Розали Хэм - Месть от кутюр

Розали Хэм

Месть от кутюр

Rosalie Ham

THE DRESSMAKER

© Rosalie Ham, 2000

© Школа перевода В. Баканова, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Понимание того, что ты безупречно одета, придает ощущение внутреннего спокойствия, которое не способна дать религия.

Пролог

Путешественники, которые направлялись в Дангатар через желтые пшеничные поля по асфальтированному шоссе, сперва замечали на горизонте темное поблескивающее пятно. Вскоре пятно приобретало форму пологой горы. На вершине холма стоял ветхий, обшитый бурой вагонкой дом, угрожающе накренившийся к зеленому склону. Окончательно завалиться ему не давали лишь толстые ветви глицинии, которыми сооружение было «привязано» к массивному дымоходу. Когда поезд на Дангатар, покачиваясь, входил в плавный поворот к югу, пассажиры поднимали глаза и замечали за окном покосившийся коричневый домишко. По ночам свет из него был далеко виден на равнинах – слабая искра в жилище Чокнутой Молли мерцала в огромном море тьмы, будто маяк. После захода солнца холм накрывал город густой тенью, простиравшейся до самого элеватора.

Зимним вечером, сидя в междугородном автобусе, Миртл Даннедж пыталась разглядеть за стеклом огонек в окне материнского дома. Незадолго до этого она написала Молли письмо, а когда не получила ответа, набралась храбрости позвонить. Сухой голос в телефонной трубке произнес:

– У Молли Даннедж сто лет как телефон отключен, она уже и забыла, что это такое.

– Я писала… – сказала Тилли, – она не ответила. Может, не получила моего письма?

– Откуда полоумной старухе знать, что делать с письмом? – резко ответили на другом конце провода.

Тилли решила вернуться в Дангатар.

Часть I. Гинем

Гинем – легкая прочная ткань в клетку на светлом фоне.

Широко распространены красно-белые, сине-белые и серо-белые сочетания, возможны и другие цвета. В местах пересечения окрашенных нитей цвет получается более насыщенным.

Традиционный гинем из хлопка или льна служит для пошива летней одежды, а также домашнего текстиля: постельного белья, скатертей, занавесок.

1

Сержант Фаррат разгладил форменную фуражку, щелчком сбил с лацкана пылинку и отдал честь своему подтянутому отражению в зеркале. Он направился к сияющему полицейскому автомобилю: пришло время вечернего объезда территории. Можно было не сомневаться, в округе все спокойно. Народ уже угомонился, мужчины легли спать, ведь завтра состоится футбольный матч, в котором горожане рассчитывают на победу своей команды.

Сержант остановил машину на главной улице и окинул взглядом здания под серебристыми крышами. Туман на цыпочках подобрался к домам, окутал их белесой дымкой, сбиваясь в клубки под воротными столбами и стенами, нитями легкой паутины повис между деревьями. Со стороны вокзального отеля доносились обрывки приглушенных разговоров. Сержант Фаррат скользнул глазами по автомобилям, припаркованным у паба: постоянные «моррис-миноры», «остины», грузопассажирский фургончик, «вулсли» советника Петтимена и представительный, хоть и старенький, «триумф-глория» Бомонтов.

Междугородный автобус, урча мотором, подъехал к почтамту и с шипением затормозил. Фары осветили бледное лицо сержанта.

– Кто-то приехал? – удивился он.

Дверь автобуса открылась, из салона вырвался треугольник света. Стройная молодая женщина легко сошла по ступенькам в туман. Волосы рассыпаны по плечам густыми волнами, на голове – берет, одета в пальто необычного покроя.

Сержант мысленно оценил стиль и вкус незнакомки.

Водитель вытащил из багажного отделения чемодан пассажирки, отнес его к крыльцу почтамта и оставил там, в неосвещенном углу. Вернулся за следующим, потом принес еще один, а в конце достал из багажника что-то вроде сундука с бочкообразной крышкой. На боку сундука золотыми буквами было выведено «Зингер».

Приезжая, подхватив сундук, посмотрела на реку, затем обвела взором улицу.

– Мать честная! – пробормотал себе под нос сержант Фаррат и проворно вышел из машины.

Услышав, как хлопнула дверца авто, пассажирка повернулась и двинулась к западу, в сторону холма. Автобус за ее спиной с ревом уехал, красные огоньки задних фонарей быстро растворились во мраке. Она прекрасно слышала приближающиеся шаги.

– Миртл Даннедж, ну и ну!

Та, кого назвали Миртл, пошла быстрее, сержант Фаррат – тоже, на ходу рассматривая ее изящные сапожки (итальянские?) и брюки, пошитые явно не из саржи.

– Миртл, давай помогу.

Она не сбавляла ход, поэтому сержант рывком догнал ее и выхватил из руки сундук, заставив резко развернуться. Они стояли и сверлили друг друга глазами. За эти годы Тилли превратилась во взрослую женщину, а вот сержант Фаррат постарел. Он смущенно хмыкнул, прикрыв рот бледной ладонью, передернул плечами и понес сундук в машину. Закинув на заднее сиденье последний из чемоданов Миртл, распахнул пассажирскую дверцу. Когда она села, сержант развернул авто и направился на восток.

– Ну что, поедем длинной дорогой, – произнес он.

Тилли поежилась.

Машина словно плыла сквозь туман. Обогнув овал футбольного поля, сержант Фаррат сообщил:

– В этом году наши на третьем месте.

Тилли молчала.

– Ты ведь из Мельбурна приехала, так?

– Да, – коротко ответила она.

– Надолго домой?

– Пока не знаю.

Они вновь ехали по главной улице. Из окон школьного спортзала раздавались крики детей – пятничными вечерами там обычно играли в софтбол. Потом до слуха Тилли донеслись радостные визги, смех и плеск купающихся на речке. Когда сержант Фаррат миновал угловое здание библиотеки и выехал на дорогу, ведущую к холму, она вдруг ощутила запах навощенного библиотечного линолеума, перед глазами мелькнули пятна крови на сухой траве у входа. Нахлынули воспоминания: много лет назад тот же самый человек отвозил ее на остановку автобуса. Тилли напряглась еще сильнее.

Наконец полицейский автомобиль преодолел путь к вершине холма и остановился. Не выходя из машины, Тилли разглядывала свой старый дом. Сержант в это время смотрел на нее. Какая белая кожа у малышки Миртл Даннедж, а глаза и волосы – точь-в-точь как у матери! Внешне она кажется сильной, но заметно, что в жизни ей досталось.

– Миртл, кто-нибудь знает, что ты приехала? – спросил сержант.

– Меня зовут Тилли. Скоро все будут знать.

Сквозь пелену, сотканную из тумана и лунного света, она взглянула в лицо сержанта Фаррата, на котором застыло ожидание.

– Как дела у Молли? – спросила Тилли.

Полицейский открыл дверцу со своей стороны.

– Твоя мать… давно не выходит.

Туман вокруг веранды клубился волнами и топорщился, словно оборки на юбке, когда сержант Фаррат заносил на крыльцо чемоданы Тилли. Подняв массивный сундук с крышкой, похожей на бочонок, он произнес:

– У тебя чудесная швейная машинка, Тилли.

– Я швея. Портниха.

Она открыла заднюю дверь.

– Отлично. – Сержант беззвучно поаплодировал.

– Спасибо, что подбросили, – поблагодарила Тилли и скрылась в доме.

По дороге назад сержант Фаррат пытался вспомнить, когда в последний раз заезжал к Чокнутой Молли. Он не видел ее по меньшей мере год, но знал, что Мэй Максуини за ней приглядывает. Портниха, надо же, улыбнулся он про себя.

В доме Молли было сыро и воняло мочой опоссумов. Тилли пошарила рукой по пыльной стене, нащупала выключатель и зажгла свет. Пересекла кухню и гостиную, прошла к камину мимо облезлого мягкого уголка, обивка которого задубела от грязи. Потрогала угли: холодные.

Тилли приблизилась к спальне матери, повернула ручку и толкнула дверь. В углу на прикроватной тумбочке тускло горела лампа.

– Мам, – позвала Тилли.

Под грудой одеял что-то зашевелилось. На замусоленной подушке, набитой свалявшимся капоком, показался обтянутый кожей череп в стеганом чепце. На месте рта зиял темный провал. Глубоко запавшие глаза посмотрели на Тилли.

Старая Молли Даннедж, лишившаяся рассудка, пробормотала:

– Вы, поди, насчет пса пришли? Не забирайте. Мы хотим его оставить. – Старуха дернула тощим подбородком, указывая на толпу невидимок подле кровати. – Правда же?

– Что они с тобой сделали… – ужаснулась Тилли.

Из-под одеяла высунулась рука в заскорузлой перчатке без пальцев. Молли посмотрела на свое костлявое запястье.

– Половина пятого, – изрекла она.

Тилли достала из чемодана бутылку бренди, которую купила для матери, села на задней веранде и устремила взор на смутные очертания спящего Дангатара. От чего она уехала? К чему вернулась?