Финеас Финн - Энтони Троллоп
Финеас, будучи действующим депутатом от Лафтона, тем не менее мгновенно оценил иронию положения. Как будто здесь могли существовать настроения либеральные – или, если уж на то пошло, любые политические настроения! Как будто мистер Грейтинг и мистер Шортрибс не делали бы ровно того же, что теперь, принадлежи сам лорд Брентфорд к партии тори!
– Все были со мной очень любезны, – ответил он графу.
– Да, так заведено. В городе нет ни одного дома, чтоб сдавался больше чем на семь лет, а большинство сдается всего на год. И знаете, никто из моих фермеров не заключал со мной договора – ни единый. Им это попросту не нужно: они знают, что им ничто не угрожает. Но мне нравится, когда люди вокруг меня придерживаются тех же политических взглядов, что и я.
На второй день после ужина, перед отъездом Финеаса из Солсби, граф вдруг завел доверительный разговор о своих дочери и сыне и о Вайолет Эффингем – столь неожиданный и притом откровенный, что Финеас сперва совершенно растерялся. Началось все с упоминания Лохлинтера, его необыкновенных красот и бескрайних просторов.
– Я опасаюсь, что Лора там несчастлива, – сказал лорд Брентфорд.
– Надеюсь, что нет, – ответил Финеас.
– Он так сух и суров… и, я бы сказал, требователен. Да, именно так. Лора к этому не привыкла. Я во всем предоставлял ей свободу – и ни разу не раскаялся. Не понимаю, почему ее муж не может обращаться с ней так же.
– Быть может, таков его характер.
– Характер, да. Но как это плохо для нее! У нее тоже есть характер – он поймет это, когда зайдет слишком далеко. Я не могу оставаться в Лохлинтере. Лоре я сказал об этом честно. В их доме невозможно распоряжаться своим временем. Я говорил Лоре, что не стану там жить больше одного-двух дней.
– Печально.
– Да, печально – для нее, моей бедной девочки. И для меня тоже. У меня нет никого, кроме Лоры, – никого буквально, а теперь я и с ней не могу быть рядом! Живи ее муж в Китае, она и то не могла быть дальше. Я потерял обоих детей!
– Надеюсь, что нет, милорд.
– Потерял, увы. Что до Чилтерна, я вижу, как он ожесточается против меня – чем дальше, тем больше. Он видит во мне лишь помеху и ждет не дождется, когда я умру.
– Вы несправедливы к нему, лорд Брентфорд.
– Вовсе нет. Иначе отчего он встречает любое мое предложение такой дерзостью, чтоб разговор с ним стал для меня невозможным?
– Он считает, что вы к нему несправедливы.
– Да – потому что я не мог закрывать глаза на то, как он живет. Мне ведь следовало оплачивать его долги и никак не замечать его поведения!
– Думаю, сейчас долгов у него нет.
– Потому что его сестра потратила все свое состояние на их оплату! Она отдала ему сорок тысяч фунтов! Разве без этого она бы вышла бы замуж за Кеннеди? Полагаю, что нет. Я не смог этому помешать. Я сказал, что не стану лишать себя комфорта на старости лет, выплачивая эти долги, и не отступил от своего слова.
– Вы с Чилтерном вместе могли бы их вернуть.
– Теперь уж поздно. Она вышла замуж за мистера Кеннеди, и эти деньги ничего не значат ни для нее, ни для него. Чилтерн мог все исправить, женившись на мисс Эффингем, если бы только захотел.
– Думаю, он сделал все, что мог.
– Он сделал все неправильно. Он просил ее руки, как просят у продавца билет на поезд или пару перчаток, а потом отказался от этой затеи, раз девушка не кинулась ему на шею. Не верю, что он действительно хотел на ней жениться. Полагаю, у него есть какая-нибудь непристойная связь, которая этому мешает.
– Ничего подобного. Он бы женился на мисс Эффингем завтра, будь его воля. Я верю, что она отвергает его искренне.
– В ее искренности я не сомневаюсь.
– И она никогда не изменит своего решения.
– Тут я с вами не соглашусь, а уж я знаю обоих лучше. Впрочем, мне ни в чем нет удачи. Я хотел этого брака всем сердцем и, конечно, буду разочарован. Что он намерен делать осенью?
– Сейчас он на яхте.
– И с кем же?
– Кажется, яхта принадлежит капитану Колпепперу.
– Мерзавцу, какого во всей Англии не сыщешь! Он занимается стрельбой по голубям и стипль-чезами! [27] И что в Чилтерне хуже всего, даже если б ему не нравился этот малый и он устал бы от такой жизни, он продолжал бы все равно, потому что считает делом чести непременно поступать наперекор.
Это было до того верно, что Финеас не взялся возражать и промолчал.
– У меня еще оставалась надежда, пока Лора за ним присматривала, потому что он по-своему любит сестру, – продолжал граф. – Но куда уж теперь – ей будет не до того!
Финеасу показалось, что граф достаточно недвусмысленно его осадил, когда он сказал, что Вайолет не даст согласия лорду Чилтерну, и поэтому на следующее утро он был немало удивлен, вновь услышав о мисс Эффингем.
– Они собираются быть в Лохлинтере десятого числа, и она хочет заехать сюда на день-другой, – сказал лорд Брентфорд, держа в руке письмо, которое только что получил.
– Вместе с леди Болдок?
– Да. Я не слишком люблю леди Болдок, но готов потерпеть ради Вайолет. Нынче она мне ближе, чем собственные дети, а я не увижусь с ней всю осень. Визита в Лохлинтер я не перенесу.
– Там станет лучше, когда съедутся гости.
– Вы будете там, конечно?
– Нет. Полагаю, что нет.
– Уже прискучило? – На это Финеас лишь слегка улыбнулся. – Ей-богу, я не удивлен, – сказал граф.
Финеас, который отдал бы все на свете, чтобы провести осень в поместье с Вайолет Эффингем, не мог объяснить, отчего ему пришлось отказаться.
– Но вас приглашали? – спросил граф.
– О да, приглашали. Они были чрезвычайно любезны.
– Я говорил с Кеннеди, и он был уверен, что вы приедете.
– Я сказал ему позже, что не смогу вернуться, – ответил Финеас. – Еду в Ирландию. У меня накопилось много серьезного чтения, а там я смогу заниматься этим без помех.
В тот же день он отправился из Солсби в Лондон, в комнаты миссис Банс, где обнаружил себя в полном одиночестве. И я не хочу сказать, что он был один в доме – нет, та же участь ждала его и в клубе, и на улицах. Июль еще не закончился, но перелетные птицы из города уже разлетелись. Мистер Майлдмэй, распустив парламент на каникулы раньше обычного, едва не разорил лондонских торговцев и совершенно изменил планы на лето для всех, кто что-либо собой представлял. Финеас в своем
