Саттри - Кормак Маккарти
Саттри подошел к ним по берегу. Здрасьте, сказал он.
Все кивнули. Их окутывал пар, и выглядели они вялыми и полуобморочными. Длинные белые козьи титьки старухи полувывалились и висели над ванной, а плоть у нее на плечах покачивалась, когда она отжимала пару джинсов. Девушка одарила его чем-то вроде побежденной улыбки.
Папа, позвала она.
Рис на пробу открыл один глаз из-под своего дерева. А вот и мой напарник, пропел он.
Эй, сказал Саттри.
Давай усаживайся. Уж как мы тут в них вгрызлись. Погляди-ка вон.
Саттри поглядел. Черный шлакоотвал расколотых ракушек лежал вдоль речного берега, дыша зеленоватым паром и мягко колышась от мух.
И сюда глянь.
Ракушколов вынул лисий кисетик и выкатил из него на ладонь единственную жемчужину.
Саттри взял ее и осмотрел. Выглядела немного бугристой. Сколько стоит? спросил он.
Не могу сказать. Они партиями меряют. Он взял ее и покатал в ладони, и снова выронил в кисетик. Никак не скажешь, сколько может стоить, сказал он.
Сколько уже нашли?
Ну. Эта одна по-настоящему хорошая. У меня и другие есть.
Саттри безрадостно посмотрел на ракушечную дамбу.
Но теперь-то мы по-настоящему в них вгрыземся, раз у нас две лодки и все такое.
Саттри повернулся и посмотрел на старика. Тот сидел на корточках, приподнявшись для приветствия лишь дотуда. Улыбался. Оптимист. Бледный и раздутый клещ свисал у него со скальпа, словно отвисший жировик.
Надо нам твою лодку оснастить. Я уже нашел шестов и прочего.
У тебя есть молоток и гвозди?
Гвозди из вон тех досок вытащим, как только я их жечь начну. Потом еще добудем. В куче старых досок тут гвозди есть.
Саттри разминал свои вздувшиеся ладони. А чем ты забивать их метишь, сказал он.
Да просто камнем, и все тут.
Саттри посмотрел на реку. Если просто забраться в лодку, там можно вытянуться и уснуть, и, если коряг не считать, проснешься немного погодя опять в Ноксвилле, как и не уплывал никуда.
Наверно, справимся, сказал он.
Да черт же, ну да, сказал старик.
Саттри убрел к ялику за одеялами и пожитками. Вытащил две банки пива, которые упрятал под сиденье на корме, и привязал к ним тросик, и опустил за борт.
У стены обрыва семейство построило грубый сарай. Старая жесть с крыш, и случайные доски, и фанерный щит с шоссе, гласивший «Тихий Ход Впереди Работы». Все выглядело так, словно это вымыло на берег половодьем. Под свесом обрыва лежали тонкие самосшитые наперники, и лоскутные покрывала, и армейские одеяла. Саттри подумал, что дожди пойдут еще не скоро, а потому со своими вещами прошел за лагерь, к бугорку, смотревшему на реку, где росло несколько сосенок и дул ветерок, отгонявший насекомых. Он разровнял на земле гладкое место, и нагреб хвои, и расстелил одеяло, и сел. Откинулся на спину и вытянулся. Река от известняковых отмелей ниже лагеря лопотала вопросительным лепетом. По слегка облачному летнему небу всё падали и падали деревья.
Рис его разбудил, пнув в ногу. Эй, сказал он.
Саттри перевернулся и затенил глаза.
Что делаешь?
Спал.
Старик присел на корточки и оглядел реку сквозь деревья. Можно сегодня днем тебе лодку оснастить, сказал он.
Саттри тяжко поднялся. Ему было жарко, потно и измотанно.
Собираешься спать тут?
Если дождь не пойдет.
Можешь в лагере с нами.
Я храплю, сказал Саттри.
Старик встал. Храпишь? переспросил он. Геенна клятая, сынок, да ты просто храпа не слыхал. Я старуху свою поставлю против трех человек или одного лося.
Саттри двинулся вверх по берегу.
Он осмотрел оснастку клячевки на стариковском ялике и ушел в лес поискать годные деревца, чтобы сделать из них стойки. Мальчишку зарядил выпрямлять гвозди, колотя по ним камнем. Старик куда-то убрел.
Он сел на корму ялика и укоротил деревца, которые срубил, обработал развилки, нижние концы состругал так плоско, чтоб их можно было прибить к бортам ялика. Белые восковатые стружки чисто скручивались из-под его ножа, и он смотрел, как те кружат по реке и их уносит течением. Кончиком ножа он просверлил лунки в плоских концах, чтоб дерево не треснуло, когда его станут прибивать. Старик уже вернулся вниз по берегу и сел на корточки перед работой Саттри, ободряюще с ним разговаривал. Он всегда ожидал, что кто-нибудь падет духом.
К вечеру оснастили ялик небрежной и варварской копией клячевки для ракушек. Саттри внес клячи на борт и уложил их в вилки опор, а Рис поглядел на солнце.
Хочешь, пробный заход вечером сделаем?
Думаю, нет.
Вы с мальчишкой просто можете ненадолго выйти и посмотреть, как пойдет.
Саттри встал в ялике и шагнул на берег. А можем и нет, сказал он.
Что ж. Тогда утром можно пораньше.
Саттри не ответил. Он пошел к лагерю, где от ужинного костра поднимался дым.
Здаров, с напускной дерзостью сказала девушка.
Эй, ответил Саттри. До локтей она была белой от муки, склонилась над хлебной доской и месила тесто для хлебцев. Две девчонки поменьше стояли у нее за спиной, а старуха копошилась у костра. Одна девчонка высунула голову из-за сестриной спины и что-то сказала, а та, что постарше, шлепнула ее, и они, визжа и хихикая, удрали.
Ох вы ж… Мама, пусть она хватит.
Вы все хватит, сказала женщина. Она ворошила огонь и поправляла лист жести, положенный на камни. Языки пламени лизали его из-под низу. На жести стояли чайник и железный котелок, и от их тяжести лист сильно прогибался.
Кофе есть? спросил Саттри.
Есть кофе, мама?
Сама же знаешь, нету.
Думаю, нет, ответила девушка.
Когда едим?
Где-то через час. Недолго уже.
Саттри почесал скулу и огляделся. Под сарайным навесом лежал старый матрас и стоял упаковочный ящик с масляной лампой на нем, а вдоль темной каменной стены сложили всякое барахло. Он вновь спустился к реке, и растянулся на прохладном валуне в тени, и стал смотреть в воду. На рябом заиленном дне крутня на неуверенных кривых лапах шевелилась черепашка. Илом зашерстило мелкие деревяшки, веточки, а протейчик лежал недвижно, распустив свои непристойные жабры, как яркий гриб. Лицо Саттри смещалось и ныряло. Поверхность пересекла серебрянка на суставчатых
