Саттри - Кормак Маккарти
Ели они на том, что смахивало на дверь от хезника. Обветренные деревянные подмости, опертые на столбики. Саттри боялся на них облокачиваться. Сидели на досках и шлакоблоках, подбородок самой маленькой девчонки едва доходил до подмостей. У Саттри в голове ослабло от голода.
Вот вынесли железный котелок, и чайник, и сковородку хлебцев. В чайнике была какая-то грубая и волосатая зелень, такой раньше он ни разу не видал. В котелке белая фасоль. Он помешал, но ни следа жирного мяса не всплыло. Зыркнул на мальчишку за подмостями и начал есть быстрее.
После ужина сидели у костра, пока девчонки мыли посуду. Старик вынес из-под навеса мягкую и засаленную библию и раскрыл ее у себя на коленях. Когда посуду домыли, девчонки собрались вокруг, и старик принялся читать из нее вслух. Саттри сходил к реке и принес две банки пива. Открыл их на столе и перенес к огню, и протянул одну старику. При виде нее глаза у него вспыхнули в свете костра. Господи помилуй, да ты глянь, сказал он.
Саттри повел в воздухе банкой и отпил. Пиво было холодным, и горьковатым, и очень хорошим. Старик наклонил свою банку, чтоб тоже выпить.
Не смей читать писание и пить это, сказала женщина.
Что?
Ты меня слышал. Не смей читать писание и это пить.
Вот же геенна клятая, сказал Рис.
И не ругаться мне тут. Ты или это отложи, или пиво сперва допей.
Он огляделся посмотреть, не окажется ли кто за него. Саттри отошел к своему пригорку над рекой.
Уснули они, как собаки, свернувшись в своих постелях на земле, пока не осталась от них россыпь темных бесформенных курганов под обрывом. Костер умер. Саттри скинул башмаки и брюки и лежал под одеялом. Река всю ночь разговаривала на отмелях. Какие-то собаки в безымянном отдаленье за рекой устроили тарарам, но они были далеко, и гавканье их, глушимое рекой, ощущалось на его слух потерянным и приснившимся.
Наутро зашевелились и принялись завтракать едва ль не с первым светом. Тонкие лепешки жареного кукурузного теста с сахарным сиропом. Кофе по-прежнему не было.
Старик взял девушку и отчалил вверх по реке, а Саттри с мальчишкой оставил на произвол судьбы. Саттри вычерпал из ялика воду, и жестянку заложил обратно под банку, и посмотрел вниз по реке. На сером лице теченья стояла тысяча дымков. Немного погода из зарослей, застегивая штаны, выбрался мальчишка, и подошел по берегу, и забрался в ялик.
Ты готов? спросил он.
Саттри посмотрел на него. Он сидел в носу лодки, положив руки на колени.
Может, швартовы отдашь.
Сделаю что?
Отвяжешь нас.
Он выбрался и спустил конец с пенька, и швырнул его в ялик, и встал на носу на колени, и оттолкнул их от берега. Саттри опустил весла в реку.
Ялик толкнулся вниз по реке сквозь сваи пара. Из камыша, щелкая, взмыла цапелька. Мальчишка замахнулся на нее воображаемым ружьем. Бам, сказал он.
Я видел, как по реке утки подымаются, сказал Саттри.
Ух, вот будь у меня ружье, я б тут всех поубивал.
Он смотрел вниз по реке, рассеянно ковыряя желтый прыщ, какими ему обметало весь подбородок. Немного погодя спросил: А в работном доме ты за что сидел?
Саттри навалился на весла и оглянулся. Они вышли на быстрину, и там посреди реки были заросшие бурьяном островки. Я был с парнями, а их поймали за то, что в аптеку вломились.
А зачем туда вламываться?
Они хотели лекарств себе набрать. Пилюль. У них были сигареты и всякое. А я снаружи в машине сидел.
Наверно, мотор не выключал, на васаре и все такое.
Я пьяный был.
Мальчишка посмотрел на него, но Саттри отвернулся приглядеться к воде. За рекой на черных и залежных низинах пахал трактор, и над вспаханной землей лежал от кромки до кромки серпантин дымки теченьем и очерком самой реки, как будто призрачная река. Выйти солнце не спешило. В серо-зеленом свете кукуруза середины лета шевелилась от первого ветра, а окрестности смотрелись печально и безлюдно.
Ты в колледж ходил? спросил мальчишка.
А что?
Да ничего, просто спросил. Джин говорит, ты правда умный.
Кто, Хэррогейт?
Ага.
Ну. Некоторые поумнее других.
В смысле, Джин не умный?
Нет. Он сильно умный. Чтоб знать, кто умный, а кто нет, нужно самому быть умным.
Я б нипочем не прикинул, что ты особо умный.
Ну вот, пожалста, сказал Саттри.
Выглядел он озадаченным. Старина Джин приходил тут вынюхивать насчет Уонды, сказал он. Мама его прогнала. У тебя девушка есть?
Нет. Раньше была, но я забыл, куда ее положил.
С минуту мальчишка тупо смотрел на него, а потом хлопнул себя по колену и загреготал. Ух, сказал он, вот это хорошо сказанул.
Сколько нам еще плыть?
Сначала до Галопов, а потом дальше спустимся до Перекатов Дикого Быка.
Галопы?
Это следующая ближняя отмель. Недалеко. Говоришь, никогда раньше не ракушничал?
Нет.
Делать нечего. Вон ондатра.
Саттри обернулся. Зарю преодолевал вброд темный контур, черный нос в клине речной воды.
Как только мех созреет, я сюда вернусь с ловушками.
Саттри кивнул, легко продвигаясь, уключины поскрипывали, а лини клячевки болтались у мальчишки за головой, словно шторка из бус. Взошло солнце. Из деревьев оно выбурило зелено-золотой свет, и силуэт Саттри лег долгим и узким вдоль реки среди теней от клячевки, как гребущая марионетка.
Он повернул ялик сильнее к берегу. Мальчишка склонился, вглядываясь в воду. На ясных мелководьях чукучаны тянулись от камней вслед за своими ртами с белой каймой, будто трепетали мягкие вымпелы.
Мальчишка вытащил из заднего кармана пустой резиновый фонарик и, макнув линзу в воду, посмотрел сквозь выпотрошенный ствол на рыбий мир внизу.
Ракушек там видишь? спросил Саттри.
Мы до них еще не доплыли, ответил мальчишка. Бож-могущий, ну и сом там.
Глубоко?
Вон пошла иловая черепаха.
Саттри налег на весла. Может, дашь глянуть, сказал он.
Мальчишка поднял голову.
Дай глянуть, говорю.
Ну. А то.
Саттри потабанил, и взял у мальчишки трубку, и перегнулся с нею через борт. Мимо пронесло высокий крутой валун, обернутый в пузырьки. Вращаясь, крапчатые плиты опускались в глубины сумрачного нефрита, где над холодным сланцевым дном реки свивались тусклые стайки рыб. За кабелем в оплетке среди камней по реке тащились лохмотья мягкой зеленой слизи.
Не вижу никаких ракушек, сказал
