Саттри - Кормак Маккарти
Кто она?
Моя бабуля. Умерла в сто два года.
На снимке ей почти столько же.
На снимке она уже умерла.
Саттри посмотрел на нее. Свет зацепился за золотую оправу, круглые панельки стекла. Он нагнулся снова рассмотреть снимок. Кто-то на фотографии за спиной бабушки поддерживал ей голову, а глаза у нее были остекленелые и незрячие. Саттри не мог отвести взгляда от этой потрескавшейся и залакированной сцены из времен столь баснословных. Руки на шее существа, казалось, понуждали ее смотреть на что-то такое, чего она предпочитала б не видеть, и не сам ли это Саттри шестьдесят с лишним лет спустя?
А вы на снимке есть?
Нету меня там. Дело было в округе Файетт, в Кентаки. Ее в погребе держали, покуда не дождались человека, который смог приехать и сделать снимок. Там по ночам с ней дети ее сидели при свечах.
Это случилось до того, как вы родились?
Нет. Я уже была. Я на снимках никогда не получаюсь. Я была там, когда ее снимали, но я никогда не выхожу.
А где вы на фотографии?
А вон, в том мертвом пятне.
Он склонился разглядеть. На дальнем правом краю имелся засеренный лоскут, призрак на фотографии среди ее пеллагрических предшественников. Тут? спросил он.
Она кивнула, очочки подмигнули в свете лампы. Усаживайтесь, сказала она.
Саттри сел под фотографией. Джоунз еще стоял посреди комнатки и казался вдруг бессмысленным, громадный шаткий зомби, которого ей надо взять за локоть и подвести к столу, хоть он тут прежде и бывал. Она его зашила, как псину, ковровой нитью и с очень мелкими и яркими бусинами крови от пронзанья черной плоти, затыкая дырки поменьше примочками из паутины, перевязывая его постельным бельем. А он пьяный под дверью два дня спустя, требуя, чтоб она все распустила и зашила повольней, потому что он согнуться не может. Глаза охряные от крови, смердит самогонкой.
Он сел. В стекле сместился и преобразился венценосный зуб пламени. Ожерелье у нее подмигивало, жестяные амулеты, жабий камень, эбеновый идол, висящий на ожерелье, заплетенном из волоса. Она развела руки. Под черной и сумеречной кожей видно, как сработаны у нее шарниры пальцев, тощие и суставчатые костетрубки. Она сказала: Не знаю, какая из этих двух душ хуже мучается. Дай-ка на руку тебе гляну.
Джоунз выложил руку на стол. Пальцы, что старые бананы, такие же толстые, такие же бурые. Она медленно села, и взяла руку ладонью вверх в свои темные коготки, и закрыла глаза. Затем опустила на нее взгляд. Склонилась ниже. Что это? спросила она.
Джоунз глянул. Это ничего. Просто у какого-то дурня ножик отобрал.
Она прижала его изрубцованную ладонь кончиками пальцев. Откинулась назад. Саттри рассматривал фотографию над столом справа от себя. Черный мальчишка в мундире, наблюдавший за камерой с некоторым подозрением насчет собственной расходуемости. Старуха сказала: Он тебе тут нужен?
Молодежь? Молодежь может остаться.
Она склонилась вперед, и глаза у нее открылись, а рот издал легкий чпок, как у черепахи. Дай мне пять долларей, сказала она.
Джоунз приподнял одно бедро и залез себе в карман. Извлек крупную скатку купюр, скрепленную резинкой, и выложил пятерку на столешницу. Она взяла ее и сложила, и купюра исчезла где-то на ней, и она вновь взялась за его руку. Начала излагать ему какие-то аспекты его прошлого. Легенды о насилии, кипиши с полицией, кровотеченья в бетонных помещениях, и безымянный кашель, и стоны, и бред в темноте.
Джоунз поднял взгляд. Меня не это интересует, сказал он. Я просто не хочу оставлять тут Куинна, когда меня самого не станет.
Такого не купишь.
За пять долларей не куплю.
На ее иссиня-черном лице сквозануло нетерпение. Она изложила повесть о воздаянии, серебряным печатям таких могуществ не купить.
Просверлила она тайничок в древесном стволе, и спрятала в нем помет врага своего, и заткнула его наглухо дубовой затычкой. Склоняется к ним с ужасной доверительностью: Кишки у него распухнут, как у вздутой собаки. Никакого облегченья не найдет. Стул у него в горле комом встанет, пока он им не подавится, и почернеет он лицом, и кишки у него лопнут, и помрет он смертью жуткой, вопя и барахтаясь в своей же пакости.
Джоунз кивнул. Сказал, что такое прекрасно его устроит. Саттри улыбнулся в тыл своей кисти, но баба-яга перед ними обоими пальцем помахала. Встала и подошла к шкафчику над кухонной плитой, с удивительным проворством вскарабкалась со стула до верха плиты и дотянулась, и сняла маленькую и заплесневелую кожаную ладанку. Принесла ее с собой к столу и на голых досках расстелила черную камку, разглаживая морщины руками столь же черными, только с морщинами поглубже. Села, сложив руки вот эдак, и обратила замыленные старые глаза свои к ним. Взяла кисет и подержала его, и закрыла глаза. Пальцы ее распутали горловину мешочка, и, когда завязки вольно повисли, она стиснула эту шею так, будто то, что таилось внутри, могло иначе выбраться на волю. Принялась легонько покачиваться взад и вперед, а голову задрала и держала при этом очень напряженно, и что-то порою шевелилось в черных складках кожи у нее на шее, как будто она то и дело сглатывала. Вдруг открыла глаза и огляделась, и движеньем чуть ли не жестоким взметнула мешочек вверх и опрокинула его над столом. Наружу со стуком выпали жабьи и птичьи косточки, желтый зуб, хрупкие очерки слоновой кости, странные либо безымянные, черное сердечко, высохшее и твердое, как камень. Сустав из змеиного позвоночника, ребра загнуты, как когти. Череп летучей мыши с ухмыляющимися иголками зубов, птеродактильные косточки крыльев. Крохотные пестики из выглаженного речного камня. Все это легло, собравшись безмолвно, на черную камку, и темная провозвестница их созвездия, кто через считаные мгновенья сейчас утвердит отрицанье старой лжи, что зрящий и зримое суть вечно отнюдь не одно, эта сумеречная беглянка с погребального костра, с кем вели они торг, кратко осмотрела получившиеся фигуры и отвела взгляд прочь. Отвела прочь взгляд, позволила захлопнуться морщинистым дверям глаз своих. Они сидели молча.
Заговорил Джоунз. Он сказал: Что говорится?
Про тебя ничего.
Тогда про Куинна.
Не говорится. Ни про тебя, ни про Куинна. Про него.
Саттри почувствовал, как у него напучивается кожа на черепе.
Почему не про меня? спросил Джоунз.
Я не могу его заставить, если не говорится.
Еще раз сделай.
