата был заперт в шкаф справа от входной двери. Тилли наступила на ножницы – они валялись на полу, где она раскраивала ткань. Выкройки барочных платьев были приколоты к занавескам, под ногами лежала разложенная папка-гармошка с обмерами актрис, занятых в пьесе.
Тилли сменила вечернее платье на рабочий комбинезон, вооружилась молотком и коротким ломиком. Сорвала с окон занавески, накрыла ими ткани и швейную машинку, затем встала перед стеной, разделявшей кухню и гостиную, поплевала на ладони, размахнулась молотком и ударила. Тилли била до тех пор, покуда в стене не образовалась большая дыра, после чего взяла ломик и отодрала часть досок. Она продолжала это занятие некоторое время, и в конце концов между кухней и гостиной остались лишь старые сосновые балки, покрытые мелкой темной пылью. Таким же образом она сломала двери и стены, отделявшие от гостиной обе спальни, выкрутила шурупы на дверных ручках и сняла их. Переложила обломки досок, утыканные ржавыми гвоздями, в кресло-каталку Молли и отвезла на свалку. Туда же отправилась ее старая кровать. Вернувшись в переделанный дом, Тилли соединила две двери при помощи гвоздей и прибила их к кухонному столу. На рассвете она подошла к своему новому раскройному столу, стоявшему посреди огромной студии, и улыбнулась.
Чтобы избавиться от грязи и налипшей паутины, Тилли решила принять ванну. Отмокая в горячей воде, она напевала себе под нос и зажимала большим пальцем ноги отверстие в кране, пока вода не вырвалась из-под пальца и не ударила ей в лицо острой тонкой струей.
30
Дангатарцы собрались в зале Городского совета на прослушивание и отбор актеров к пьесе «Макбет» в постановке Общественного клуба. Ирма Олменак приехала на коляске и остановилась в дальнем конце прохода рядом с Тилли. Нэнси толкнула в бок Рут и хмыкнула, участники прослушивания тоже стали оглядываться. Наряд Ирмы – ярко-красное платье и белые туфли на высоком каблуке, плохо умещавшиеся на подножке кресла, – никак нельзя было считать траурным.
Большинство конкурсантов читали стихи или исполняли песни, окружной инспектор вполне сносно изобразил шаффл. Главный режиссер и продюсер удалились за кулисы, чтобы обсудить актерский состав и принять решение, после чего объявили о своем выборе.
Первой слово взяла Труди.
– Я – главный режиссер, поэтому все должны меня слушаться.
– А я – продюсер, – вмешалась Элсбет, – поэтому отвечаю за постановку в целом, в том числе и за режиссуру.
Труди резко повернулась к свекрови:
– Строго говоря, Элсбет…
– Труди, будь добра, зачитай состав исполнителей.
– Итак, как уже было сказано, я – главный режиссер и одновременно леди Макбет. Роль Макбета, генерала и будущего короля, исполнит…
Уильям напрягся.
– …Лесли Манкан.
Зал одобрительно загудел, раздались жидкие аплодисменты. Лесли мечтал играть в пьесе и на прослушивании выложился по полной. Мона чмокнула его в щеку, он смущенно захлопал ресницами и порозовел. Уильям буравил глазами пол.
Труди откашлялась и продолжила:
– Уильям может сыграть Дункана.
Сержант Фаррат, Фред Бандл, Большой Бобби, окружной инспектор, Скотти и Редж, качая головами, принялись ехидно подталкивать друг друга, а когда Труди объявила, что роли Малькольма и Дональбэйна будут исполнять Бобби Пикетт и Скотти Пуллит, они закатили глаза и скрестили на груди руки.
– …Септимус Кресант будет играть Сиварда, а сержант Фаррат исполнит роль Банко. Правда, Банко по сюжету вроде как случайно убивают. В остальное время вы все – лорды, дворяне, офицеры, солдаты, убийцы, слуги и гонцы. Перл, ты – леди Макдуф. Ведьмами будут Фейт, Нэнси и окружной инспектор.
Выбранные актеры зашаркали ногами и начали перешептываться.
– Я тоже хотела играть Ведьму, – послышался слабый голосок.
– Мона, повторяю, ты – призрак и служанка.
– Но у меня нет ни одной реплики…
– Мона, в пьесе всего три Ведьмы.
Нэнси шагнула вперед.
– Я сыграю леди Макдуф лучше Перл.
– Я – мужчина, почему мне досталась роль Ведьмы? – захныкал инспектор.
Элсбет вскочила с места:
– Прекратите перебранку, если не хотите, чтобы вас выгнали!
Она гневно посмотрела на труппу. Инспектор щелкнул каблуками и коротко, по-военному кивнул. Элсбет метнула гневный взгляд на Труди.
– Уйми свою труппу!
Труди втянула щеки и сказала:
– Миссис Олменак, вы назначаетесь костюмершей.
Ирма посмотрела на свои распухшие суставы, негнущиеся пальцы.
– Завтра приготовлю отвар, – шепнула ей Тилли. – Двойной крепости.
После первых репетиций дело продвигалось туго.
– Так, – вздохнула режиссер. – Входят Банко и Макбет.
– «Как странен день…»
– «До Фореса далеко ли?..»[40]
– Стоп, стоп! Сержант, все это, конечно, очень хорошо…
– Я – Банко.
– Да, Банко. Килт замечательный, но шотландский акцент тут не нужен и волынки тоже.
Хэмиш отвечал за реквизит и декорации.
– Мистер О’Брайен, зачем вы мастерите балкон? – осведомилась у него Труди.
– Для любовной сцены.
– Сцена под балконом – из «Ромео и Джульетты»!
– Ну да, верно.
– А мы ставим «Макбета».
Хэмиш растерянно заморгал.
– Эта пьеса про честолюбивую жену генерала, которая подговаривает своего слабохарактерного мужа убить короля. Действие происходит в Шотландии.
Привычный румянец схлынул со щек Хэмиша.
– Шотландская пьеса? – прошипел он.
– Вы должны изготовить ходячий лес и призрака, – объяснила Труди.
– Меня обманули! Септимус, чтоб его! – взревел Хэмиш.
Бросив инструменты на пол, он выбежал из зала.
Для Тилли февраль миновал быстро. Каждый день она вставала на заре и все утро шила костюмы, устраивала примерки, а потом вносила необходимые изменения. Работая, она напевала себе под нос. По вечерам иногда спускалась в город – посмотреть, как проходят репетиции.
Дангатарцы, занятые в пьесе, выглядели усталыми и замученными. Драматическое искусство явно не доставляло им удовольствия. Труди сидела в первом ряду.
