Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой

– Девушка, – начала мать, – твой отец сказал, что она…

– Армянка.

– И ты привез ее сюда? В Константинополь?

– Она по-прежнему в Трапезунде.

– Но ты собираешься привезти ее сюда?

– Да, как только смогу это организовать.

Издалека донесся гудок корабля, зонтик женщины, сидящей за соседним столиком, пролетел мимо них. Мадам Орфалеа со щелчком закрыла свой зонтик и положила его возле ног. Джахан наблюдал за ней, понимая, что это только начало.

– Джахан, – продолжила она, наклонившись к нему и накрыв его руку своей, – écoutes[40]! Твой отец – человек гордый. Гордость – это все в этой стране! Когда ты угрожал… когда говорил, что можешь оставить военную службу, чтобы жениться на этой девочке, у него перед глазами все померкло, он уже не понимал, во что верить, ради чего он так тяжело трудился. Эта война не продлится вечно. К концу этого года она закончится, ну, может быть, затянется еще на год. Я понимаю, как это бывает… Ты влюбился. Это естественно в твоем возрасте. Я знаю, сейчас для тебя только это имеет значение, но прошу тебя, умоляю… ради меня, Джахан, не предпринимай ничего сейчас. Если ты спровоцируешь отца, он совершит поступок, о котором впоследствии пожалеет, но уже ничего нельзя будет вернуть. А при его состоянии здоровья… – Она покачала головой, глаза ее неестественно блестели. – Я даю тебе слово, Джахан, когда будет подходящий момент, я поговорю с ним. Я знаю, как с ним обращаться. Je t’en pris[41], Джахан. Я прошу, сделай это ради меня.

Джахан посмотрел вниз на множество остроконечных и плоских крыш, лес мачт в заливе и перевел взгляд на железные бока огромных немецких военных кораблей. За заливом Золотой Рог виднелись мечети, минареты и башни ветрогенераторов мусульманской части города.

Мать наблюдала за ним, ожидая ответа, но разве он мог ждать? Разве мог он лишить Ануш шанса стать счастливой? Но, если он поступит так, как просит мать, у него будет союзник в сражении с отцом, а она – единственный человек, способный ходатайствовать перед ним.

Джахану оставалось лишь надеяться, что влияния доктора Стюарта будет достаточно, чтобы уберечь Ануш от бед, а требования, предъявляемые войной, будут отвлекать Ожана от развлечений.

– Хорошо, maman! Я сделаю, как ты просишь. Но не думай, что я буду ждать долго.

Ануш

Прежде чем идти в деревню, Ануш должна была отнести выстиранное белье в дом Казбека. Хусик не показывался, а его отец стоял на крыльце, четки постукивали в его руках.

Ануш отдала белье и быстро пошла в сторону деревни, поглаживая письмо, лежащее в кармане юбки. Это будет последнее письмо, которое она отправит Джахану, и последняя надежда получить ответ. Она написала обо всем без утайки, о том, что любит его, что молится о нем и о ребенке, которого носит. Теперь не осталось недосказанности.

Ануш старалась идти по тропе, тянувшейся вдоль опушки, и оставаться под укрытием деревьев. Она достала письмо из кармана и вновь посмотрела на адрес. Гран рю де Пера. Казалось, что это где-то очень далеко.

Она приложила руку к животу и почувствовала, что он стал немного выпирать из-под складок юбки. Она была худенькой, и ей все труднее становилось скрывать беременность.

В деревне сурово относились к не состоящим в браке матерям, и единственная надежда для нее и ребенка – это брак с Джаханом. Она должна его найти и рассказать то, чего он не знал. То, что хотел бы знать.

– Ануш! – Хусик выпрыгнул из-за дерева.

– Не делай так!

– Я испугал тебя?

Он увидел письмо в ее руке и вырвал его.

– Кому ты пишешь, Ануш?

– Отдай!

– Мне никто никогда не писал! Можно я возьму его себе?

– Хусик, отдай мне письмо!

Она попыталась его забрать, но он держал его так, что она не могла до него дотянуться.

– Интересно, что там написано? Может, я взгляну?

– Не вскрывай его! Не смей!

– Тогда забери его! Только сначала тебе придется меня поймать!

Он развернулся и пошел по тропе, и ей ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.

Наконец она вышла на прямую дорогу. Ничего не было видно, только темный молчаливый лес и шпиль церкви, виднеющийся вдали.

– Хусик?

Вороны, сидевшие на ветках над ее головой, захлопали крыльями и закаркали.

– Хусик, я не в настроении в прятки играть!

Прозвучали выстрелы, птицы с шумом взвились в полуденное небо.

– Сюда!

Он стоял на дороге, вслушиваясь, забыв о письме. Она вырвала его из руки Хусика.

– Ты не должна быть здесь, – сказал он, – я отведу тебя домой.

– Я иду в деревню.

– В деревне небезопасно. Я отправлю письмо за тебя.

– Нет!

– Разве ты не веришь мне?

Его бледное лицо всматривалось в нее. Она доверяла ему. Она бы доверила Хусику свою жизнь, но не это письмо. Положив его в карман, она повернулась и пошла в деревню.

Почтовое отделение, ветхое здание с плоской крышей, находилось в углу площади, наискосок от магазина Туфенкяна.

До недавнего времени почтой управлял Дикран Гулакян, дядя Саси, но его призвали на военную службу, и теперь почтой заведовал Бекир Хизар.

Хизары были соседями семьи Шаркодян, всегда помогали им собирать урожай и были основными покупателями выращенного на огороде Гохар.

Хизар настороженно посмотрел на Ануш, когда она вошла в дверь, и поприветствовал ее.

– Ты не должна находиться здесь, – сказал он, едва взглянув на письмо, – деревня кишит жандармами.

Он проставил на конверте необходимые отметки и положил его в мешок на полу.

– Уходи, – шепнул он, кивая на группу людей в форме, собравшихся на улице. – Если они найдут тебя здесь…

Он завел ее за прилавок и указал на черный ход.

– Поторопись!

Но жандармы уже стояли на пороге.

– Да поможет нам Аллах! – прошептал Хизар.

Жандармы столпились посередине, шестеро или семеро расползлись, как пчелы, по помещению. Они все были молоды, каждому около двадцати.

– Посмотрите, кто у нас здесь! Я же говорил, что засек одну! И она сама по себе! – Жандарм повернулся к Хизару: – Она ведь не твоя, не так ли?

Бекир покачал головой, уставившись в пол.

– Вот и я так думаю! Ни одна достойная турчанка не ходила бы в одиночку по деревне!

Он подошел к Ануш так близко, что она видела капельки пота, застрявшие в щетине над его верхней губой.

– Армянка, не так ли?

Было невозможно обойти его или прорваться к черному ходу. Жандармы окружили ее.

– Что ты сказала? Я не слышал! – Он схватил ее за руку. – Разве она не похожа на армянку?

Они засмеялись и начали толкать ее от одного к другому.

– Наверное, кто-то отрезал ей язык, потому что я не слышал ответа. Ты армянка, шлюха?

У Ануш отнялся язык. У нее возникло ощущение, будто она падает к их ногам, невесомая и беспомощная.

– Я задал тебе вопрос. Ты армянка?

– Да.

– У нас есть ответ! Так… Что мы делаем с армянскими шлюхами? Есть предложения?

Внезапно раздался выстрел, и витрина небольшого магазина разлетелась на тысячи осколков. Жандармы попадали на колени, а потом уселись на корточках у стен и возле прилавка.

– Что происходит?

– Кто-то стреляет.

– Это мятеж!

– Армянские мятежники!

– А вот и один из них.

Они начали протискиваться через дверь, заметив коренастого темноволосого мужчину, бегущего через площадь и исчезнувшего за деревьями.

Ануш почувствовала, что у нее вот-вот подогнутся колени, но крепкие пальцы Хизара схватили ее за руку.

Он провел ее за прилавок и вывел из здания почты.

– Иди к дому доктора Стюарта! Они будут двигаться в противоположном направлении, и, если они не поймают этого типа, у тебя будет достаточно времени. Иди же! Беги!

Несмотря на то что несколько секунд назад Ануш едва могла стоять на ногах, теперь она бежала так быстро, как только могла, молясь снова и снова, чтобы Хусика не поймали.

На следующее утро Ануш пришла к реке, к тому месту, где Хусик всегда поил коров. Девушка провела бессонную ночь, не зная, смог ли он скрыться от жандармов.

На дороге показалась первая корова, меся грязь. Под пыльной шкурой легко угадывался скелет животного. Коров было намного меньше, чем раньше, не насчитывалось даже полудюжины. Часть животных забрали военные, другие умерли от голода, стадо Казбека уменьшилось до нескольких изможденных особей.

Ануш пыталась разглядеть, кто же гонит коров, и, к своему ужасу, увидела Казбека, который вел стадо, подталкивая животных палкой. Мужчина уставился на нее своими стеклянными глазами.

– Салям, эфенди! – поприветствовала она его, поравнявшись с ним.

Он щелкнул хлыстом, этот звук заглушил даже коровье мычание и мерный топот их копыт.

– Я хотела спросить, эфенди… про Хусика.

– Хусик – не твоя забота!

– Вчера… в деревне…

– Вчера ничего не случилось.

– Но, эфенди, он…

– Ты слышала, что я сказал? Ничего!

Она отшатнулась, опасаясь удара хлыстом или палкой.