Роман о двух мирах - Мария Корелли
В заключение я не выскажу мнения о том, что есть Церковь Христова, или Источник духовности. Во все церкви через ее недостойных и лицемерных членов проникала ересь. В многолюдном собрании верующих может оказаться лишь один или два человека, свободных от корысти и тщеславия. В межконфессиональной розни, например, нет ничего христианского. Любящим Бога и последователям Христа следует, во‐первых, иметь полное Единство, а узы, объединяющие их, должны быть наэлектризованы любовью и верой. Истинный христианин не умеет ненавидеть, или презирать другого, или завидовать ему. Если бы меня призвали выбирать среди церквей, я бы избрал ту, где больше всего электричества и которая способна верить в двустороннее, ежедневно происходящее на ее алтарях электрическое сообщение между Христом и ею, – церковью, что словно держит второй конец телеграфного провода между Землей и Центральной Сферой и существует посреди бурь современных мнений, предоставляя убежище и утешение немногим решительным путникам, стремящимся вперед и вверх. Я не буду называть церковь, которую имею в виду, потому что долг каждого – исследовать и выяснить это для самого себя. И хотя Церковь по наитию работает в правильном направлении, в ней полно заблуждений, вносимых невежественными и недостойными прихожанами – их заблуждения необходимо тщательно изучить и постепенно искоренять. Но, как я уже сказал, это единственная Церковь, где руководствуются Принципами электричества, а потому ей суждено жить, ибо электричество есть жизнь.
Теперь умоляю читателя рукописи, к которой я, Гелиобас, приложил свою руку и печать, помнить и серьезно обдумать следующие неопровержимые факты: во‐первых, Бог и Христос действительно СУЩЕСТВУЮТ; во‐вторых, пока ничтожные и суетные дела нашего временного государства устраиваются так же безумно, как карточный домик ребенком, огромная Центральная Сфера продолжает вращаться, а Электрическое Кольцо, могучее и нерушимое, постоянно находится в работе по производству и повторному поглощению; в‐третьих, каждая мысль и слово КАЖДОГО ЖИТЕЛЯ КАЖДОЙ ПЛАНЕТЫ отражается перед глазами Творца на языке молний, как если бы мы получали телеграммы; в‐четвертых, наш мир – ЕДИНСТВЕННОЕ МЕСТО ВО ВСЕЛЕННОЙ, где существование Господа подвергается серьезным сомнениям и ставится под вопрос. А повсеместное распространение современного позитивизма, материализма и атеизма есть одна из самых страшных и многозначительных примет времени. Начинается работа по отделению зерен от плевел. Те, кто любит Бога и верует в Него и Духовную Красоту, вот-вот окажутся на одной стороне, а миллионы поклоняющихся Самим Себе соберутся в огромные противоборствующие им ряды на другой – приближается момент, который, согласно предсказаниям, будет словно молния, что, «сверкнув, озаряет небо от одного края до другого края»33. Иными словами, огненный вихрь Кольца почти готов поглотить в свой водоворот нашу планету и всех, кто обитает на ее поверхности. Сколько достигнет великого Центрального Мира Бога? Не будет ли так, как предсказал Христос: между двух людей, работающих в одном поле, «один берется, а другой оставляется»?
Друг, Ученик, Читатель! Кем бы ты ни был – берегись и береги душу! Ибо знай: ничто не может помешать нашему Бессмертному Зародышу принять форму, предписанную ему нашей ВОЛЕЮ. Через Любовь и Веру он может стать Ангелом и творить чудеса, даже обитая в глиняной оболочке; через безразличие и апатию – полностью и навсегда покинет нас; из-за насмешек и кощунственного неверия он способен перейти даже в более низкую форму, чем змея или жаба. В нашей свободной от оков руке лежит наша вечная судьба. Прекрасная и страшная ответственность! Кто посмеет отрицать необходимость молитвы?»
Этот документ, подписанный именем «Казимир Гелиобас», носил на себе печать моего спасителя: оттиск, казалось, состоял из двух арабских или санскритских слов, которых мне было не понять. Я осторожно убрала вторую рукопись под замок к первой, и, пока серьезно раздумывала над ее содержанием, в комнату вошла Зара. По ее словам, она закончила работу в мастерской и предложила проехаться по Булонскому лесу в качестве приятного способа провести остаток дня.
– Хочу быть с тобой как можно дольше, – прибавила она с ласкающей слух нежностью в голосе. – Раз в Париж приехали твои друзья, полагаю, ты скоро нас покинешь, а потому должна держать тебя рядом все оставшееся время.
Сердце сжалось при мысли о разлуке с ней, и я с тоской посмотрела в ее прекрасное лицо. Лео был с хозяйкой в мастерской и все равно казался очень печальным.
– Мы всегда будем хорошими подругами, дорогая Зара, – успокоила я, – не так ли? Близкие, любящие подруги, как сестры.
– Сестры не всегда любят друг друга, – полушутя заметила Зара. – А бывает, встречается «друг, что держится ближе, чем брат»!
– Что это за друг в твоем случае? – спросила я, тоже полушутя и с любопытством.
– Смерть! – ответила она со странной улыбкой, в которой читались и страсть, и торжество.
Я вздрогнула от неожиданного ответа, и нехорошее предчувствие охладило мой пыл. Однако я постаралась говорить бодро:
– Что? Ну конечно, смерть держится к нам ближе любого друга или родственника. Но ты выглядишь более подходящей для объятий жизни, чем смерти, Зара.
– Это одно и то же, – ответила она. – Вернее, одно ведет к другому. Только не будем приниматься за философию. Одевайся и выходи. Карета ждет.
Я с готовностью подчинилась, и мы вместе насладились нашей чудесной поездкой. Остаток дня прошел для всех нас очень приятно, а беседа главным образом касалась развития искусства и литературы в разных странах, равно как и обычных мирских дел. Среди прочего, мы говорили об испанском скрипаче Сарасате, и я смешила Гелиобаса, цитируя ему критические замечания в адрес этого великого артиста из ежедневных газет Лондона, например: «Он играет пьесы, которые, хотя и переработаны для демонстрации его выдающихся способностей, представляют собой обычное пустозвонство»; «Ему не хватает широты и цвета»; «Настоящий тип артиста-виртуоза» и т. д. и т. п.
– Половина этих людей не имеют ни малейшего понятия, что подразумевают под «широтой и цветом» или «виртуозностью», – сказал Гелиобас с улыбкой. – Они думают, эмоции, страсть и все истинные чувства в сочетании с экстраординарной техникой ‒ обычное «пустозвонство». Раз континентальная Европа признает Пабло де Сарасате первым из ныне живущих скрипачей, Лондон будет сам не свой, если не выскажет континенту прямо противоположное мнение. Англия – последняя страна в мире, готовая принять
